— Рэндалл Баккара был пуст. Кто-то, в том числе, вероятно, и вы сами, нарушил его Условие. Да, он сам сказал об этом, смеясь мне в лицо. Ему срочно требовалась победа, любая, и он вознамерился одержать ее надо мной. Этого удовольствия он не получил, хотя, признаться, не без помощи судьбы и солдат моего брата. Но, на тот случай, если бы произошло чудо, и кровь его еще сохраняла в себе заразу, он подстраховался. Он дал мне силу на Условии, что я не буду проклят. Никем. А разве так бывает? Полагая вас живой, разве мог я сохранить эту способность хотя бы минуту после того, как вы узнали обстоятельства его смерти? Уверен, вы прокляли меня от души и не выбирая выражений.

— Хватит о метафизике, — сказал он спустя минуту, глядя в ее лицо, которое бог весть что ему сообщало. — Тем более и мне, и вам жить теперь без этого.

— Да, — отозвалась Аранта, выдерживая его взгляд не без труда. — В сущности, вам следовало обговаривать эти вещи не со мной. Я теперь никто.

— Думаете, я не понял, что ваше Условие нарушено, в первый же момент, как увидел вашего спутника? Едва ли, простите, человек, даже сколь угодно впечатлительный маг, способен настолько вдохновиться чужим желанием, чтобы отрастить другому его утраченную конечность. Настолько эмпатии не хватает. Не хочу этими словами обидеть ни вас, ни его.

Она думала, даже маг не может. Даже себе. И уж тем более она бы не смогла, глядя, как Кеннет грызет от боли бревенчатую стену, но тем не менее ни в какую не расстается с этим проклятым желанием никогда больше не слышать в свой след: «Калека!» Это ведь совсем не то, чтобы найти в кустах, скажем, лодку, которой почему бы и не быть здесь… Это настоящее, невозможное чудо, желание и вера в которое'. должны быть абсолютны. То есть только свои собственные.

— Надеюсь только, — Уриен чуть понизил голос, — вы сделали это не с отчаяния.

— Мы, кажется, договорились не оглядываться на причины. И, бога ради… милорд… оставьте этот исповеднический тон. С кем я сплю — это не собачье дело церкви!

— Ну и, кроме того, раньше вы на Кеннета аф Крейга не оглядывались, — подытожил Уриен, переводя разговор в легкий тон. — Он просто следовал за вами.

— Теперь наоборот, — отрезала Аранта. — Мне так лучше.

Уриен слегка развел руками и поклонился. Непроницаемая для чистой логики улыбка вновь исчезла с его лица.

— А поскольку я не верю в магию, невзирая ни на какие изгнания мышей и отрастающие конечности, не представляю, что я бы стал с этим делать и как это может помочь мне в моей сегодняшней беде, то я все-таки обращусь к вам, к вашему жизненному опыту, и более того, к вашему желанию что-то сделать для этих малышей. Потому что, как мне кажется, ваше появление здесь как раз и говорит о том, что их жизни вам небезразличны. Что до меня, то у меня свежие идеи кончились.

— Мои тоже начнутся не раньше завтра, — призналась Аранта. — Это время у меня есть?

Уриен кивнул, поднимаясь, чтобы посветить ей в коридоре, и остановился на пороге:

— Мне следовало отпустить вас на отдых раньше. Но, поймите меня правильно, мне не хотелось, чтобы вы перерезали мне горло раньше, чем я скажу вам то, что, по моему мнению, вам следует знать. Какая, кстати, у вас легенда? Я должен знать ее, чтобы поддержать перед всеми, кто есть тут кроме меня.

— Кеннет и Анелька — брат и сестра, дворянские дети, — сказала она скучно. — Он — наследник. Я — их служанка.

Уриен хмыкнул:

— В смысле — ее тоже? Ну ладно, сами придумали, сами и отдувайтесь. Аранта… постойте. Почему вы ушли? Я имею в виду — тогда. Из библиотеки.

— Почему вы спрашиваете?

— Мне хотелось бы знать, что вы собой представляете.

«Ему до черта интересно, как ты устроена!» Так сказал Кеннет, и это была чистая правда, потому что никому не следует недооценивать Кеннета.

— Я, — сказала она, — не была уверена, что вы не обернете мою откровенность против меня.

— То есть Рэндалл Баккара тут ни при чем?

— Ну… когда это Рэндалл был ни при чем?!

Уриен молча отступил с ее дороги, позволив ей наконец отправиться на покой, в комнату, где ее ждала лохань с чуть теплой мыльной водой, и вторая, после Грандиозы, очередь купаться.

Просыпались и завтракали в Фирензе рано, сохраняя тем самым хотя бы видимость цивилизованности и порядка. Внизу, в просторном зале, устланном уже подсохшим камышом, накрыли, за неимением меньшего, длинный трапезный стол. Было еще тепло, а потому свет поступал сюда через открытые настежь ворота-двери и в люк со второго этажа. Окна на нижнем этаже не предусматривались конструкцией донжона, да и наверху это были всего лишь щели в два человеческих роста, и такой ширины, что протиснуться в них не смогла бы даже Грандиоза. Даже боком. Только стрелу пустить, да и то не в любом направлении.

Утром никто не побеспокоил Аранту, и она, спохватившись, спустилась по лестнице к завтраку, когда все остальные уже сидели за столом: Уриен, как и ожидалось, в качестве хозяина — во главе, рядом с ним по правую его руку принцесса Рената и Райс. Слева от милорда склоняла свою свежевымытую головку урожденная леди Аннелиза ван дер Хевен. По другую сторону от нее устроился Кеннет, немного замкнутый на вид, но явно без каких-либо претензий или иллюзий на свой счет. Хмурость его, как предположила Аранта, была обусловлена их раздельными спальнями, а также продолжительностью ее ночного разговора с Уриеном Брогау. Кеннету не чуждо было ничто человеческое, в том числе и ревность. В отличие от него Грандиоза собиралась снять все сливки с наличия приятного молодого человека у каждого из своих локтей. За их спинами со стены свисал донельзя вылинявший стяг с родовой эмблемой Брогау. Вторгнувшись посреди этой идиллии, Аранта почувствовала себя как нельзя более дурно. Вчерашняя рыбачка прислуживала за столом и обернулась на нее с недоумением. Что за служанка, которая дрыхнет дольше господ? К сожалению, невозможно убраться незамеченной, появившись из люка в потолке.

— Ступай, — сказала бабища Аранте, — на кухне поешь.

И кивком указала на дощатую дверь.

— Ты сама ступай, Молли, — подал со своего места голос милорд Уриен, и голос этот был из разряда тех, с какими не спорят. Мимоходом отметила, что вот так он, оказывается, приказывает. — Эта девушка нам прислужит.

С видимым облегчением, словно у нее «и кроме вас полно работы», Молли покинула зал, обойдя стороной буквально вросшую в пол Аранту.

— Вас послало само небо, — сказал Уриен, не обращая более никакого внимания на свою гостью. — Давно размышлял в этом направлении, но ничего лучшего все равно не смог бы выдумать. Дело в том, что обучение принца Райса я мог бы взять на себя, и более того, вполне бы с ним справился. Однако принцесса Рената — девочка.

В последнем слове Аранте почудился почти что суеверный испуг.

— Едва ли я могу взять на себя ответственность за воспитание леди королевской крови. Ей необходимо женское внимание и участие.

Восьмилетняя Рената высокомерно кивнула в ответ на его слова, так, словно они двое были парой, решавшей тут все и между собой давно пришедшей к согласию.

— Именно поэтому я так рад вашему присутствию, леди Аннелиза. Волею судьбы вы теперь — единственная в стране молодая дама, получившая образование, достойное современной девицы. Вы ведь не откажетесь принять участие в воспитании принцессы? Что я скажу принцессе, если завтра ей захочется превратиться в блондинку, или она спросит, какие чулки лучше?

— Нет ничего проще, — улыбнулась ему Анелька. — Большая честь для меня, и замечательный случай доказать свои достоинства. Если принцесса не возражает…

— Не возражает, — успокоила ее Рената. — Принцесса согласна на все, что угодно, если только это не Молли.

— Я только надеюсь на ваш такт, леди Анеля, — продолжил Уриен, чуть кривя краешек рта в улыбке, заставившей Аранту немедленно заподозрить в игре подвох. — Вы, без сомнения, знаете, какому возрасту какая наука пристала, и принцесса усвоит от вас женские секреты и тайны не все скопом, в том