не пойдет, пока мы в этом деле не разберемся.

— Вы же хотели разобраться, правду она сказала вам или нет? Теперь вы видите, что все это — правда! Так чего же вам еще надо от нас?

— Убийцу.

— При чем тут мы? — снова вскочила Александра.

— Будете тут прыгать, — оборотил на нее холодный взгляд Борис, — свяжем. Положим отдыхать на матах вместе с сестрой, — кивнул он головой в угол. И, отвернувшись от Александры, которая так и осталась стоять у стула, униженная этой наглой ледяной интонацией, он обратился к Кису:

— Вы ведь частный детектив? Мы вас нанимаем.

— Для чего?

— Нам нужен убийца Тимура.

— Мне понадобится информация.

— Дадим. Спрашивайте.

Не успел Кис открыть рот, как голос подал Валентин:

— Ты не правильно выразился, Боря. Нам не убийца нужен. Нам нужно кое-что, что у нас пропало… И мы полагаем, что это взял убийца.

— Наркотики? — спросил Кис.

— Нет. Тимур ими не занимался.

— Тогда что?

— Документы.

— Обожаю такие задачки: «найди то, не знаю что»! Либо вы говорите мне конкретно, либо…

— Пусть остальные выйдут, — сказал Валентин.

— Ксения останется, — ответил Борис. — А остальных Женя сейчас отвезет.

— То есть как это — останется? — взвизгнула Александра. — С какой стати? Зачем она вам? Вы ведь только хотели узнать…

— В залог, — перебил ее вопли Борис. — Пока ваш детектив не выполнит наше поручение. Это будет стимулировать его творческие способности.

— Зачем она нам, Борь? — поморщился Валентин. — Отпусти ее. Что мы будем с ней делать? Придет в себя, реветь начнет… Опять колоть? На кой хрен добро переводить? Нам с тобой надо убийцу найти, а не сопли девчонке вытирать! Пусть едет домой.

Борис молчал. Все ждали.

— Борь, они же не маленькие, — снова заговорил Валентин. — Понимают, что у нас есть в запасе разные другие методы стимулирования творческих способностей… И платим мы прилично, правильно? Не правда ли, Алексей Андреевич («Гляди-ка, ему и отчество мое известно!» — отметил про себя Кис), это хороший стимул? — угрожающе-сладко обратился он к Кису. — Вы находите убийцу и, в особенности, интересующие нас документы в кратчайшие сроки, а мы вам платим хорошенькую сумму в… мм-м, скажем, тысяч десять баксов… Для начала. А?

Кис молча кивнул. Сумма ему и в самом деле показалась «хорошенькой», тем более «для начала», но, покажись бы она ему хоть трижды недостаточной, вряд ли стоило бы торговаться с этими людьми.

— Ну, а если вы вдруг дурака надумаете валять, — продолжал Валентин, голос которого приобрел елейные интонации, — то может случиться какая-нибудь неприятность. Ксюша, например, может снова исчезнуть… Причем на этот раз насовсем. А вы по почте получите фотографийки, от которых вам всем жить расхочется… Или, скажем, ножки. Или ручки. Или и то и другое, рядышком. Или вот еще как может выйти — ножки одной сестрички, а ручки — другой, а? И прямо с доставкой на дом. А можно еще и так …

Дальше воздух неожиданно взрезали три резких жеста, разделенные лишь мгновениями секунды: взлетела рука Киса в направлении «промеж глаз» говорящего, рванулась ему навстречу перехватывающим выпадом рука Бориса, и обе они сошлись на руке Реми, которая поднялась — то ли остановить Киса, то ли защитить его.

— А-ай! — возопил Реми. — Мне, кажется, сломали руку.

— А нечего тут вые…ться, — зло сплюнул Борис. — Я же предупредил: я спортсмен. К тому же мы вооружены. Мы с вами как с приличными людьми, а вы!.. Тьфу! — снова сплюнул он. — Мы можем ведь и по-другому!

Александра, ни на кого не глядя, подошла к Реми и, засучив рукав его свитера, стала ощупывать его руку тонкими холодными пальцами.

Ксюша никак не реагировала на происходящее, глядя на всех огромными черными глазами без всякого выражения.

— А нечего тут мне… — Кис потирал свою, тоже зашибленную, руку. — Какого, блин, хрена этот бывший инженер тут страшилки рассказывает? Тут, между прочим, женщины находятся! Мы, кажется, о деле говорим? Так нечего нас стращать! Пусть Женя отвезет всех по домам, а мы поговорим. И Ксюшу тоже. Все всё поняли.

Борис внимательно посмотрел на Киса, словно проверяя: действительно ли понял? — и наконец кивнул.

Реми, который упустил последнюю часть разговора, никем ему не переведенную, увидев, что Ксюша с помощью Жени встала со скамейки, бросился к ней и, оттиснув Женю, обхватил ее двумя руками и замер. Александра подошла к ним и, недовольно морщась, произнесла по-французски: «Нужно скорее отсюда уходить». Реми повел Ксюшу за плечи к выходу. Увидев, что Кис остался сидеть, удивленно остановился и посмотрел вопросительно.

— Пойдем, пойдем, — произнесла Александра. — Кис остается. Я тебе потом объясню. Едем ко мне.

Кис махнул рукой и крикнул: «Позвоню, как только!..»

Гулкий коридор долго хранил звук их шагов.

— Приступим, — сказал Кис, когда все стихло. — Итак, о каких документах идет речь и у кого мог быть интерес к ним?

Тимур Алимбеков, бывший преподаватель кафедры марксизма-ленинизма журфака МГУ, имел обширные связи. Он имел их еще до того, как пошел работать на эту плодоносную должность — требовался уже немалый блат, чтобы получить подобное местечко. Эти стартовые ценные знакомства Тимур получил по наследству — через отца, через обширную родню, опекавшую его, несмотря на то, что он был полукровкой, через узбекскую диаспору в Москве, имевшую надежный доступ к постам и благам — сам Рашидов был пригрет Брежневым! А то и Брежнев — Рашидовым, поговаривали некоторые… Каждый член родственного клана был поддержан материально и продвинут в карьере — восточная традиция заботиться о семье, да плюс то типичное самосознание любой диаспоры в любом городе мира, когда она оторвана от своей родины и члены ее жмутся друг к другу, помогают и опекают — только так можно выжить в чужой цивилизации… Впрочем, в Советском Союзе никто не был полностью оторван от малой родины, и национальные московские круги поспевали повсюду: пользовались благами и в столице советской империи, и в родимых пенатах.

Кафедра марксизма-ленинизма послужила Тимуру прекрасным трамплином для того, чтобы выскочить из-под опеки и присмотра родни в самостоятельную жизнь. Один диссидентствующий преподаватель, большой любимец студентов, метко охарактеризовал эту кафедру «гнойным прыщом, возомнившим себя горой». Преподаватель тот недолго продержался на факультете…

Действительно, место, отведенное этой и всем подобным кафедрам самой советской системой, было искусственно значительным, но власть они имели реальную. В конце концов, подавляющее большинство преподавателей высших учебных заведений являлись — пусть и вынужденно — членами КПСС и были обязаны отчитываться во всем перед вышестоящими по иерархической лестнице партийными чинами, а они чаще всего находились на кафедре… Чего? Правильно, марксизма-ленинизма.

Тимур привык к власти. Привык к тому, что люди, сознавая его власть, заискивают, спешат дружить, несут подарки, делают услуги. На этой «дружбе» делались хорошие, по масштабам советских времен, деньги — взятки за поступление, за то, чтобы не отчислили, за то, чтобы поставили проходные для перехода на следующий курс оценки… Стоило Тимуру слово сказать, и нерадивый студент оказывался там,