всевозможного оружия, которыми разрисованы стены. Вот так воздвигнуты здания ют самого Триконха и до западной стороны. С восточной же стороны можно видеть так называемый Маргарит. Это триклиний, от основания воздвигнутый Феофилом. Его крышу поддерживают восемь колонн из пестро-розового мрамора, стены испещрены изображениями разных животных, а пол устлан приконисским камнем и мозаикой. В нем находится и покой, круг крыши которого поддерживают крапленные золотом четыре вафиинские колонны[122], а четыре фессалийские колонны образуют и несут его портики с востока на юг. Его стены и пол не менее роскошны, чем у Маргарита. В этом покое Феофил жил от весеннего равноденствия до осеннего и позже. С приближением же зимнего солнцеворота он переселялся в другой покой — в триклиний Кариан (он был построен царем для защиты от сильных южных ветров, ныне же служит пристанищем для папия). Там же увидишь также им сооруженную и обращенную на север террасу, откуда открывался вид на древний Циканистр[123], в то время там находившийся (в этом месте ныне построена Новая церковь, стоят две чаши и разбит внутренний сад — все творения достославного царя Василия[124]). Таковы его постройки в восточной части.

На южной стороне прежде всего соорудил Феофил террасы — об этом уже говорилось прежде — устроил поныне существующие сады и соорудил палаты: так называемый Камил, рядом с ним другую палату, а уже рядом с этой — третью по порядку, которая служит ныне вестиарием[125] августы. Крапленную золотом крышу Камила поддерживают шесть колонн фессалийского зеленого камня, внизу его стены выложены одинаковым плитами, а наверху изображены золотистыми камешками фигуры людей, собирающих плоды, его пол — из приконисского мрамора. К Камилу примыкает молельня с двумя алтарями: одним — в честь пресвятой госпожи Богородицы, вторым — архистратига Михаила. Ниже находится галерея[126], откуда через мраморный парапет открывается вид на Хрисотриклиний. Христолюбивый царь Константин Багрянородный превратил ее в библиотеку. Его столовый зал сверкает стенами из вафиинского камня, его пол устлан разноцветной мозаикой. Следующая после Камила палата покрыта такой же крышей, что и первая, опирается на четыре докиминские колонны, ее пол вымощен приконисским камнем, стены, как и там, блистают золотистой мозаикой, а где ее нет, пространство заполняют деревья и разные узоры из зеленых кубиков. Расположенная ниже галерея, именуемая Месопат, предназначена для проживания скопцов — служащих гинекея. Третье за палатой здание, служащее ныне вестиарием августы, имеет такой же потолок, его пол вымощен белым приконисским камнем, а все стены расцвечены позже (а не тогда!) изображениями по приказу сына Феофила — Михаила. Соединенная с ним площадка с крышей, опирающейся на семь карийских колонн (пять с южной стороны и две с восточной), защищена двумя стенами, красующимися [65] плитами римского, пиганусийского[127], карийского, а еще зеленого волнистого фессалийского мрамора. Называется оно Мусик из-за изысканного сочетания мраморов[128], а также потому, что гладь его пола украшена разными фигурами и разными красивыми камнями. Его можно сравнить с лугом, пестрящим разнообразными цветами. С запада к нему примыкает палата, во всем схожая с ним красотой мраморов, пять карийских колонн, три с южной стороны и две с западной, поддерживают его крышу. А у подножия ее расположена еще одна, разделенная на две комнаты, соседствующая с покоем августы. Там христолюбивый царь Лев соорудил молельню святой Анны. Ее крышу поддерживают четыре вафиинские колонны, ее пол — из белого приконисского камня, а стены сложены из вафиинских плит. Второе здание, как уже говорилось, соседствует с покоем августы, первое же, то, что к западу от Мусика, сообщается с упомянутым покоем через лестницу. Выходит оно и к Кенургию, покою и триклинию, которые построил достославный царь Василий[129], а также к портику Пентакувикла, в котором достославным царем Василием сооружена молельня святому Павлу.

44. Вот что возвел Феофил в северной и южной стороне дворца, мы же запечатлели это в своей истории, чтобы не предать забвению его дела, каковы бы они ни были, и чтобы рассказать о путях, которые он выбирал в жизни. Помимо этого он украсил золотистыми камешками триклинии; так называемый Лавсиак и Юстиниан[130], а также перенес из дворца узурпатора Василиска[131] и установил в Лавсиаке потолочные украшения. Соорудил он и еще один триклиний с четырьмя пышными и роскошными палатами. Из них две обращены к галерее второй палаты (той, что за Камилом), покрыты золоченой кровлей, покоящейся на четырех арках, и ведут в Порфиру, названную так потому, что издавна государыня во время брумалий раздает там архонтиссам пурпурную краску[132]. Два же других обращены к Лавсиаку, вид на который из них открывается. Пол был всюду выложен приконисским мрамором, стены украшены разноцветным камнем, хотя и не мрамором. Все это, однако, было уничтожено пожаром. Его дочь Фекла[133] возвела от основания красивейшую палату во Влахернах, где и сооружена молельня великомученице Фекле. Там она в собственной постели и окончила свою жизнь.

1. Такой конец постиг Феофила, и царскую власть на следовал его сын Михаил через три года после того как был произведен па свет матерью Феодорой Всеми делами стали заправлять его опекуны и радетели, коих назначил Феофил: евнух Феоктист, в то время каниклий и логофет дрома, брат августы патрикий Варда и магистр Мануил, родом армянин, приходившийся госпоже дядей по отцовской линии[1]. Положение государства упрочилось, дела велись хорошо, и оставалось лишь восстановить почитание божественных икон и вернуться к прежнему им поклонению. И вот нападает на Мануила тяжкая и страшная болезнь. К нему являются студийские монахи[2] (они пользовались у него большим доверием) и обещают, что здоровье к нему быстро вернется, если пожелает поклониться святым иконам и убедит властителей предписать делать это повсюду. Помимо того и с других гор пришло к нему много богоносных отцов, коим стал любезен еще тогда, когда исполнял должность стратига Армениака, они просили его о том же и убедили обратиться к истине и исполнить их просьбу, если только почувствует облегчение. Так все и случилось их усердием и молитвами к Богу.

2. И когда оправился он от болезни[3], не ослабли монахи в своем усердии, увещевали и побуждали Мануила не забывать данные Богу обещания и наполнили его душу божественной ревностью. О своем замысле он сообщил другим опекунам, уговорил их положить делам доброе начало, переубедил их, склонил на свою сторону и тогда уже явился к Феодоре, чтобы с ней все обсудить. А она, боголюбивая и воистину царица, как услыхала про православие, сказала: «Всегда того желала и радеть о том никогда не переставала, но доныне препятствовали мне полчища синклитиков и вельмож, преданных этой ереси, не меньше их — митрополиты, надзирающие за церковью, а более всех — патриарх, который своими непрестанными [67] советами и наставлениями взрастил и укрепил в моем муже тот хилый росток ереси, что получил он от родителей, а также пристрастил его к пыткам и мучительствам, кои сам ежедневно изобретал против святых людей[4]. Сей несчастный — учитель и наставник всего зла!» На что тот сказал: «Раз ты, госпожа, так похвально рассуждаешь и мыслишь, что мешает тебе привести все в исполнение и велеть совершить сие всенародное торжество?» И тотчас позвала она к себе друнгария виглы (был это Константин — отец патрикия Фомы, в будущем логофета дрома) и передает патриарху, что собравшиеся отовсюду во множестве благочестивые люди и монахи просят нашу царственность распорядиться восстановить всесвятые иконы. «Если ты с ними согласен и заодно, да восстановит былую красу Божья церковь. Если же пребываешь в сомнениях и не тверд мыслью, оставь трон и город, удались в свое именьице, жди там святых отцов, что готовы и обсудить, и поспорить, и убедить тебя, если будешь дурно говорить об