– Идешь со мной, – сказал Пастух.

Они добрались до близко знакомой Пастуху сосны.

– Смотри, – сказал Пастух, – если продраться через эти гребаные заросли, то метров всего через двадцать будет берег Реки. Займи позицию где-то на полдороге. Не светись. Услышишь голоса или шаги – прячься. Тут зелени до фига. Ждать придется долго. Два часа, а то и поболе, обещаю. Посмотрим. Я за тобой приду. Возможно. А возможно, и нет. Как фишка ляжет. Такая у нас с тобой работа, брат. Терпи. И, по-любому, жди меня. Если я не вернусь… – он посмотрел на часы, – до пятнадцати, скажем, тридцати, уходи. Уходи и – точка. Понял?.. – Не удержался, добавил: – Но это вряд ли…

Мальчик кивнул. Полез в заросли, дотрещал до какого-то подобия проплешины, обернулся, рукой помахал. И сразу сел. И его не стало видно.

– Класс! – негромко похвалил Пастух.

Он вообще-то на похвалы был не щедр, но Мальчик – это ж не солдат, не десантник, не профи, а доброе слово, как известно, и мальчикам в радость.

Пастух, как в песне, старым путем, верным путем перебрался через забор и пошел к дому. На сей раз держался забора, далеко не отходил, повесил на шею черные измерительные провода с «крокодильчиками», в руке держал купленный на рынке агрессивно желтый цифровой мультиметр – вроде электрик он, вроде электрические цепи проверяет на всякий случай, ежели что.

Гостей еще не было.

За два часа до начала торжеств дом ничем не отличался от своего вчерашнего состояния: то же броуновское движение официантов, охранников, мужиков в таких же, как у Пастуха, робах, теток типа «белый верх – черный низ» с блокнотами в ручонках, мужиков в цивильных костюмах при галстуках, которые вообще бессмысленно сновали по коридорам…

Пастух предполагал, что все это броуновское движение схлопнется разом, когда кем-то свыше будет подан сигнал. И сделано уже наверняка все, все столы накрыты, музыканты скрипочки свои пальцами дергают-проверяют, купленные за хорошие бабки певцы, певицы, хохмачи и прочие культуртрегеры уже сидят перед зеркалами в гримерной, под которую временно приспособлена одна из жилых комнат резиденции. Или две.

Счастливое, кстати, время для спецов типа Пастуха! Быть на людях и быть не видным. Как там у классика? Где спрятать камешек? На морском берегу… И славно было Пастуху чувствовать себя камешком, в коем – бомба. С оговоркой: того или иного калибра. Какого? Зависит от фигуранта. К сожалению.

Хотя и еще оговорка имелась: а того ли эта бомба подорвет?

Но это – личное.

Он обошел парадный зал на втором этаже, в котором был уже накрыт стол, а официанты, не торопясь, расставляли блюда с холодной закуской и овощами, бутылки со спиртным, вазы с фруктами, а дама-администратор шла вокруг стола со списком гостей и, согласно рангам, умещала на столе таблички с фамилиями, которые несла за ней на серебряном блюде чиновная шестерка мужеского пола.

На первом этаже музыканты начали расчехлять свои скрипочки-дудочки, кто-то уже и звук пробовал. Свято место для именинника на полянке перед входом устлали ковром и украсили двумя микрофонами на стойках. Один – для Губера, второй – для гостей. Входные двери – настежь, традиционный туш после каждого поздравления слышен будет всем.

Пастух поднялся по лестнице и пошел гулять по третьему этажу.

Здесь, как он уже знал, располагались гостевые апартаменты, в которых, не исключено, сегодня кто-нибудь да заночует. Все они были заперты, но Пастух отпер один навскидку, посмотрел – номер как номер, казенная тусклая роскошь. А вот главный холл третьего этажа, куда шла лестница снизу, а направо и налево тянулись коридоры с дверями в номера, главный холл этот Пастуха чем-то заинтересовал. Он был большим – холл. В нем вольготно расположились три, так сказать, точки для частных бесед: три низеньких стола, диван и два кресла – у каждого. Место для приватных разговоров. Или…

Пастух думал об этом «или».

«Или» могло быть полудиким лесопарком, который худо-бедно существовал позади здания. Но этот вариант Пастуху не очень нравился. Тихим он был, этот вариант. А Пастух в данной истории тишины не планировал. Как, впрочем, и в двух предыдущих.

Пастух обошел, оценил отпертый им номер. Заглянул во все окна: тот же парк тире лес, любимый забор с сигнализацией еле виден.

Вышел в коридор, запер дверь за собой. Следующие апартаменты. Те же яйца, как утверждал Комбат, только в профиль. Следующие… А вот здесь вид из окна куда лучше: кроме леса и забора парка на внешней стене рядом окном была пожарная лестница.

Встал на подоконник, протянул руку, коснулся тронутого ржавчиной железа. Очень доступно. Спрыгнул на пол, прикрыл окно. Запирать не стал.

Вновь вышел в коридор, глазом отмерил расстояние до холла и парадной лестницы вниз. Метров шесть. Пять секунд. Ну, шесть. Нормально. Это – если по парадной. Сомнительный вариант. Пожарная – она логичней.

Первый час пошел, гости вот-вот съезжаться начнут. На дачу. Знал бы классик…

А невредно было бы и переодеться. А то в робе электромонтера да с прибором канареечного цвета в руке здесь долго не потопчешься.

Пастух спустился в полуподвальный этаж по черной лестнице, которая имела законное место в дальнем конце коридора. И вела она в так называемый цокольный этаж, а попросту – в полуподвал, где, знал Пастух, располагались службы резиденции и, главное, кухня там сегодня вовсю суетилась.

А там, где кухня, там и раздевалка для кухонного персонала.

Вопреки ожиданиям, броуновской толкотни в коридоре цокольного этажа не наблюдалось. Суета стихла, пошла работа. Закономерно. Кто-то куда-то с чем-то сновал, но Пастух в своей робе здесь чужим не был. Он отыскал нечто вроде раздевалки – узкий пенал с крючками на стенах и длинной полкой внизу. Обувь – под ней, что-то носильное – на ней, а на крючках – цивильная одежда персонала. Шкаф еще место имел. Незапертый. Там висели стиранные и накрахмаленные белые поварские халаты – с тесемками на спине, а рядом – обычные белые халаты. Много их было. По размерам. Запасные, что ли?..

В таком обычном, вспомнил Пастух, ходила врачиха в детдоме. Она приходила как раз в кухню и снимала пробу с приготовленного поварихой. Традиционно был ор. Врачиха орала на повариху и наоборот. Пастух и другие детдомовцы любили такие моменты: можно было под шумок чего-нибудь наскоро стырить. Самим пожрать и с братанами поделиться. Иногда повариха замечала, отвлекалась от ора и ловила воришку. Но не била. А держала за шиворот и продолжала орать на врачиху. Тоже интересно. В это время, вися в ее ручище, можно было все стыренное спокойно схавать. А потом, наоравшись, она отпускала татя. И без последствий. Просто ритуал такой был.

Пастух взял себе не поварской костюм, хотя он на глаз подходил по размеру, а обычный халат. Он был полегче, и не столь в глаза бросался. Ну, человек в белом халате. Ну, врач, медбрат, санитар. Шофер «неотложки». Работник морга, хотя это не очень к месту… Да не важно – кто! Белый халат – одежда любому глазу привычная и оттого незаметная.

Он и надел его прямо на робу. Застегнулся на все пуговицы. Время поставщиков и электромонтеров закончилось, началось время медицинских работников. Мало ли у кого чего заболит? А медработник – тут как тут.

С точки зрения крутой службы безопасности, камуфляж Пастуха – детские игры. Это так. Но Пастух ни разу в своей реально профессиональной жизни не сталкивался с реально профессиональной работой крутых служб. Бывшие менты и гэбисты, переходя с казенной службы в бизнес, например, оберегать чье-то дело… или тело, не суть… теряют прежние навыки мухой. Здесь, в резиденции, охранников уже хоть жопой ешь. А гости до кучи и своих привезут. Как же иначе? Разве уважающий себя бизнесмен позволит оставить свое тело без хранителя? Или даже двух-трех. Вот и счет: на полста гостей – минимум сто с лишним охранников. И местных – человек навскидку тридцать. Это не работа, это понты.

Но все вышеозначенное – теория для души. А для ума Пастуха вполне устраивает собственная нехилая практика. В преферансе есть такой термин: неловленный мизер. Вполне подходящая для Пастуха кликуха: и не знает его никто, и в упор не видит, и, соответственно, не ловит.

А часики, между тем, тикают. Уж и второй час пошел. Стоит взглянуть на лужайку перед входом.