Собеседник, к которому были обращены последние слова, протянул листок, на котором был отпечатан текст.

— Здесь все. Запомните и листок верните мне. Я постарался максимально детализировать условия.

Водитель взял бумагу и углубился в чтение. Ему было где-то в районе тридцати пяти.

Незапоминающаяся внешность соответствовала весьма скромной одежде пиджачок, однотонная темно-синяя рубашка, вытертые джинсы. Этакий отмолотивший смену работяга, направляющийся на огород к жене и детишкам.

Он быстро закончил чтение.

— Работа сложная. Обрати внимание на эти пункты. — Он показал пальцем нужную строку. — Но имеется масса сведений, которых мне не придется добывать самому. Они достоверны?

— Абсолютно.

— Хорошо. Второе — сроки. У меня, как я вижу, не так много времени.

— Поэтому-то мне и порекомендовали вас.

— Клиент высокого ранга, я никогда бы не взялся за работу, если б не был уверен в человеке, предложившем мне ее. Понимаешь? Я работаю прежде всего на него.

— Я тоже.

— Держи, я запомнил. Только, Бога ради, не играй в шпионов и не жги ничего в машине.

Когда выйдешь, разорви и выкини в любую помойку.

— Я понял. Скажите, я могу положиться на качество работы?

— Глупый вопрос. Я никогда ничего не гарантирую. Все может случиться. Но до сегодняшнего дня я не допускал брака.

Водитель завел двигатель и выехал на проспект.

— Где тебя высадить?

— У «Астории», это рядом с Исаакием.

Водитель не ответил. Минут через десять, проехав по самому короткому пути, он притормозил у дверей отеля.

Пассажир положил на «торпеду» пару купюр и, не говоря ни слова, вышел. Никто из прохожих не обратил внимания на эту обычную сцену — человека подкинули, заработав на бензин.

Пассажир прошел метров сто по уходящей от отеля улице и вновь открыл дверь машины. Опять- таки весьма непрестижной марки. На сей раз он сел на заднее сиденье.

— Как дела, Игорек? Все в порядке?

— Да, благодарю, Павел Николаевич.

В машине, кроме Павла Николаевича, сидел водитель.

— Тебя подвезти?

— Да, домой.

— Хорошо.

Павел Николаевич кивнул водителю, тот вырулил с разрисованной белыми полосами парковочной зоны.

Затем пожилой человек достал портсигар и прикурил папиросу.

— Я должен вам что-нибудь? — спросил Игорь.

— Ты постоянно задаешь этот странный вопрос, Игор„к.

— Потому что это стоит денег.

— Брось, мой мальчик, забивать голову ненужными мыслями. Я не люблю заниматься благотворительностью, пуская пыль в глаза мировой общественности, но я никогда не забываю про свои неоплаченные векселя. Какова бы ни была сумма, пусть даже такая мизерная.

Павел Николаевич улыбнулся. Затем провел морщинистой, со вздутыми венами рукой по бело- желтым волосам.

— С годами становишься сентиментальное, Игорек, как это ни странно. И это не так плохо, мой мальчик. Перед дальней дорогой думаешь только о том, что останется позади. Плохо, когда одни камни.

Павел Николаевич затушил окурок.

— Сюда.

Машина остановилась.

— До свидания, Игорек. Ты знаешь, где меня найти.

Павел Николаевич протянул руку.

— Да, еще раз спасибо.

— Перестань, Игорек. Ты меня нисколько не стеснил. И не беспокойся больше об этом.

Он никогда не ошибается. Если, конечно, не случится чудо. Но чудес, к счастью, а может, к сожалению, не бывает. Да, чудес не бывает.

Машина затормозила, Игорь вышел.

Павел Николаевич взял с «торпеды» свой портсигар ручной работы, обрамленный по периметру настоящими бриллиантами, переложил его в карман потертого пиджака и вполголоса то ли водителю, то ли самому себе сказал:

— Какая редкая удача, что у твоих противников есть такие замечательные враги. Они все сделают сами. Тебе остается только немножко им помочь…

Петр Егорович сдвинул очки на нос и посмотрел на Белкина:

— Володя, вы уверены, что он должен быть здесь? Виноват, но фон несколько необычен.

— Не уверен. Мало того, если он тут и есть, то так просто вы его не узнаете. Он мог изменить внешность. Отрастить усы, надеть очки… Я к вам поэтому и приехал. Вы знали его двадцать лет и можете опознать в любом, так сказать, виде. Смотрите, смотрите…

Петр Егорович вновь начал перекладывать фотографии.

— Мать честная, а это кто? Знакомое лицо.

Белкин заглянул через плечо пенсионера:

— Артист Баклажанов.

— Точно ведь. Да не может здесь быть Игорька, он же никто, а тут публика какая!

Белкин стоял у окна, постукивая пальцами по подоконнику.

— Садись, Володя, стульев, что ли, нет?

— Ничего, насижусь еще.

Пенсионер отложил фотографии, сделанные внутри «Невского паласа», и перешел к уличным.

Вовчик уловил резкий вздох Петра Егоровича, потому что, не отрываясь, смотрел на лицо пенсионера:

— Что?!

— Я не знаю, но…

— Это он?!

— Понимаете, я плохо вижу, очки слабые…

— Вы узнали его? Который? Петр Егорович, ну!

— Вот этот, что садится в машину. Я не могу представить. Почему же он ни разу мне не позвонил?

— У него не было жетона.

Петр Егорович снял очки и уставился на свой люк.

— Володя, открой, пожалуйста, пусть поллитра зашлют.

— Может, не стоит?