под нос «мне ничего не грозит, мне ничего не грозит». Смысл мантры, как известно, заключен не в словах, а в их звучании, и совпадают они только в сакральных языках. Является ли русский язык сакральным? И если нет, то каков настоящий смысл произносимой им мантры? И есть ли он вообще? Сработают ли слова как заклинание — и если да, то в какую сторону? Может быть, на том языке, которые понимают Неведомые Божества, «мне ничего не грозит» значит «сегодня я умру». Впрочем, возможно, это и так одно и то же.

Резкий гудок за спиной заставил Антона прервать размышления. Обернувшись, он сквозь струи дождя увидел роскошный мерседес, притормозивший в нескольких метрах от него. Сказав себе «роскошный мерседес», Антон покривил душой — он не разбирался в машинах, и потому считал любой мерседес роскошным. Возможно, подумал он, на этой машине давно неприлично ездить.

За рулем сидел Леня.

— Садись, — сказал он, — я тебя подброшу.

Антон кинул мокрый рюкзак в багажник и сел рядом с Леней. Из динамиков что-то пел про кокаин Борис Гребенщиков.

— А вы еще слушаете БГ? — спросил Леня.

— Ну, редко, — ответил Антон, — лет пять назад слушали.

— Да, — кивнул Леня, — сейчас Гребень уже не тот.

— Я хаус сейчас слушаю, — сознался Антон.

— Хаос? — переспросила Леня.

— Ну, электронную такую музыку, — сказал Антон, — знаешь, техно, транс … всякое такое.

Леня кивнул, и некоторое время они ехали молча.

— Ты не знаешь, — спросил он, — зачем нас Белов собирает?

— Ну, кажется, он хочет довести до конца расследование, — и, поколебавшись, добавил, — его как- то смерть Зубова взволновала.

— А чего Зубов? Передознулся?

— Нет, его застрелили.

Леня резко затормозил и повернулся к Антону. Только тут он заметил, что сегодня на Лене нет очков.

— То есть как?

— Я не знаю. Я же не милиция.

— Наверное, какие-то его драг-дилерские дела, — задумчиво сказал Леня, по-прежнему не трогаясь с места.

— Может быть, — промямлил Антон и спросил: — А ты откуда с ним знаком?

— Не помню уже, — ответил Леня и почесал переносицу, — в каком-то клубе встретились, кажется. А какое дело Белову до Зубова?

— Ну, есть подозрение, что именно он продал эту марку… ну, которую Женя приняла.

Только сказав это, он понял, что на самом деле подозрение ни на чем не основано. Точнее — основано на внутреннем убеждении Антона во внутренней связи двух смертей, к которым он оказался причастен.

— А откуда вообще взялась идея, что это — убийство? — спросил Леня.

— От кислоты просто никто не умирал еще, — сказал Антон.

— Нуууу, — протянул Онтипенко, — я в этом не так уверен. И ты это сказал Володьке? И он тебе поверил?

— Не только я, — ответил Антон, — вот Альперович тоже говорил.

Леня включил передачу и машина поехала.

— Альперович тоже так говорил? — с каким-то удивлением в голосе спросил он.

— Ну да. Он же первый пришел к Белову и…

Внезапно Антон понял, что все происходящее напоминает допрос. Только на этот раз подозреваемый допрашивал его. Решив перехватить инициативу, он спросил:

— А правда, что вы с Женей были любовниками?

Леня повернул голову и посмотрел на Антона.

— Мы любили друг друга, — сказал он. — Вот это — правда.

Вдалеке показались ворота беловского дома. Дворник перед лицом Антона описывал полукруг по ветровому стеклу, и беловский дом был вписан в этот полукруг, как в раму. Времени почти не оставалось, и Антон понял, что надо спешить. Одновременно с этим он понял, что ему, собственно, не о чем спросить Леню.

— А почему она не развелась с Ромой?

— Ты думаешь — из-за денег? Ничего подобного. Деньги у нее были. У нее не хватало сил на это. Потому что развод — это всегда страшно трудно. Ты Поручика спроси. Ей нужно было откуда-то взять энергию, найти в себе что-то, на что она могла опереться…

— Сдвинуть точку сборки, — подсказал Антон.

Леня, казалось, не услышал его.

— Снова почувствовать себя молодой, — продолжил он, — тогда бы — да, тогда бы она развелась.

Ворота мягко открылись, и они въехали во двор.

— Ну, пойдем, — сказал Леня, открывая дверь. Он окинул взглядом стоявшие во дворе машины и задержался на одной из них. — А это еще чья?

— Это Альперовича, — раздался голос Романа.

Антон поднял голову. Белов и Роман стояли на крыльце. Оба были немного смущены — в руках Белов держал странный предмет, которым водил по телу своего приятеля.

— Это что у тебя? — спросил Леня, — металлоискатель?

Белов серьезно кивнул.

— Да. Я решил всех проверить на тему оружия. Слишком много трупов тут уже.

— Да ты сдурел просто — проверять. Сказал бы — мы бы сами не брали. — и засунув руку под пиджак он, к изумлению Антона, отстегнул кобуру и бросил ее на сидение, — и что дальше с этим делать?

— Дальше, — ответил Владимир, — мы все пойдем в дом, запремся и будем говорить, пока не разберемся, что к чему. А потом сядем по машинам, пристегнем свои пистолеты назад и поедем по домам. А до этого — никто из дома не выйдет.

— Ты сошел с ума, — сказал Леня и снова почесал переносицу. Антон обратил внимание, что это не был вопрос — скорее, утверждение. Типа «ага, я понимаю, что тут происходит». Чувство это было ему знакомо: по крайней мере один раз ему в самом деле казалось, что его собеседник сошел с ума. Это было год назад, когда Вадим появился ночью в его квартире под грибами и с рассказом о том, что за ним следит «мафия мертвецов».

— Мне тоже провериться? — сказал Антон Белову.

— Конечно, — кивнул Белов, и Антон посмотрел ему в глаза. Ни грана безумия не было в них — они были такими же, как обычно.