задумчивости, с любопытством посмотрел в глаза Олегу Ивановичу...

— А меня Лубовский в Испанию зовет.

— Я знаю... Он звонил...

— И что?

— Поезжайте. Вы давно были в Испании?

— Да уж давненько...

— Год? Два?

— Да сто лет я там не был! — рассмеялся Пафнутьев.

— Знаете, что вы сделали, Павел Николаевич? Да, должности вы его почти лишили... Но и от правосудия уберегли.

— Это как? — опешил Пафнутьев.

— Не вернется он теперь. Ни за что не вернется.

— Побоится?

— Дело не в этом... Побоится, не побоится... Ему нельзя возвращаться. Чревато. Никто не может сказать, как все повернется. Он далеко не глупый человек... И понимает, что опубликованное — малая часть того, что может оказаться на столе следователя. Поэтому надо ожидать обострения его болезни. Видимо, выздоровление, окончательное выздоровление, затянется.

— Ну что ж, это правильно, — рассудительно заметил Пафнутьев. — Главное — чтоб здоровье не пошатнулось.

— Кое-что в его жизни уже пошатнулось, — усмехнулся Олег Иванович.

— А что Генеральной?

— Молчит. Не знает, как понимать.

— Об Испании он слышал?

— Конечно. На него Лубовский и выходил... Не на меня же... Я для него мелковат. Не та фигура.

— Так я еду в Испанию?

— Принимайте решение, Павел Николаевич. Если говорить о пользе дела, то смысл в этой поездке, несомненно, есть. В любом случае нужны его показания, какими бы они ни были. Что бы там ни писали наши «желтые» журналисты, следствие продолжается.

— Значит, дело не закрыто?

— Ха! — рассмеялся Олег Иванович. — Размечтался!

— Ну, что ж, Испания так Испания! — беззаботно махнул рукой Пафнутьев.

— Да, и еще один момент... Лубовский напомнил о каком-то портфеле, который вы якобы изъяли из его машины после покушения. О чем идет речь? Его беспокоит этот портфель, он заговаривает о нем не первый раз.

— А! Мы с Шумаковым, тем самым, который... Вы помните, который так нескладно погиб... Оказались на месте покушения на Лубовского вскорости после взрыва... И пока милиция ужасалась, глядя на оторванную голову водителя... я заглянул в машину и увидел этот самый портфель. И, естественно, изъял его для пользы дела.

— Разумно, — кивнул Олег Иванович.

— Но запустить его содержимое в дело... не успел. Оплошал.

— Но ведь и сейчас еще не поздно, а?

— Поздно, — сокрушенно ответил Пафнутьев. — Поздно, Олег Иванович. Сгорел портфель.

— В каком смысле?

— В прямом. В самом прямом смысле слова.

— Не понял?

— На какое-то время я оставил его в одном доме... В частном доме, я жил там какое-то время, когда была вскрыта моя квартира. А в этом доме случился пожар... И портфель сгорел. Со всем содержимым.

— Сколько с вами случается забавных историй! — воскликнул Олег Иванович восхищенно. — Со мной за всю жизнь столько не произошло! А почему бы вам, как опытному и грамотному следователю, не положить этот несчастный портфель в сейф? Это же очевидно, разумно, надежно, в конце концов!

— Не так уж и надежно, — проворчал Пафнутьев. — У меня такое ощущение, что ключи от моего сейфа есть не только у меня... Они еще кое у кого имеются.

— Почему вы так решили?

— В деле отсутствуют многие страницы.

— Так, — задумчиво протянул Олег Иванович, нервно барабаня пальцами по столу. — Так... Значит, говорите, сгорел портфель? Значит, говорите, со всем содержимым? В частном доме? В Немчиновке?

— О, вы даже знаете, где я жил! — воскликнул Пафнутьев.

— Работаем, — потупил глаза Олег Иванович. — Работаем, Павел Николаевич, не только же вам блистать осведомленностью! Ну, что ж, буду звонить Лубовскому.

— Зачем? — настороженно спросил Пафнутьев.

— Надо же порадовать мужика.

— Порадовать?

— Он будет просто счастлив, когда узнает об этом счастливом случае.

— Думаете, он не знает? Мне кажется, я намекал ему о пожаре...

— О том, что сгорел его портфель? Все, — Олег Иванович поднялся, — пора к Генеральному.

— Думаете, надо? — оробело спросил Пафнутьев, почувствовав опять где-то внутри холодный сквознячок.

— Не дрейфь, Павел Николаевич, — усмехнулся Олег Иванович, убирая бумаги со стола и запирая их в ящик стола. — В крайнем случае камушком пооткинемся. Слышали такую поговорку?

— Приходилось. — Пафнутьев тяжело поднялся, но тут же взял себя в руки, распрямился, вскинул голову, папочку со стола взял уже уверенно и даже с некоторым шиком сунул ее под мышку.

Генеральный сидел, склонившись грудью к столу, и на вошедших смотрел молча, как бы и не видя. Олег Иванович и Пафнутьев замерли у двери.

— Пришли? — спросил наконец Генеральный несколько сипловатым голосом — видимо, сдавленная столом грудь не позволяла ему говорить свободнее. — Ну-ну. Какие новости?

— Портфель, о котором спрашивал Лубовский, по всей видимости, сгорел во время пожара. В Немчиновке.

— Больше ничего радостного у вас нету?

— Павел Николаевич готов лететь в Испанию.

— Как появился этот материал, Павел Николаевич? — Генеральный ткнул пальцем в стопку газет, которая лежала перед ним на столе.

— Понятия не имею.

— И это правильный ответ, — произнес Генеральный тоном телевизионного шоумена. — Но вы хотя бы его читали?

— Пробежал, — осторожно ответил Пафнутьев.

— Пробегите еще разок, — хмыкнул Генеральный. — Не помешает. Чтобы было о чем поговорить в Испании. А то соберетесь там, а поговорить и не о чем, а, Павел Николаевич?

— Обязательно прочту еще раз, — заверил Пафнутьев, приложив руку к груди, что, видимо, по его мнению, было равноценно клятве.

— И это правильный ответ. Если думаете, что этот материал меня огорчил... Нет, не огорчил. Ничуть. Если думаете, что он меня обрадовал... Тоже нет, не обрадовал. Он должен был появиться с вашей подачи или же с подачи кого-либо... И он появился. Вас ждет тяжелая Испания, но, думаю, выкрутитесь. Сможете. Мне почему-то кажется, что вы его переиграете. У него опыт, но вы лукавее, Павел Николаевич.

— Спасибо, — сказал Пафнутьев, будто услышал невесть какую похвалу. — Буду стараться.

— У вас удивительное свойство произносить нужные слова в нужный момент. Это дано не каждому. Я знаю только одного человека, который обладает такими же способностями...

— Наверно, это вы. — Пафнутьев почтительно склонил голову набок.