не даром. Что никоим образом не принижало ценности его услуг. Ты рассказала ему о нашей маленькой тайне? Я имею в виду — как мы вошли в замок?

Аранта отрицательно покачала головой.

— Почему, интересно спросить?

— Пусть у нас будут свои секреты. Мы же должны как-то его контролировать.

— И по ночам ты намерена делать это лично?

— Кеннет, — изумилась Аранта, — ты ревнуешь?

Кеннет сделал неопределенное выражение лица.

— В те времена, когда мы знали его прежде, когда он подходил к тебе, у тебя делалось такое испуганное выражение лица… При том, что наш друг Уриен собою вовсе не страшен. Чем это ты его так осчастливила?

— Почему ты решил, что он счастлив?

— Есть много признаков, — усмехнулся Кеннет, — но если парень напевает во время бритья, ошибиться невозможно.

— И что же он пел?

— На мой взгляд, отнюдь не псалом. Веселенькое. А что? Его разжаловали, ему теперь можно.

— Ф-фу! — с сердцем произнесла Аранта и поглядела на Кеннета лукаво. — У него такая узкая кровать! Нам было бы просто физически неудобно!

— Мы с Веспасианом караулили деток всю ночь, пока вы с ним беседовали за закрытыми дверями. И если он вздумает волочиться за тобой, я его пришибу.

— А сможешь?

— Я все могу, — сказал Кеннет, и Аранта, конечно, поверила. Это чувство она знала по себе.

— Брось. Он выспался, наверное, первый раз за несколько недель, и, сказать по чести, мне знакомо это чувство. А теперь ты караулишь детей по ночам, Грандиоза занимается ими днем, и сам Уриен со спокойной совестью и чувством исполненного долга запрется в своей каморке и будет читать свои книжки. Еще бы он не был счастлив!

— Читать! — Кеннет сморщился, словно одно это слово выдавало в Уриене бездны чудовищных извращений. — Ты смотри, чтобы он не смылся однажды налегке, оставив нас тут хозяйствовать, со всеми его проблемами. Потому что, сдается мне, Фирензе — отнюдь не то имущество, которым стоит дорожить.

— Один не смоется.

— Да? — Кеннет заломил бровь. — И кого же он с собой прихватит?

— Книги, дурень, милый. Ни в жизнь он не уйдет от непрочитанной книжки.

Обнявшись, они потихоньку брели по тропе в сторону замка.

— Ладно, уговорила, брошу. Но лучше от этого не будет. Пока я честно отсиживаю свои полночи в карауле, а Уриен отсыпается за все прошедшие вахты, проблема не решается в корне. Мы в любом случае делаем то, на что нас вынуждают. Это неправильно.

— Если ты предложишь Уриену угробить еще одного короля, мне кажется, он будет против.

— Но ты не можешь отрицать, что король Райс устраивает его больше, нежели король Клемент.

Не без сожаления они отстранились друг от друга при виде приближающейся Ренаты.

— Надо поговорить, — заявила принцесса, игнорируя Кеннета. Не потому, что имела что-то против него, а просто у них не было ничего общего. — Наедине, если позволите. У меня к миледи Аранте личное…

Кеннет кивнул и откланялся. Аранта непроизвольно напряглась. Все предыдущие ее беседы с принцессой не несли в себе ничего, кроме оскорблений, на которые она не могла ответить достойно, хотя и не была перед девочкой ни в чем виновата. Довольно трудно переубедить детей, если у них сложилось о вас дурное впечатление.

— О вашей роли возле моего покойного отца я говорить не буду, — сказала Рената, пряча руки за спиной, а глаза уставив в землю. — Дело прошлое. Однако, как я вижу, по какой-то причине милорд Уриен вас уважает. Почему, честно говоря, для меня загадка. Но тем не менее. Возможно, когда я вырасту и что-то пойму, я тоже стану питать к вам уважение. Пока же его слово устанавливает между нами мир. Со своей стороны я обязуюсь вас не обижать и на добро отвечать добром.

— Это милорд Уриен предложил вам переговорить со мной?

— Ни в коем случае. Но у меня есть собственные глаза и уши. Если милорд посчитал возможным устроить для вас этот цирк за завтраком, то едва ли он преследовал при этом одну или даже две цели. Наверное, хотел всем указать их места.

— Принцесса, — решилась Аранта, — вам нравится милорд Уриен?

Этот дерзкий взгляд, этот изгиб брови, очертание челюсти обжигали ее своей узнаваемостью. Этого сходства на самом деле было достаточно, чтобы Аранта беспрекословно ей повиновалась. Райе не был так похож на отца, наверное, в силу нежного возраста и еще потому, что часто смеялся. Рената, поняла Аранта, приняла на себя все за них обоих. Но если она и дальше станет развиваться в этом направлении, она не будет счастлива. Она вырастет сильной женщиной, из тех, кто безотчетно привлекает к себе слабых мужчин. Слабые же мужчины не привлекают сильных женщин. Детей нужно вытаскивать из Хендрикье.

— Я старшая из королевских детей, — ответила ей Рената. — Я отвечаю и за брата, и за себя. Я должна правильно выбирать людей, которые будут вытаскивать нас из… — Судя по секундной заминке, королевским детям не полагалось знать ни слово «дерьмо», ни слово «задница». — Мэтр Уриен называет меня принцессой. В сложившихся обстоятельствах это важно. Вы хотите знать… да, я верю милорду Уриену… и мне нравится его чувство юмора. Если он, в свою очередь, верит вам, то будь что будет, я тоже готова вам поверить. Ни мечи, ни головы лишними не бывают. Милорд же Уриен… ну, представьте, бывают люди, которые говорят; «Я этого не сделаю». Хоть их режь. Это называется — благородство.

Вечера в Фирензе были долгими, бирюзовыми и наползали медленно, словно позволяя рассмотреть себя в подробностях, налюбоваться и опечалиться, потому что навевали мысли об одиночестве, заранее обрекая на поражение попытки бороться с ним.

Аранта стояла в своей каморке в несколько квадратных футов, к тому же расщепленной надвое вертикальной бойницей, и наблюдала, как море и небо переливаются друг в дружку, обмениваясь сполохами оранжевого по бирюзе. Сегодняшнее свое одиночество она лелеяла как драгоценный и слишком кратковременный дар, как возможность без помех поразмыслить о своей собственной жизни вне ее ипостаси служения. Ревнивый бред Кеннета ее насмешил. Где, интересно, та девственница с испуганными глазами?

Однако, как выяснилось, не все из ее спутников и друзей полагали, будто она заслужила этот дар, хотя бы и на один вечер. Кто-то вошел за ее спиной без стука, и, оборачиваясь, Аранта подавила вспышку раздражения, достойную фаворитки короля, но отнюдь не сегодняшней скромной горничной.

Да Грандиоза, кто ж еще! Наглаженная, в чепчике, сама благопристойность. Девица ван дер Хевен, очевидно, не могла существовать, не играя роли, и сейчас ей, без сомнения, выпала самая значительная. Аранта усмехнулась про себя: Анелька, по всей видимости, была полна решимости доказать, что нянька королевских детей в этом доме должна занимать самое привилегированное положение.

Не мытьем, так катаньем!

— Тебе двоих не много?

— О чем это ты? — изумилась Аранта.

— Сама поймешь, если будешь с собой честной, — огрызнулась благовоспитанная леди. — Когда вы сошлись в одной комнате, такой поднялся звон, что уши заложило. Я понимаю, тебе в высшей степени наплевать на то, что подумаю я, но разве Кеннет глух и слеп?

Только методом исключения Аранта догадалась, кого та имела в виду, и руки у нее опустились.

— Анеля, — сказала она беспомощно, а потому кротко, — я хотела убить Уриена.

— Будь он другим, — ответствовала беспощадная Грандиоза, — ты вряд ли хотела бы столь сильно! Кого ты хочешь обмануть своим упорством? Меня?! Я вообще не понимаю, зачем покойный король держал тебя возле себя, если ты настолько не разбираешься в людях? Парень потрясающий, из тех, что под само небо плечо подставят, чтоб не рухнуло, не дай бог. А нет, так и без бога обойдутся. Мы все рядом с ним