скорее, сосредоточилась на чём-то очень серьёзном. — Я вспомнил её полное решимости лицо, стараясь забыть, через чьи глаза я его видел.

— Пыталась вспомнить, как вывести из строя напавшего. — Её голос звучал уже немного яснее. — Ну, знаешь, самозащита, всё такое... Собиралась впечатать его нос в его же башку. — Самообладания ей хватило не надолго — под конец её голос исказился от ненависти. Она не преувеличивала, в её ярости разозлённого котёнка сейчас не было ничего комичного. Я так и видел её хрупкую фигурку — стекло, обтянутое шёлком, — теряющуюся в тени её противников — здоровенных парней, громоздких монстров в человеческом обличии. Во мне опять начала закипать ярость.

Я едва не застонал.

— Ты собиралась с ними драться?! — Её инстинкты были убийственны — для неё самой. — А как насчёт того, чтобы руки в ноги и бежать?

— Я же падаю на каждом шагу, куда там мне ещё бегать... — застенчиво сказала она.

— А кричать не пробовала?

— Как раз горло прочищала.

Я скептически покачал головой. И как ей удавалось оставаться в живых до приезда в Форкс?

— Ты была права, — мрачно сказал я. — Пытаться уберечь тебя от твоей судьбы — то же самое, что идти с перочинным ножичком против танка.

Она вздохнула и посмотрела в окно. Потом оглянулась на меня.

— Мы увидимся завтра? — внезапно спросила она.

Ну что ж, раз уж я шагаю по дороге в ад, могу, по крайней мере, получить удовольствие от прогулки.

— Конечно, мне ведь тоже надо сдавать сочинение. — Я улыбнулся, отчего мне самому сделалось хорошо. — Я займу тебе место за ланчем.

Наши сердца повели себя необычно: её — живое — затрепетало, а моё — мёртвое — неожиданно потеплело.

Я остановился у дома её отца. Белла не выказала ни малейшего желания выйти из машины.

— Ты обещаешь, что придешь завтра? — настаивала она.

— Обещаю.

Как так получалось, что поступая вразрез со своей совестью, я был так безоблачно счастлив? Безусловно, что-то в этом мире неладно.

Она удовлетворённо кивнула и принялась стаскивать с себя мою куртку.

— Оставь себе, — поспешно остановил я её. Мне хотелось, чтобы у Беллы осталось что-то от меня. Талисман, как та крышка от бутылки, что была сейчас в моем кармане… — Ты же осталась без куртки назавтра.

Но она протянула её мне, печально улыбнувшись.

— А как я объясню Чарли?

Да, это проблема. Я улыбнулся: — Верно.

Она взялась за дверную ручку и остановилась. Ей не хотелось уходить, также как и мне не хотелось отпускать её.

Оставить её без защиты хоть на короткое время?..

Питер и Шарлотта давно были в пути, наверняка, уже миновали Сиэттл. Но всегда могут найтись и другие. Этот мир никогда не будет безопасным местом для любого человека, а для неё он, похоже, был гораздо опаснее, чем для других.

— Белла? — Я был удивлён, сколько удовольствия мне доставило просто произнести её имя.

— Да?

— Ты не могла бы мне кое-что пообещать?

— Да, — легко согласилась она, но глаза её насторожённо сузились, будто она заранее придумывала причину для возражения.

— Никогда не ходи в лес одна, — предупредил я её, гадая, не пустится ли она в возражения.

Она озадаченно хлопнула ресницами: — Почему?

Я подозрительно вгляделся в дышащий опасностью мрак. Отсутствие света не являлось проблемой ни для моих глаз, ни для глаз другого, подобного мне охотника. Темнота ослепляла только людей.

— Я не всегда являюсь самым опасным существом там, во тьме, — сказал я. — Дальнейших объяснений, пожалуйста, не требуй.

Она задрожала, но постаралась успокоиться и даже улыбнулась мне:

— Как скажешь.

Её дыхание коснулось моего лица, такое сладкое и ароматное.

Я мог просидеть так всю ночь, но ей нужно спать. Два равных по силе, но разнонаправленных желания боролись во мне: я хотел, чтобы она была со мной и хотел, чтобы она была в безопасности.

Я вздохнул: невозможно совместить несовместимое.

— Увидимся завтра, — сказал я, отлично зная, что увижу её гораздо раньше. Хотя она, действительно, увидит меня только завтра.

— Да, до завтра, — ответила она, открывая дверь.

Какое мучение видеть, что она уходит!

Я потянулся за ней — задержать ещё хоть на несколько секунд!

— Белла?

Она обернулась и замерла: наши лица оказались совсем близко друг к другу.

Я тоже был ошеломлён этой близостью. Исходящие от неё волны тепла нежно ласкали моё лицо. Я почти физически ощущал шелковистость её кожи...

Её губы приоткрылись, а сердце замерло.

— Спокойной ночи, — прошептал я. В добавок к уже привычной жажде тело моё наполнилось каким-то новым, странным и неведомым желанием; и чтобы не совершить чего-нибудь, о чём бы потом пришлось пожалеть, я отстранился от Беллы.

Мгновение она сидела без движения, глядя на меня широко раскрытыми глазами, как зачарованная. Ослеплена?

А я был ослеплён ею.

Она очнулась, хотя на лице её по-прежнему сохранялось выражение лёгкого потрясения. Ещё не до конца придя в себя, Белла почти выпала из автомобиля, оступилась и вынуждена была схватиться за дверцу, чтобы устоять на ногах.

Я хихикнул — надеюсь, так тихо, что она не услышала.

Наконец она добралась до освещённого крыльца. Ну вот, пока Белла в относительной безопасности. А я скоро вернусь, чтобы обеспечить полную.

Белла провожала меня взглядом до тех пор, пока машина не скрылась в темноте ночной улицы. Совершенно новое для меня ощущение. Обычно я попросту видел себя глазами наблюдающего за мной — вот и всё. Здесь же совсем другое — это чувство следящего за тобой внимательного и неосязаемого взгляда. Удивительна и захватывающе — потому что это был её взгляд.

Миллионы мыслей роились в моей голове, пока я гнал машину сквозь ночь.

Долгое время я бесцельно кружил по улицам, думая о Белле и том, как прекрасно, что больше не нужно скрывать правду. Я могу больше не бояться того, то она узнает, кто я такой. Она знает, и для неё это не имеет значения. Это, безусловно, очень плохо для неё, но у меня просто гора с плеч свалилась!

Больше того, я думал о Белле и её ответной любви. Конечно, она не могла любить меня так же, как я любил её — такая неодолимая, всепоглощающая, сокрушительная любовь разрушила бы её нежное, хрупкое тело. Но Белла тоже была способна чувствовать глубоко и сильно. Её любовь была достаточно сильна, чтобы преодолеть страх, обусловленный инстинктами. Достаточно сильна, чтобы она хотела быть со мной. А для меня быть рядом с ней — величайшее счастье, когда-либо выпадавшее на мою долю.

На короткое время — поскольку я был сейчас совсем один и никому не мог причинить вреда — я позволил себе быть безоблачно счастливым и не мучить себя горестными раздумьями. Какое счастье сознавать, что она любит меня! Я ликовал: она предпочла меня всем другим! Я представлял себе, как день за днём сижу рядом с ней, слушаю её голос и наслаждаюсь её улыбками...

В своём воображении я воспроизвел одну из таких улыбок — уголки полных губ приподняты, на заострённом подбородке — едва намеченная ямочка; увидел, как теплеют и тают её глаза… Я до сих пор ощущал прикосновение её мягких тонких пальчиков к своей руке. Представил, как восхитительно было бы прикоснуться к нежной коже её щек — гладкой, тёплой… такой пугающе непрочной. Будто шёлк, натянутый на стекло…

Я не осознавал, куда могут завести меня эти мысли, пока не стало слишком поздно. Раздумывая об этой гибельной уязвимости, я по-новому увидел её лицо в своём воображении: утонувшее в тени, бледное от страха — но всё же губы решительно сжаты, горящие глаза сосредоточены, тонкое тело готово к броску на нависших над нею гогочущих громил...

— А-а, — вырвалось у меня. Упоённый счастьем своей любви, я забыл о раздиравшей меня ранее этим вечером ненависти. И теперь она вновь вскипела и ввергла меня в пылающий ад гнева.

Я был один. Белла — в безопасности в стенах своего дома. На какой-то момент я безумно обрадовался тому, что её отец, Чарли Свон — глава местного подразделения полиции, человек тренированный и вооружённый. Это должно было обеспечить ей более-менее надёжную защиту.

Она в безопасности. А я сейчас поеду и в два счёта разделаюсь с её обидчиками...

Нет. Она заслуживает лучшего. Я не могу допустить, чтобы она любила убийцу.

Но... а как же другие девушки?

Да, Белле ничто не угрожало. Анджела и Джессика — тоже в безопасности в своих кроватях.

Но ведь по ночным улицам Порт Анджелеса свободно разгуливает монстр! Он человек, так, может, это дело людей — разбираться с ним? Совершить убийство, чего мне так хотелось, было бы неверным поступком, я это знал. Но оставить его на свободе, чтобы он снова мог творить злодеяния? Ну уж нет!

Блондинка — распорядительница из ресторана. Или официантка, на котороую я так толком и не взглянул. Они обе слегка раздражали меня своими пошлыми мыслями, но разве это причина, чтобы оставить их беззащитными перед лицом такой опасности?

Любая из них могла быть чьей-то Беллой...

Это соображение всё и решило.

Я повернул на север и выжал газ — у меня теперь появилась цель. Когда возникали проблемы, с которыми я не мог справиться самостоятельно, я знал,