полковник все равно его отпустит.

— Может, и так, — согласился капрал, который, судя по всему, не узнал Ивера. — Что ж, скажи ему несколько слов, да только поживей!

Свен наклонился к Иверу и прошептал:

— Скорей начинай рыдать!

Ивер немедленно повиновался и оглушительно зарыдал.

— Видишь вон ту прорубь в реке? Как только мы поравняемся с ней, перережешь ремень на бочке и столкнешь ее с саней так, чтобы она покатилась по склону. Громче реви!

Ивер пронзительно и визгливо завыл.

— Под тяжестью бочки треснет лед, — продолжал Свен, — и наше сокровище будет надежно укрыто. Только запомни все приметы того места, где затонет бочка.

— Что, скоро ты там? — закричал капрал.

— Еще минуту! — крикнул в ответ Свен и шепотом добавил: — Все понял?

— Я потерял свой нож.

— Так сделай вид, будто обнимаешь меня, и вытащи мой из-за пояса.

Ивер повиновался и с ловкостью истинного бродяги-цыгана сунул нож в рукав своей куртки. Свен в окружении драгунов вернулся к саням. Капрал обернулся к нему:

— Раз тебе так нравится кататься на санях, полезай назад на свое место и настегивай свою клячу, чтобы мы поскорей добрались до замка.

Свен взглянул на Ивера, тот ответил ему условным знаком, быстро подмигнув одним глазом. Затем Свен взял поводья и хлестнул лошадь. Драгуны окружили сани с трех сторон. С четвертой, не охраняемой стороны тянулся крутой склон, под которым петляла река.

Ивер снова занял свое место на задке саней. Он притворился, будто хочет укрыть ноги попоной, и при этом незаметно перерезал на бочке кожаный ремень, так что с этой минуты она держалась на санях только собственным весом. Когда они поравнялись с прорубью, Свен, направив лошадь к самому краю склона, хлестнул ее кнутом. Лошадь дернулась. Ивер вскрикнул и повалился в снег, одновременно сильным толчком сбросив бочку с саней. Бочка покатилась по склону сначала медленно, затем все быстрей и быстрей и вскоре скрылась в реке в той самой проруби, которую пробил во льду незадачливый Там в надежде наловить угрей.

Все это произошло так неожиданно и естественно, что никто из драгунов не заподозрил хитрости. Когда Ивер выпал из саней, все смотрели только на него и совсем позабыли про бочку. Шведы решили, что он хочет бежать, и схватились за пистолеты. Но Ивер остался лежать на снегу и жалобно стонал. Поднявшись наконец на ноги, он воскликнул!

— Слава богу, мы потеряли только багульник, зато у нас остался мед!

Капрал громко расхохотался и ответил:

— Я так полагаю, что тебе не видать ни того, ни другого как своих ушей, приятель! Что багульник, что мед — польза для тебя одна! А теперь живо поднимайся и смотри больше не падай с повозки, а не то я велю привязать тебя к саням!

Ивер и Свен многозначительно переглянулись.

— Три камня, — пробормотал Свен.

— Пень на другом берегу, — прошептал Ивер.

Таковы были приметы места, где бочка скатилась в реку.

За то время, что Свен провел в Вордингборге, численность шведских войск вокруг Юнгсховеда заметно возросла. Во всех ближних поселках расположились на постой солдаты, а по окрестностям без конца рыскали патрули в поисках продовольствия и в особенности корма для лошадей — армия уже начала ощущать в нем заметный недостаток.

Вот почему, еще даже не добравшись до леса, драгуны повстречали собственный конный разъезд. Капрал рассказал вновь прибывшим, какой улов выпал на его долю, и тогда они присоединились к драгунам, так что к замку уже двинулся крупный отряд шведов. В центре этой процессии восседал на санях Свен в своем женском наряде, и к нему наперебой обращались любопытные взгляды, хотя, казалось, он их не замечал. Лицо его выражало глубокую озабоченность, но также хладнокровие и решимость. Сидя на передке саней, он то и дело откидывался назад и что-то шептал Иверу, и тот всякий раз отвечал ему еле заметным кивком.

Когда драгуны, миновав Эрремандсгордский лес, ступили на подъемный мост, откуда им уже открылся вид на весь замок, капрал выехал вперед.

— Сыграй нам что-нибудь! — крикнул он одному из трубачей. — Пусть знают, что мы здесь!

Пронзительные звуки трубы разбудили в лесу гулкое эхо. На валах показались шведские солдаты. Имя Свена передавалось из уст в уста, и солдаты приветствовали его издевательскими криками: «Добро пожаловать!» Капрал поглаживал усы и кланялся направо и налево, принимая бесчисленные поздравления товарищей. Среди всей этой суматохи Свен въехал в главные ворота замка.

Только когда сани остановились и драгуны принялись отгонять напиравший отовсюду народ, капрал, к своему ужасу, обнаружил, что одного из пленников нет как нет. Ивер бесследно исчез, и никто не заметил, когда это произошло.

Сани остановились посреди двора, и драгуны тут же обступили их плотным кольцом. Капрал сошел с коня и поспешил в замок, чтобы доложить о своей удаче полковнику Спарре.

Между тем толпа вокруг Свена с каждым мгновением росла. Слишком много было толков о его подвигах, слишком велик был страх, который он внушал врагам, чтобы шведы не радовались теперь его унижению. К тому же наряд Свена давал дополнительный повод для всевозможных насмешек, которые толпа встречала с неизменным восторгом.

Свена, казалось, эти оскорбления не задевали. Он все так же недвижимо сидел в санях, закутавшись в синюю накидку: его равнодушный взгляд был обращен куда-то вдаль.

В толпе больше всех усердствовал какой-то молодой трубач, изощрявшийся в плоских шутках, и все его выходки встречались громким одобрительным хохотом. Хладнокровие и невозмутимость Свена раздражали его; стремясь еще больше насмешить окружающих, он сорвал с головы пленника войлочную шляпу. Эта оскорбительная выходка как бы заставила Свена очнуться, и, окинув толпу презрительным взглядом, он воскликнул:

— Оставь меня в покое! Ты сейчас куражишься надо мной, потому что вокруг тебя твои приятели. Но, доведись нам повстречаться с глазу на глаз, где одно лишь солнце соперничает с ветром, ты небось был бы рад юркнуть в любую дыру, только бы спрятаться от меня!

— Больно надо мне прятаться! — злобно отвечал трубач, рассерженный тем, что Свен его раскусил. — А дыру я постарался бы пробить в твоей шкуре, чтобы солнцу и ветру было куда заглянуть!

С этими словами он выхватил саблю и угрожающе замахнулся ею. Пленник в это время стоял рядом с санями. Молниеносным движением Свен перебросил накидку на левую руку и ею встретил удар, затем, подскочив к трубачу, вырвал у него из рук саблю, а его самого отшвырнул в толпу.

Незадачливый трубач еще не успел подняться на ноги, как Свен подошел к старому, седому вахмистру, с лицом, сплошь усеянным шрамами, который спокойно и невозмутимо стоял в толпе, покуривая трубку.

— Господин вахмистр! — сказал ему Свен. — Возьмите саблю этого молокососа и, если не сочтете за труд, разъясните ему, что только трусы насмехаются над беззащитным пленником!

— Разрази меня гром, если я позволю ему еще раскрыть рот! — отвечал старик, пряча трубку в карман камзола, и быстрым шагом направился к кучке солдат, окруживших трубача.

Тут на лестнице показался Спарре; его сопровождал капрал. Круг раздался, и полковник подошел к Свену. Внимательно оглядев его, он воскликнул:

— Значит, мы снова встретились, Свен-Предводитель!