способна. Давно не способна, совсем не способна… Ее душу опустошили, ее душу кастрировали, и теперь она бесплодна…

— На, тебя. — Ксюша протягивала ей телефон.

— Кто, зачем? — недовольно поморщилась Александра.

— Это Кис, — прошептала Ксюша. — Хочет что-то сказать тебе.

Александра взяла трубку, думая о том, что, безусловно, все дело в ней самой, — вот этот Алексей, например, он мог бы любить ее так, как любит Реми Ксюшу — просто за то, что она есть… Но ей не нужна его любовь. И дело не в том, что он едва выше нее на пару сантиметров, и не в том, что он похож на обезьяну — в конце концов, на весьма симпатичную обезьяну… И вовсе не в том, что он частный детектив, а это не бог весть что по сравнению с ее поклонниками из самых блистательных кругов… Дело всего лишь в том, что ей ничья любовь не нужна — ей нечего дать взамен…

Разговор не пошел дальше вежливого «Как ты себя чувствуешь?». Смятенный холодным тоном Александры, Кис быстро распрощался и повесил трубку.

Александра посмотрела на сестру.

— Встанешь или еще поспишь? — нежно спросила она, разглядывая отекшее лицо девушки.

— Встану. Саш, знаешь, что мне приснилось? Мне снилось это кольцо… Рука с кольцом… Она меня била.

Александра похолодела.

— Не думай об этом, — ответила она спокойно. — Забудь. Это был кошмар. Как и все остальное. Тебе сделать чаю или кофе?

— Кофе… Я есть хочу, знаешь!

— Ну, вставай потихоньку… Осторожно… Вот так… Не делай резких движений, голова может закружиться! Теперь иди прими душ, а я приготовлю поесть…

Когда Ксюша с мокрыми волосами, завернутыми в полотенце, вышла из ванной, стол уже был накрыт и будоражащий запах кофе носился по квартире. Александра, усевшись за стол вместе с сестрой, рассказывала ей вчерашние события, которые Ксюша помнила смутно. Ксюша слушала с задумчивым видом, вопросов не задавала и, когда сестра закончила, произнесла:

— Он мне ночью приснился, этот человек…

— Ты мне уже об этом говорила, — несколько сухо ответила Александра.

— Помнишь, ты меня расспрашивала про аэропорт — действительно ли Тимур был там и все такое? Я все старалась вспомнить его лицо, у меня тогда не очень хорошо получалось…

Ксюша замолчала, намазывая гренку тонким слоем масла. Александра подождала и поинтересовалась осторожно:

— И что с того?

— Он мне приснился ночью. И я во сне увидела его лицо. Теперь я его хорошо помню.

Александра отправила гренку в рот и несколько минут сосредоточенно хрустела ею. Она словно чувствовала, что Ксюша что-то недоговаривает, что сестренка приготовила ей какой-то сюрприз, скорее неприятный…

И она не ошиблась.

— И еще, знаешь, Саш… Я этого человека видела однажды…

— В аэропорту, я знаю.

— Нет, в другой раз. Здесь, в твоем подъезде.

— Ты что?! Это невозможно!

— Ты знаешь, у тебя на втором этаже есть сосед, Кирилл? Я ему нравлюсь, и он пытался со мной заговорить несколько раз… Он совсем неинтересный, но неудобно ведь никак не ответить… И я однажды ночевала у тебя и уходила от тебя в университет, ты оставалась дома… Но на улице я столкнулась с Кириллом и остановилась, чтобы с ним поболтать… Я видела, как подъехал «Мерседес» к твоему подъезду. И человек вышел из него… Это был он. Тот самый, Тимур, которого убили. Он вошел в твой подъезд.

— Ну и что? — холодно, слишком холодно спросила Александра.

— Этот Тимур с кем-то знаком здесь! Надо сказать об этом Алексею!

— Мало ли с кем он знаком! Алексею нужно искать убийцу, а не знакомых!

Реми все еще витал в своих мыслях, поглядывая за окно, когда его окликнул Кис.

— Видишь ли, тут есть одна странность… Смотри сюда, — ткнул он пальцем в рекламные разработки Тимура. — Здесь наброски по рекламным роликам самого разного характера — то магазин, то пылесос, то детское питание, то женские прокладки. Они сделаны Тимуром очень схематично: видимо, Тимур задавал основную идею, а дальше работала группа сценаристов, художников и прочих специалистов… И Тимур не вдается в уточнения, в них нет ничего конкретного, никаких деталей, кроме одной: почти на всех актерах, которые снимаются в видеороликах, будь то реклама газонокосилки или питьевой воды, должна быть одежда от Версаче. Как ты думаешь, почему?

— Андрей Зубков, — ответил Реми.

— Он занимается, среди прочего, «от кутюр»!

— И на нем был халат марки Версаче.

— Но ведь Версаче убили?

— Фирма-то существует. Начнем с Андрея?

— Нет. С временного директора, Анатолия Николаевича. К Андрею нельзя ехать с пустыми руками.

То, что Анатолий Николаевич был не рад их появлению, было понятно издалека. Лицо его было испуганным и недовольным одновременно.

Кис не раз размышлял о странном оптическом эффекте: выражение лица человека издалека куда красноречивей, чем то, что видится вблизи. Захваченное на расстоянии, будь то глазами или объективом камеры, лицо словно несло на себе печать: этот трус, этот вор, этот просто законченный подлец. Но, как ни странно, при приближении то же самое лицо вдруг оказывалось искренним, обаятельным, доброжелательным, милым… Кис не знал, в чем тут фокус — в том ли, что лицо успевало сменить выражение, или просто «большое видится на расстояньи», как из космоса видны все перепады морского дна, не различимые глазами купальщика, который находится к этому дну несравненно ближе… Но доверял он, несомненно, впечатлениям издалека.

Кис тихонько толкнул Реми в бок и прошептал: «Глянь, аж затрясся, свинина!» — «Чего он боится, как ты думаешь?» — так же шепотом спросил Реми. «Он трус, у него это на морде написано. И потому он боится всего».

Анатолий Николаевич утомил их отнекиваниями. Делали ли рекламу для фирмы Зубкова? Нет. Лично для Зубкова? Нет. По любому другому заказу, но на одежду Версаче? Нет.

— А это как прикажете понимать? — ткнул ногтем в распечатки из компьютера Тимура Кис. — Сплошные Версаче?

Безостановочные пожатия пухлых плеч временного директора вызвали головокружение у детективов, и Кис велел ему прокрутить ролики.

Вне зависимости от предмета рекламы, версачевские медузы и росписи мелькали повсюду — на спортивных костюмах, на джинсах и купальниках, на поясах и солнечных очках; а на «серьезной» одежде было просто написано «Версаче Классик».

Врио был растерян:

— Я художественным производством не занимался при Тимуре, не знаю, почему здесь марка Версаче… Но у нас нет никакого контракта на рекламу Версаче, клянусь вам!

Растерялись и детективы. Некоторое время прошло в задумчивом молчании. Анатолий Николаевич взбодрился и велел принести кофе для гостей.