словно из детской книжки. Наши мужчины, — о, как это прозвучало! — склонны глядеть на нас несколько романтически. Однако женщину ты не проведешь. Ты же вся мокрая сделалась, стоило вам встретиться глазами. Ты понимаешь, о чем я. Милорд чертовски смахивает на эротическую фантазию. Только вот — чью?

Грандиоза напрашивалась на пощечину. Наверное, с педагогической точки зрения было бы правильно дать ей хорошую оплеуху. К сожалению, Аранта в жизни не могла достойно ответить ни на оскорбление, ни на ядовитый шепот, ни даже на плевки и камни, летящие ей вслед. Она просто была сама по себе, а все те люди — сами по себе.

— Ты хочешь Уриена Брогау.

— Анелька, — с безмерным терпением повторила Аранта, — ты — заинтересованная сторона. Попробуй повторить все это в лицо Кеннету.

— О да! Он не стал бы меня слушать из чистой вредности. Однако разве я тебя обвиняю? Нисколько. Я всего лишь прошу тебя определиться, пока… ну, пока Кеннет еще сам ни о чем не догадался. Знаешь, я думаю, ему будет довольно больно. У милорда Уриена такие большие кисти рук: твоя ступня поместится в его ладонях целиком.

Только непроизвольно вздрогнув всем телом, Аранта догадалась, что это и было Грандиозиной сверхзадачей.

— А представь, — как ни в чем не бывало продолжала эта паршивка, — если бы он поцеловал тебя сюда…

Синяя складчатая юбка чуть приподнялась, и Анелька ткнула пальцем в свою икру, отметив точку на наружной стороне икры, на ширину ладони ниже колена.

— Осталось только убедить милорда Уриена, человека твердых принципов и четкой нравственной ориентации, — ответила Аранта как могла более ядовито.

— Ну, никто не говорил, будто будет легко. Я хочу сказать только, что дело того стоит.

— Если он так хорош, почему ты мне его сватаешь? Он, насколько я понимаю, свободен. Простор твоей инициативе открыт. Мы все за тебя поболеем.

Анелька ответила красноречивым взглядом.

— Милорд Уриен — слишком рыцарь. Ему нужна Дама. Я могу, конечно, сыграть и эту роль, и даже увлечься ею. Но… играть ее всю жизнь! Нет, мне бы наскучило. Маски нужно менять, иначе — прирастают. Все то же самое я себе представляю, — она обманчиво потупила глазки, — с другим мужчиной.

Ах этот возраст, когда девы не в силах противиться голубоглазым!

— По-моему, — сказала Аранта, — даже если я оставлю Кеннета ради чьих угодно прекрасных глаз, лично ты ничего не выиграешь. Я плохо представляю себе Кеннета, ищущего утешений у тебя на груди.

— Но тогда я смогу бороться..

— Зачем мне журавль в небе? — спросила Аранта, возвращая ее к реальности. — Ты забываешь, я уже имею все, что нужно женщине.

— О да! — пылко воскликнула Анелька. — Все, чего можно пожелать: солнце в ночи и вольный ветер, морскую гладь и дальнюю дорогу, и бесконечный горизонт впереди, как будто тебе надо так много! Ты и впрямь намерена дожидаться, пока Кеннет догадается о характере чувств, которые ты питаешь к нему, и оскорбится ими?

— То есть как — «оскорбится»? — Аранта изумилась настолько, что перестала даже мечтать выставить за дверь эту назойливую особу. Ей даже захотелось продолжения разговора. Кто знает, что еще вкладывает Грандиоза в свой эротический бред?!

— Ты старше! — безапелляционно заявила та, словно указанное обстоятельство говорило само за себя.

Аранта помотала головой, давясь от смеха.

— На самом деле — нет, — пояснила она. — А если и так, то ненамного. Просто я занимала более высокое положение при Рэндалле Баккара, ну и Кеннет светлый, такого типа, что долго будет выглядеть молодым…

— Всю жизнь, глядя на тебя, он будет подспудно осознавать, что ты была раньше и что ты была большим, чем он. Насколько бы он выше головы ни прыгнул, он всегда будет сравнивать свое достижение с твоим. С прошлым. Достаточно ли он крут? И ты всегда будешь поглядывать на него оценивающе. Или одобряюще, но в любом случае — свысока. По-матерински, но разве он это стерпит? Тогда как к Уриену ты испытываешь уважение и смирение: те чувства, что церковь предписывает иметь доброй жене в отношении мужа. Кеннету нужна подруга, которая станет развиваться и расти вместе с ним и расцветет цветком в его руках. Положа руку на сердце, это — о тебе? Как можно объединить твое прошлое и его будущее в рамках одной судьбы? Приключения погонятся за ним по пятам, а разве ты разделишь их? Ты нагородила этой магии между вами… Почему он должен за нее платить тебе верностью всю жизнь? Особенно теперь, когда ты подарила ему весь мир: идти, куда хочешь, и никого не бояться, ни у кого не спрашивать! Что, разве необходимо гирей висеть у него на ноге, когда он может десятками любить самых красивых принцесс и менять их, как тетиву у лука?! Ты связала свою жизнь с этими детьми Баккара. Ты будешь их кормить и защищать, покуда они сами не смогут кормиться и защищаться. Это Кеннет будет сидеть вместе с тобой в загородке, которую ты возведешь вокруг них? И это после того, как ты сама дала ему свободу, какая бывает только в снах с полетами? Ты этого хочешь для любимого мужчины?

— Знаешь что? — неожиданно успокоившись, ответила ей Аранта. — Иди вон.

— Ты подумай! — сказала та, уже исчезая за дверью. — Этот мужчина заставит тебя кричать.

Если бы Аранта хоть сколько-нибудь верила в то, что и у Грандиозы может быть своя магия, она бы решила, что та ее заколдовала. Та точка на икре, куда Грандиоза ткнула пальцем на своей ноге, горела, словно к ней уголь из печки приложили.

«А почему, собственно, я сама должна решать такие вещи!» Аранта продолжала сидеть в темноте, хотя для того, чтобы запалить свечу, достаточно было лишь протянуть руку к огниву.

«Может ли Кеннет зажечь огонь, просто пожелав этого?» Благо, приводя эту каморку в порядок, Молли не поленилась смазать петли. Иначе, подозревала Аранта, перемещения по замку не были бы тайной ни для кого в самой дальней кордегардии. Даже внутренние двери здесь делались так, словно им предстояло выдерживать штурм, а на эти чудовищные петли можно было повесить и дворцовые ворота.

«Этой ночью, кажется, вахта Уриена. Сидит в кресле, в комнате, выходящей дверями на двери в спальню детей, с книгой и обнаженным мечом на коленях, с Веспасианом у ног».

Выскользнув из приоткрытой створки, Аранта пустилась в путешествие по залитым луной коридорам, пока, считая повороты, не добралась до нужных дверей. На ее счастье, они уступили ей, не скрипнув. Войдя, она притворила дверь ладонью.

— Не запираешься? — вполголоса спросила она. — А Грандиозы не боишься?

Кеннета самого не было видно, она услышала только тихий удовлетворенный смех от окна.

— Пытаюсь колдовать, — пояснил он. — Зачаровываю дверь, чтобы она впускала только тебя. Сперва хотел сделать так, чтобы ее видела только ты, а остальные проходили мимо, но это значило бы идти по проторенной тропке. Это я уже делал. К тому же я мог подвести Уриена, если бы вдруг что-то случилось. Если бы ему пришлось искать меня в его собственном доме, это было бы мало что дурной благодарностью за гостеприимство, но и могло плохо кончиться. А вдруг — нападение?

Каким-то чудом избегая острых углов — должно быть, каморка, выделенная Кеннету, была почти пустой, — Аранта пробралась к узкому ложу, поставленному сразу под окном, а потому находившемуся в самой густой тени. Возлюбленный валялся там навзничь, закинув руки за голову. Наступая носками на пятки, Аранта сняла ботинки, распустила нужные шнурки и заставила его подвинуться, чему Кеннет, кстати, не слишком-то и противился. И им просто пришлось обняться, чтобы ни один из них не оказался неожиданно на холодном полу.

Это время, когда не происходило, казалось бы, ровным счетом ничего, куда-то пропадало, истекая серебром, молчанием и ночью. Как будто бы весь смысл его был в том, чтобы только находиться рядом, соприкасаясь обнаженными телами. Может ли Кеннет остановить мгновение?

— Я очень тебя люблю, — сказала она. Повернув голову, он коснулся губами ее виска. Когда он