сколько угодно, на то она и женщина, а мужчина может возмущаться только на словах, но переходить грань не стоит.

— Какую еще грань?

— Грань вседозволенности.

— А я тоже свою Тоньку бью.

— Ты это серьезно?

— Серьезнее не бывает.

— Печально такое слышать.

У нас тоже всякое бывает. Иногда по заднице луплю. Один раз такого пинка дал, что она в стенку влетела и зубы передние потеряла. Пришлось вставлять. А если совсем меня выведет, то за мной дело не встанет, я ведь могу и в ухо заехать, и это несмотря на то, что короткие юбки она у меня не носит и моим друзьям не улыбается. Да она у меня вообще никогда не улыбается. У нее по жизни деревянное лицо. А если честно, то Тонька у меня хорошая баба. Безропотная, покладистая. Куда поставишь, там и стоит.

— А дети у тебя есть?

— Трое настрогал, и все девки.

— И они видели, как ты бил их мать?

— Конечно, видели. Только я же ее не избивал до смерти, ребра не ломал. Я ее просто воспитывал. А девки должны знать, что, если они не будут выполнять то, что им говорят, то же самое может произойти и с ними. Поэтому дети у меня шелковые.

— И как с тобой жена-то живет? — покачала я головой. — А ты, оказывается, деспот.

— А мужик и должен быть деспотом, чтобы баба знала свое место и не задирала нос. Ты думаешь, Тоньке плохо живется? Она живет на всем готовом. Ей о деньгах думать не надо. Я ведь сразу на ней женился, как только она школу закончила. Взял чистую, благородную, скромную девочку и сделал ее под себя. Можно сказать, что она в этой жизни ничего не видела и никого, кроме меня, не знает. Единственное, что от нее требуется, так это домашний очаг беречь и белье за постояльцами стирать и гладить. Программу минимум она мне выполнила.

— А какая у тебя программа минимум? — не могла не поинтересоваться я.

— Она мне трех девок родила.

— А программа максимум тогда какая?

— Сына должна родить. Тогда я к ней никакие требования предъявлять не буду.

— За что ж ты ее бьешь тогда? Она ведь у тебя вся такая положительная.

— В целях воспитания иногда приходится принимать профилактические меры.

— Как ты, такой здоровый мужик, можешь поднять руку на женщину? — попыталась я пристыдить Петра.

— Свободно, — спокойно ответил он. — Моя женщина, что хочу, то с ней и делаю. Моя семья — мои порядки.

— Я бы не смогла с таким, как ты, жить.

— А я бы на такой никогда не женился. Я искал скромную, тихую, преданную, чтобы она мужиков, кроме меня, не знала. Ведь Тонька мне даже нецелованной досталась.

— Вот ты мне все про порядок в семье говоришь, про подчинение, но еще ни разу про любовь не сказал. В твоей семье такое понятие, как любовь, присутствует?

— Тонька любит меня.

— Это после того, как ты ее ударишь? Просто она других мужиков не знала, вот и терпит тебя. Думает, что так все живут. Ей нужно хоть разочек другого попробовать, тогда у нее сразу к тебе отношение поменяется.

Хватит меня стыдить. Если бы Тонька даже просто на кого-нибудь посмотрела, я бы ей быстро шею переломил. Я выбрал такую, которая не только ничего не захочет попробовать, но даже ни на кого не посмотрит.

— Бедная женщина, — только и смогла сказать я.

— Что это она бедная? Я ей денег даю. Она обута, одета, сыта. Ей всего хватает. Тоже мне нашла бедную. У меня семья ни в чем не нуждается, я нормальный кормилец и поилец.

— Я в этом и не сомневаюсь, я совсем другое имела в виду. Просто жаль, что она не знает, что такое быть счастливой.

Пётр нахмурил брови, показывая, что ему не нравится этот разговор.

— Все говорят про это счастье, а на самом деле не знают, что это такое. Можно подумать, что такие, как ты, счастливые. Прыгаете от одного мужика к другому и смотрите, где получше.

— А так и должно быть, — расплылась я в улыбке. — Методом проб и ошибок нужно искать достойный вариант. Мы не по мужикам прыгаем — мы любовь ищем, а когда ее находим, то прыгать нам больше незачем.

— Поэтому у вас и браки такие некрепкие. У вас чуть что не так — сразу развод. А Тонька моя никогда в жизни по мужикам не прыгала и даже с ними не целовалась. Она шарахалась от них, как от огня. Наверно, именно потому мы с ней так долго живем, что она до меня никого не искала, а выйдя замуж — тем более. Она мой кулак хорошо знает.

Уж лучше всю жизнь по мужикам прыгать, чем с тобой жить, — сделала заключение я и перевела разговор на другую тему: — Ну что, я все поняла, сегодня вечером приступаю к работе. Первый блин может быть комом, но я буду учиться, ты же знаешь.

— Что значит «первый блин комом»? Никаких проколов быть не должно.

— Буду стараться.

— Мужиков ты крутить умеешь. Я в этом сегодня на собственном опыте убедился. Так что, думаю, все пойдет как по маслу. Если ты видишь, что клиент начинает хотеть от тебя чего-то большего, чем просто общение, и хамски намекает тебе на продолжение вечера, то смело говори, что общаться с тобой он может только здесь, в кафе. И смотри, к кому подсаживаться. К сильно пьяным лучше не садиться. Они по-любому будут распускать руки. Садись к подвыпившим, их проще раскручивать. Если видишь, что подсела не к тому, к кому нужно, и клиент готов с тобой просто общаться, но не готов делать приличный заказ, смело вставай с места и иди охотиться за другой столик. Вроде бы я все доступно объяснил.

— Доступнее некуда. Если честно, то я сомневаюсь, что мужик посмотрит на подсевшую к нему девушку не как на проститутку, но поживем — увидим.

Мы с тобой выполняем великую миссию. Начинаем воспитывать наших мужиков и отучать их от мысли, что если ты потратил на женщину деньги, то она должна расплачиваться за это своим телом. Самое главное, чтобы ты не вела себя как девушка легкого поведения.

— Я что-то не очень хорошо понимаю, как должна себя вести. Может, мне очки какие надеть и папку под мышку сунуть.

— Это будет выглядеть, как будто ты в библиотеку собралась. Просто ты не должна делать каких- нибудь вульгарных жестов. Я вот вспоминаю ту девушку из Германии, которая основательно подчистила мой кошелек, и думаю, насколько она профессионально это сделала. Она вела себя с достоинством и одновременно то манила к себе, то держала на расстоянии. Как только я начинал к ней приближаться, так она сразу выстраивала между нами стену.

— А что ты относишь к вульгарным жестам? — заинтересованно спросила я у Петра.

— Не говори с клиентом на интимные темы, не облизывай губы и не наклоняйся к нему слишком близко, чтобы лишний раз продемонстрировать свою грудь, и не обещай того, что ты не сможешь выполнить. Если клиент приглашает тебя поехать к нему в гости, то ты прямо скажи, что у тебя нет желания, и если он захочет увидеть тебя еще раз, то может найти тебя каждый вечер в этом кафе.

Как только мы сели с Петром в машину, он посмотрел на часы и деловито сказал:

— Сейчас я отвезу тебя домой, а к семи часам ты Уже должна будешь прийти на работу в кафе. Дойдешь сама, тут недалеко. Приучайся ходить пешком — я тебя возить не буду.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Петра, я растерянно улыбнулась и тихо спросила:

— Что-то не так? Все в порядке?

— Я вот знаешь о чем подумал?

— Ну и о чем же ты подумал?