— … да, со стихами про цветик-семицветик и алхимическим знаком ее комнаты. Ты видел ее в день ее смерти, но я ее у тебя забрал и выбросил. Думаю, она и сейчас где-нибудь в комнате валяется.
— Но разве… — начал Антон.
— Но я не хотел убивать ее! — внезапно закричал Леня, — я не хотел этого. Я ее любил! Мы любили друг друга! Я думал, что это поможет ей уйти. Даст ей энергию, которой ей так не хватало.
— Ну вот, — сказал Роман, садясь, — двумя тайнами меньше. Теперь мы знаем, кто был ее любовником и кто ее убил.
— Что я был ее любовником, знала каждая собака! — закричал Леня, — только ты, как последний мудак, до сих пор думал, что она тебе верна.
Роман снова вскочил.
— Я думал, что она мне верна? Я думал, что она спит с вами всеми по очереди! Потому что она была последней блядью всю свою жизнь…
— Не смей о ней так говорить, — крикнул Леня и, вдруг, развернувшись, бросился прочь. Антону показалось, что он заплакал.
— Действительно, — сказал Альперович, беря Рому за руку, — не надо о ней так говорить. Она уже умерла, а мы все ее любили.
— Это я уже заметил, — буркнул Рома и сел.
— И что мы будем теперь делать? — спросил Альперович, обращаясь ко всем, но прежде всего — к Белову.
— Сейчас Володя позвонит в колокольчик и поднимутся братки со стволами, чтобы грохнуть Ленечку, — сказал Поручик, и в этот момент Антон почему-то подумал о чекистких подвалах и призраках мертвых чекистов, которые по звонку появляются, держа наготове свои маузеры — или что у них там было?
— Ну, мы же говорили, — сказала Лера, — виновный должен уйти…
— Когда я говорил «должен уйти», я имел в виду, что это был несчастный случай, — сказал Белов.
— Но он же сам сознался, — сказала Лера.
— Когда его к стенке приперли.
— Если уж на то пошло, то к стенке приперли Леру, — сказал Поручик.
— Меня? — крикнула ему Лера, — Я вообще тут не при чем. Это все ваши мужские игры во власть. Дать женщине наркотик, чтобы подчинить ее своей воле! Можно ли придумать лучшую метафору…
Громкий выстрел прервал ее речь.
Седьмой лепесток
— А что значат эти картинки? — спросила Женя
— Понятия не имею, — ответил Белов, — то есть вот этот — это мужской символ, а этот — женский, но что значат остальные — я понятия не имею.
— Это Марс и Венера, — сказала Лера, — а все остальные — это другие планеты. Плюс Солнце и Луна.
— Алхимическая символика, — сказал Альперович и добавил, повернувшись к Белову, — я же говорил, что первый хозяин был масоном.
— Масоны — это круто, — сказал Нордман, — мы, жиды, их всегда высоко ценили. Так что, Володька, и ты наконец-то причастился.
— Ну, спасибо, — ответил Белов и еще раз оглядел собравшихся, — выбирайте себе комнаты, друзья.
— Сначала — дамы, — сказал вежливый Альперович
— И не подумаю, — сказала Лера, — это сексизм, твое «ladies first».
— А я возьму вон ту, — откликнулась Женя, — со значком, похожим на букву h.
— Сатурн, — пояснила Лера, — он же — Кронос, если я ничего не путаю.
Роман криво усмехнулся.
— Я, пожалуй, возьму ту, — и он показал в противоположную сторону.
— Вы разве не вместе? — спросил Белов.
— Разве нет, — ответила Женя.
Интересно, — подумала она, — он помнит, как мы трахались с ним в подъезде, когда Брежнев умер? Или забыл? Она посмотрела на Володю: за прошедшие годы он стал больше — не столько раздался в плечах, сколько стал более грузным и тяжелым. Вероятно, так приходит к мужчинам старость.
— Мы с Леней возьмем соседние, — сказал Альперович, — как раз между Женькой и Ромкой, — будем по ночам пугать друг друга стуком в стену, как граф Монте-Кристо.
— Тренироваться перед тюрягой? — хохотнул Поручик, — я себе тогда возьму с яйцеклеткой. Авось приманю кого-нибудь, — и он, подкрутив воображаемый ус, кинул взгляд в сторону Женьки с Лерой.
— Белову, — сказала Лера, — надо отдать Марс.
— Почему? — спросил Белов.
— Фаллический символ, — и Лера изобразила рукой в воздухе круг со стрелой, — разве не видишь? Хуй, говоря по-нашему. А у кого власть — у того и хуй всех длинней. Это и называется фаллоцентризм. А ты сегодня у нас хозяин, так что и власть за тобой.
— Марс так Марс, — пожал плечами Белов, — мне, собственно, все равно. Пошли, что ли?
Едва только увидев знак Сатурна, Женя поняла, что предчувствия не обманули ее. Точно такой же был нарисован на маленьком листке бумаги, лежавшем в ее сумке — листочке, который с многозначительной миной Леня сунул ей в карман при последней встрече.
— Последний лепесток, — прошептал он и она сразу поняла.
Это было их игрой — потому что они всегда помнили, что именно шестой лепесток, оторванный на пригласительном билете клуба «Полет», и свел их впервые. Леня жалел, что не может подарить Жене еще одно кольцо — но зато при каждом удобном случае дарил ей букеты цветов, где среди роскошных роз пряталась одинокая маргаритка с единственным оставшимся лепестком.
— Боря, — сказала она Нордману, — помоги мне закатить чемодан в комнату.
— Не вопрос, мадам, — и легко подхватив увесистый женин «самсонит», Нордман пошел к ее комнате.
Оставшись одна, Женя развернула записку еще раз: внизу был написан знакомый стишок из старой сказки, а наверху нарисован знак, похожий на букву h, под ним — стилизованное изображение окна, стрелочка вбок с цифрой 5 и вниз с цифрой 3. Потом стоял крестик, как на старых, из детства, пиратских картах.
Женя задумчиво подошла к окну и выглянула вниз. Большой двор, семь иномарок, как спинки жуков. Какой-то парень с рюкзаком входит в ворота. Она перевела взгляд на стену, сложенную из крупных — не чета нынешним — кирпичей. Пять вбок и три вниз. Женя постучала по камню коленкой, закованной в лайкру чулка, потом пожала плечами и присела. Потыкала пальцами в углы камня, успела подумать «что за глупость», как вдруг кирпич поддался и плавно повернулся, открывая тайник.
Почти одновременно за спиной заскрипела дверь, и Женька спешно вернула камень на место. Она обернулась — на пороге стоял Рома.
— Что тебе надо, — спросила она, поднимаясь.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он.
— Нам не о чем разговаривать.
— Послушай, — он сел на неудобный резной стул в углу комнаты, — что мы изводим друг друга? Я же люблю тебя.
Женя передернула плечами и красиво замерла на фоне окна, сжимая в кулаке записку от своего любовника и стараясь прикрыть тайник в стене.
