– Будь осторожен, – сказал странное Пастух.

И сам себе удивился: с чего бы такие сопли и слюни?..

До резиденции добирался слишком долго, попал по пути в пробку, час с лишним впустую потерял. Ну, не вовсе впустую, все ж было время пораскинуть мозгами. Пораскинул.

Тачку оставил в привычном уже месте – неподалеку от дикого пляжа. Забор и сигнализацию одолел испытанным способом, пошел прямиком в дом. Кем был? Ну, опять, например, представителем поставщика. Поставщика чего? Поставщика всего. О чем спросят, того и поставщик.

Он ходил по зданию резиденции, приветливо кивал встреченным людям, которые кивали в ответ, но не запоминали Пастуха. А зачем? Завтра – Событие, все заняты, всем некогда, все озабочены и раздражены. Как там певец утверждал: лица стерты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы… Уж и не вспомнить Пастуху, о чем именно шла речь в песне, но фраза из нее хорошо подходила к нынешней ситуации. В балаганном действе под названием «Подготовка дня рождения Губернатора» людей и не могло быть. Лишь функции.

Пастух искал Место. Для чего? Он пока и себе-то не формулировал – для чего. Курс под названием «Внезапная смерть» в училище читал полковник, служивший, по его смутным намекам, везде, где кто-то как-то нежданно расставался с жизнью. Примеры полковник приводил. Без имен и адресов. Он всего лишь сухо и с множеством подробностей описывал, как он сам говорил, «ивенты». То есть события по-русски. А по сути – внезапные естественные смерти неких не названных им людей, происходившие, если ему верить, где ни попадя. И при большом стечении свидетелей. «Ищите Место, – говорил полковник, – и не бойтесь, что вас заметят. Никто не заметит. Люди видят только то, что вы им сами покажете, а подробности они уж сами и сочинят».

Надо было попасть в команду Наставника, чтобы въяве понять, как прав тот полковник.

На самом деле у Пастуха выбор места и времени на сей раз был очень невелик. Если вообще был. Потому что смерть Гольфиста в родном доме в окружении любимых «игрушек» никаких свидетелей не соберет. Один он там живет. Как сыч. В газетах напишут: ушел из жизни… долго болел… смерть, допустим, от асфиксии…

Тоже штатный вариант: без шума вообще, как камушек в реку. Неведомые Пастуху коллеги по Команде, не исключено, не чурались таких вариантов, они делали дело надежно. А Пастух множил варианты, что никак не отражалось на надежности. Каждому – свое.

Откуда фраза?

Лучше не вспоминать откуда…

Пастух уже вполне прилично знал резиденцию, поскольку обошел ее всю и не однажды. Тем более что в этот день в ней никто не гостевал, обслуга изо всех сил готовилась к завтрашнему событию, и даже охрана на время ослабила бдительность, поскольку трудно было пасти целый муравейник считанному числу охранников.

Деловито шагая по коридорам, заглядывая в жилые комнаты, внимательно ловя разговоры, он составил для себя приблизительный регламент завтрашнего мероприятия. Сбор гостей с полудня и до четырнадцати ноль-ноль. Два часа отведено для нужных встреч нужных друг другу людей в неформальной обстановке. Обычный регламент для подобного рода мероприятий. Нужно ж не только поздравить именинника, но и дела поделать. Личные или казенные. В четырнадцать ноль-ноль перед парадным входом начнется церемония. Все приглашенные выступят с речами, прыжками и ужимками – до праздничного обеда. С четырнадцати до пятнадцати – по регламенту. На деле, конечно, не уложатся: народ у нас исстари речист. Пастух вполне официально просмотрел список приглашенных. Тот лежал на столе главного администратора резиденции, который на глазах Пастуха выбежал из кабинета и рванул по лестнице наверх по каким-то крайне важным и горящим делам. Гольфист в списке поздравителей шел четырнадцатым. Если навскидку прикинуть время его выступления, то получится где-то ближе к трем.

Если получится вообще…

Пастух внятно предполагал, где все произойдет. И почти уже точно знал – как. Скверно было, что стопроцентный результат он себе не рисковал гарантировать. Ну, не рисковал! Ну, девяносто девять – это здраво, но…

И знал, что «но» выйдет ему, Пастуху, боком.

Каким боком?

Косым, каким-каким…

Слезы – вода, как любил говорить Комбат.

А стопроцентный вариант – это расстрел по приговору суда в казенном доме…

Пастух вышел из резиденции и отправился к брошенной машиненке. Охрана на проходной у ворот его даже не заметила: рабочий народ шастал туда-сюда непрерывно. Пропускной режим был временно приостановлен. Добрался до пляжа, выгнал авто на трассу и поехал за Мальчиком. Что-то тот должен будет рассказать Пастуху. Даже если нечего рассказывать. Пастух умел спрашивать. И не надо думать ничего дурного…

Дважды проехал мимо ворот и калитки Гольфиста, но никого не увидел. Вообще никого не было: ни у ворот, ни на улице. На третьем круге все-таки встретил Мальчика. Тот шел по улице навстречу машине и толково делал вид, что он – местный, родительский, добропорядочный и гуляет.

Пастух притормозил, и Мальчик быстро сел рядом.

Спросил:

– Как твои дела?

И получил в ответ:

– Изрядно!

– Рассказывай, – разрешил Пастух.

Мальчик поработал полезно, но не без излишеств, которые Пастух счел бы вредными для дела, однако не стал, понимая: делу уже ничем не повредишь. Процесс, как говаривал былой вождь, пошел.

По словам Мальчика, Гольфист вообще из дому не выходил. Минут двадцать поболтавшись по улице и никого в этот час на ней не встретив, Мальчик ткнулся в калитку, та оказалась открытой, и он прямым ходом потопал к дому.

Тут Пастух насторожился.

А Мальчик легко и вольно рассказывал, как поднялся на крыльцо, заглянул в приоткрытую дверь, покричал стандартное: «Есть кто живой?» И услыхал откуда-то сверху: «Пока есть? А вы кто?» И послышались сначала шаркающие шаги – тапочки без задников по паркету, а потом шлепающие – те же тапочки, но по ступенькам. И перед наглым пришлецом возник толстый и лысый дядька лет под сто (возрастная оценка Мальчика), в какой-то бабской вязаной кофте без рукавов, надетой на синюю майку с красной надписью на груди: «Все мы – рыбы».

Отвечать на прямой и логичный вопрос дядьки Мальчику не хотелось, поэтому он ушел от него:

– Почему мы рыбы? Я точно не рыба, я плаваю плохо…

Дядька засмеялся и объяснил. Вполне приветливо.

– Мы рыбы, потому что нас то и дело жарят все кому не лень. Сверху и снизу. А нам хочется на волю, на чистую воду, в водоросли, наконец. Не так ли?

Мальчик кивнул согласно. Утверждение показалось ему здравым, да и объяснение – убедительным.

– А вообще-то рыба – мой бизнес, – дообъяснил дядька, все еще стоя на лестнице, то есть серьезно возвышаясь над мелким Мальчиком. – У меня есть пара-тройка рыборазводных хозяйств… А ты все же кто?

– Мальчик я, – сказал Мальчик. – Прохожий. Пить хочу. Лучше молоко.

– Ты наглый мальчик, – опять засмеялся дядька, – дуй за мной. – Сошел с лестницы и пошел куда-то. Оказалось – в кухню. Там он достал из холодильника початый пакет молока, налил в чашку. – Садись. Пей. Хлеба дать?

– Лучше с сыром, – сказал Мальчик.

Завтракал-то он давно…

Пастух внимательно слушал рассказ Мальчика и, если руку на сердце, завидовал ему. В его годы он тоже был наглым и нахальным, но вся эта совокупность возникла и отточилась по необходимости, жизнь