с максимальной осмотрительностью, не стал овладевать вниманием Фанни. В результате Эбби не злилась и пребывала в прекрасном настроении.

Майлз Каверли скакал рядом с нею большую часть пути и был так любезен, что она позабыла обо всем, слушая его рассказы об Индии, тамошних людях и обычаях. Поначалу он немножко поломался, говоря, что люди, видевшие другие страны, обычно надоедают всем своими бесконечными байками, и он не хочет уподобляться этим занудам. Но Эбби расспрашивала его так умно и так внимательно слушала его ответы, что вскоре он нарисовал перед нею живую картину Индии. Речь шла обо всем – от приключений до смешных курьезов, но скоро он поставил точку:

– Все, об Индии больше ни слова! Теперь расскажите вы о себе!

– Увы, мне нечего рассказывать! – вздохнула Эбби. – Ничего я особенного не сделала и нигде не побывала. Как я вам завидую – мне часто хотелось, чтобы Господь сделал меня мужчиной…

– Неужели? Вы одиноки в этом своем желании, должен заметить…

– Вовсе нет. Мой отец тоже хотел, чтобы я была мальчиком, – он ждал сына.

– Как, снова сына? После того, как он уже увидал первые и такие удручающие образчики – Роулэнда и Джеймса? Вероятно, ваш отец надеялся, что усовершенствовал свое мастерство в сотворении мальчишек?

– Ну нет! Во всяком случае, Роулэнд был мужчиной хоть куда – отличный охотник, например.

– Я имел в виду удручающие в интеллектуальном смысле…

– Это верно, но мой отец, знаете, всегда терпеть не мог всех, у кого водилось более одной мысли в голове.

Майлз усмехнулся, и Эбби торопливо добавила:

– Мне не следовало так говорить, пожалуй… Какой у меня гадкий язык… Постараюсь его попридержать.

– О нет, не надо! Мне как раз нравится, как вы сразу вываливаете все, что придет на ум.

Эбби улыбнулась, но покачала головой:

– Нет-нет, это мой ужасный недостаток, и я с ним борюсь!

– Насколько я помню вашего папашу, он, должно быть, всеми силами пытался вам помочь в этой борьбе… Он вас так же недолюбливал, как и вы его?

– Да, по… Постойте, да как вы смеете?! Как это гадко с вашей стороны! Это же просто оскорбляет все чувства!

– Возможно, но только не мои, – невозмутимо отвечал он. – А вы разве обиделись? Так вы его не любили?

– Ну и что, как бы то ни было, неприлично говорить вслух такие вещи. Наверно, просто я была для него источником постоянного недовольства…

– Ну конечно, у вас в голове, очевидно, имелось целых две, а может быть, и три мысли, что явно превышало установленные им пределы…

– Ну, нельзя сказать, что я так уж умна, – задумчиво протянула Эбби. – Разве что если в сравнении с другими членами нашей семьи… Я всех их люблю, но Селина и Мэри – совершенные пустышки, а у моей сестры Дженни навалом здравого смысла, но ее ничего не интересует, кроме ее детишек. А про меня отец всегда говорил, что я слишком начитанная. В его глазах это был большой грех, и во всех моих недостатках он обвинял мое пристрастие к книгам.

– Ну, не переживайте, это не самый страшный грех. Я ведь тоже книгочей, – добродушно заметил Майлз таким тоном, каким один висельник на эшафоте успокаивает другого. – Значит, у вас в семье так заведено – держать и не пущать…

– Так было заведено! – поправила его Эбби.

– Нет, оно и по сю пору так, – возразил ей Майлз. – Возьмите Фанни. Вы ведь и ее стараетесь «держать и не пущать»?

– Ну что вы! – со спокойной улыбкой на лице сказала Эбби. – Фанни пользуется неизмеримо большей свободой, чем я в свое время. – Тут Эбби покраснела, вспомнив, за кем она едет как раз сейчас присматривать, и несколько смущенно добавила: – Вы, наверно, думаете, что я никуда не отпускаю ее одну, но это вовсе не так! Пока ваш знаменитый племянничек не объявился среди ее знакомых, я все, все ей позволяла! Но сейчас я не могу… Я ведь старше ее и понимаю больше… Я за нее в ответе!

– Бедняжка! – хмыкнул он. – Дай вам Бог быть в ответе хоть за себя саму… Ну да ладно, не будем пикироваться. Вы пойдете на концерт в субботу?

Эбби помолчала, а затем негромко спросила:

– Значит ли это, сэр, что вы хотите меня пригласить пойти туда с вашей компанией?

– Бог с вами, у меня нет никакой компании!

– А!.. – воскликнула Эбби и снова замолкла. – А вы… Вы имеете в виду пригласить меня вместе с Фанни, как я поняла?

– Отнюдь нет! – отвечал он. – Вы ведь знаете, что в субботу Фанни приглашена вместе с Грейшоттами на вальс-бал у Фэвершэмов. Прямо удивительно, как вы ее туда отпустите без охраны!..

– Так вы что же, решили пригласить меня одну? С чего вы взяли, что я пойду? И потом, невелика беда, если Фанни пропустит один бал. В Бате балы даются еженедельно, так что если уж дело заходит о походе в театр, то надо отложить все остальное… – Эбби осеклась и нахмурилась, переваривая только что сказанное своими же устами…

Он смотрел на нее сбоку задумчиво, со скользящей по лицу улыбкой…

– Вот что! – воскликнула вдруг Эбби. – Хорошо бы вы пригласили вместе со мной мою сестру! Ведь…

– Ведь тогда вам не придется бояться сплетен? – продолжил за нее Майлз.

– Ну… Как вам сказать… Провожать даму в Ассамблею – одно дело, а в театре… Начинаются всякие разговоры, когда увидят кого-нибудь с кем-нибудь в партере…

– Это не беда, мы можем постоять и на галерке, если так, – заметил Майлз.

– И главное – затеять ссору с моими друзьями! – сурово припечатала его Эбби.

– Подумаешь! Я увел вас от жирного брюхатого прыща и врунишки, который тужился, выдавливая из себя комплименты, словно белый гной, зато я принес вам чаю – ведь это много полезнее комплиментов, тем более что чай был, заметьте, с сахаром и с лимоном…

– Какая наглость! – изумилась Эбби. – Мистер Дунстон вовсе не прыщ, а брюхо у него не больше, чем у любого солидного мужчины в его… в его годы!

– Но уж врунишка он точно! Разве вы принимаете за чистую монету его сравнения с майской розой и подобную чушь? Он ведь наверняка испробовал этот еще дедовский комплимент на десятках других!

Эбби была несколько задета:

– Хорошо, я сама знаю, что я не красавица, но я и не уродка, надеюсь!

Майлз улыбнулся:

– Ну да, вы ни рыба ни мясо… Дело только в том, что ваш дуболобый приятель не видит, что ваша красота отнюдь не внешняя и нечего ее сравнивать с какими-то затасканными розами…

Конечно, умом Эбби понимала, что пора осадить зарвавшегося мистера Каверли или по крайней мере не обратить на его бестактные слова внимания. Но вместо этого она с живейшим интересом переспросила:

– Это что-то новенькое! Ну-ка, расскажите мне о красоте, в чем она!

Он взглянул на нее с лукавым любопытством:

– Ну что ж, у вас недурственное личико, да и фигура, прямо скажем, не подкачала. Мне нравятся и ваши глаза – особенно когда в них блестит хоть какая-нибудь завалящая мыслишка. Впрочем, самое главное не это. В вас навалом обаяния, вот в чем вся штука!

Она зарделась и неуверенно заметила:

– Боюсь, сэр, что сейчас вы пытаетесь мне бессовестно льстить…

– Ну нет! И я сейчас это докажу: у вас совсем неподходящий нос для того, чтобы вас можно было водить за него! Кроме того, у вас слишком широкий рот, и хотя волосы у вас произрастают в большом количестве, цвет у них не особо примечательный…