— Ты уверена, Тина?..
Она удивленно приподняла брови и засмеялась:
— В чем?
Филипп приблизился губами к ее уху и едва слышно уточнил:
— Что видишь именно Филиппа…
Тина обвила его шею руками и, заглянув в глаза, негромко ответила:
— Еще как уверена! Спутать Филиппа ни с кем невозможно!
— Даже… с Тоном? — усмехнулся он.
— С ним — меньше всего! Они совсем-совсем разные — Тон и Филипп! — и без всякого перехода спросила: — А который час?
Филипп немного помолчал, потом чуть иронично ответил:
— Полдень.
— О, Боже!.. — громко воскликнула Тина. — Филипп, почему ты не разбудил меня?!!
Он крепко обнял ее и горячо произнес:
— Тина, любимая, ты не представляешь, какая борьба шла в моей душе! С одной стороны, я хотел, чтобы ты как следует выспалась. А с другой стороны, я хотел, чтобы ты поскорее проснулась. Несколько раз я собирался будить тебя. И вот я здесь. Я так рад, что ты…
Филипп не договорил. Он устремил на Тину какой-то странный взгляд, смысл которого она не поняла, да и не успела понять, потому что Филипп с каким-то ожесточением вдруг сорвал с себя одежду, откинул одеяло и бросился в постель. Он сжал Тину в своих объятьях и с невероятной страстностью приник к ее губам. Филипп пылко ласкал ее, доводя до неистового умопомрачительного чувственного экстаза…
— Филипп… Филипп… О!.. Филипп… — задыхаясь, страстно прошептала Тина.
Эти ее слова были той главной наградой, о которой мечтал Филипп и которой добивался. Эйфория немыслимого восторга захлестнула его измученную, изболевшую душу, которая, наконец, обрела счастье и покой.
Тина не подозревала, какие страдания испытал за прошедшие ночь и утро Филипп. Она не подозревала, что тогда, в упоительный миг их первого любовного единения, она, поддавшись угару страсти, не отдавая себе отчета, с невероятной любовью и нежностью, до глубины души потрясшей Филиппа, пылко и чувственно выдохнула: 'Дан!»…
Но теперь… теперь!.. все было по-другому. Филипп получил не только отклик ее тела, но и души. Потому что сейчас, в эти мгновения упоительного чувственного наслаждения, подчиняющего себе разум и волю, Тина обратилась именно к нему, Филиппу!!!
Филипп с признательностью поцеловал слегка припухшие губы Тины… Она уткнулась в его грудь и глухо попросила:
— Филипп, ты не мог бы… отослать Барса?
— Зачем? — удивился он.
— Ну… зачем-нибудь!.. Все равно… А я за это время уйду.
Филипп зарылся ладонью в ее волосах, потрепал их и засмеялся.
— Тина, любимая, ну что ты?.. Не надо стесняться Барса. Он — взрослый человек. он все понимает. Барс — наш преданный друг.
Тина подняла к нему зардевшееся лицо.
— И все-таки… Я… я не могу… Встреча с Барсом…
Филипп ласково поцеловал ее пунцовую щеку.
— Ты напрасно волнуешься, Тина. Поверь, абсолютно напрасно! И еще… Не знаю, как ыт, а я умираю от голода!
— Опять?!! — насмешливо воскликнула Тина.
Филипп захохотал.
— Тина, любимая… Ты не о том подумала! Я высказался в том смысле… чтобы поесть!
— О!.. В смысле «поесть» я тоже хотела бы! — сверкнув глазами, заявила Тина. — И как можно скорее! И как можно больше!
— Тина, тебе дать халат? — предложил Филипп.
Он сразу заметил, как она поменялась в лице. Филипп догадался, что каким-то образом невольно ранил Тину. Но она быстро справилась с собой и отрицательно покачала головой.
— Нет, Филипп, не надо, — мягко и спокойно возразила она.
— Хорошо! — бодро сказал Филипп. — Одевайся и поскорее спускайся в гостиную!
— Что, в Магазине Игрушек ожидается широкая распродажа по сниженным ценам? — засмеялась Тина.
— Ошибаешься, дорогая! — Филипп звонко поцеловал ее в лоб. — Не задерживайся долго! Я жду тебя.
Быстро одевшись, Филипп ушел. Тина встала и прошла в ванную. Она приняла душ и оделась. Глядя на себя в зеркало, Тина узнавала и не узнавала себя. Она будто была прежней и в то же время не была таковой. Этот появившийся блеск в глазах, порозовевшие щеки, пунцовая припухлость губ… А эта удивительная легкость, появившаяся во всем теле!.. Тине казалось, что она странным образом превратилась в невидимку, абсолютно растворившись в пространстве.
Она, тина, уже забыла эти невероятные ощущения, которые возникали после упоительных чувственных мгновений близости. Как давно она не видела ТАКОГО собственного отражения в зеркале!!!
Тина глубоко вздохнула. В ее душе появилось какое-то особое чувство к Филиппу. Теперь она не жалела, что решилась на этот, непредвиденный и немыслимый шаг. Филипп подарил ей столько теплоты, нежности, страстной любви и чувственного наслаждения, что это перевернуло все прежние представления Тины о собственной жизни и судьбе. Окружающий мир вновь засиял разноцветными красками, и отступило горькое одиночество. Тина вновь почувствовала себя живым человеком. Женщиной. И не просто женщиной, а женщиной любимой. Наверное, и Филипп, и Барс были правы, когда говорили, что жизнь свою нельзя закрыть для будущего, предаваясь только прошлому. Да! Там остались ее Любовь, ее Счастье, Дан… Безмерно любимый и такой далекий теперь Дан… Но как бы ни хотелось, вернуться туда, в прошлое, невозможно. Надо жить дальше.
Тина подумала о том, что Судьба во второй раз послала ей Филиппа именно тогда, когда она, Тина, опять осталась одна в этом огромном Мире. Правда, теперь у нее были дети — желанные, родные, любимые. Они приносили огромную радость и счастье, но и бесчисленные заботы, колоссальную ответственность за их будущее. Все вопросы и проблемы приходилось решать ей, Тине, самостоятельно. Одной. В повседневных хлопотах, работе Тина почти забывала о себе, о своей личной жизни.
Тина с огромной теплотой и признательностью думала о Филиппе, отогревшем ее душу своей любовью.
Тина спустилась по лестнице и замерла на одной из ступенек. Филипп, стоявший посередине гостиной, услышал ее шаги и обернулся, с удовлетворением отметив ее ошеломленный вид.
Прямо на стене Тина увидела свой портрет, выполненный Филиппом. Тина знала, что он замечательно рисует. Филипп всегда присылал ей какие-нибудь смешные шаржи, забавные рисунки. И ее, Тину, «заразил» своим увлечением. Тина сожалела, что Филипп не мог серьезно заниматься рисованием. У него был талант. Наверняка он стал бы выдающимся художником. Но этот его дар, увы, в силу обстоятельств, не мог быть реализован в полной мере. Рисование для Филиппа оставалось всего лишь хобби.
Тина с изумлением смотрела на свое изображение и до конца не верила, что Филипп смог вот так, за несколько часов, используя технику аэрографии, с поразительной точностью и любовью передать каждую черту ее лица.
Она, наконец, очнулась, всплеснула руками и горячо воскликнула:
— Филипп, зачем ты… испортил стену?!!
Он усмехнулся, высоко поднял брови и иронично спросил:
