купания, вспорхнул и по прямой полетел к дальнему берегу. Третий птицелов вернулся вечером, в его маленькой корзинке сидел ярко-голубой зимородок. Я устроил птичку с. тем же комфортом, с каким разместил и ранее пойманных птиц, но новый гость оказался гораздо более беспокойным и оживленным. Я был удовлетворен результатами дня и просил птицеловов поймать мне еще гигантского зимородка. Я уже представлял себе выражение лица Джона при моем появлении в лагере с тремя различными видами зимородков. Но моя мечта не осуществилась: на следующий день юные птицеловы объяснили мне, что гигантский зимородок легко высвобождается из непрочного клея. Под жаркими солнечными лучами клейкая масса застывала очень медленно: маленькие слабые птички увязали в ней, но крупный и сильный гигантский зимородок легко вырвался на свободу. В этот день птицеловы принесли еще по одному пестрому и ярко-голубому зимородку, что несколько меня утешило.

После обеда я нежился в теплой воде неподалеку от моего жилища и с интересом рассматривал стайку маленьких рыбок, упорно пытавшихся обследовать мои ноги. В это время из деревни прибежал человек с запиской от Шиблера, из которой я узнал, что меня ожидает охотник с пойманной добычей. В деревне я увидел толпу, окружившую предмет, показавшийся мне с первого взгляда большим плоским камнем. Присмотревшись внимательно, я понял, что передо мной крупнейшая из всех когда-либо встречавшихся мне пресноводных черепах. Относилась она к виду, известному под названием мягкопанцирной черепахи: гладкий куполообразный панцирь с выступающим по краям большим мягким ободом как будто был сделан из отсыревшего картона. Молодые черепахи этого вида сверху немного похожи на толстые и рыхлые блины. Морда этих примечательных пресмыкающихся оканчивается двумя миниатюрными хоботками; высовывая их наружу, черепаха дышит, не всплывая на поверхность воды. У принесенной мне черепахи оказалась глубокая рана на шее, и она издохла в тот момент, когда я подошел к толпе. Но даже после того, как голова черепахи была отделена от туловища, крепкие, острые, как бритва, зубы черепахи схватили крупную щепку и стали ее перемалывать. Я и не представлял себе, что черепахи могут достигать таких огромных размеров: описываемый экземпляр имел в длину около четырех футов, и одному человеку не под силу было его поднять. После того как я исследовал черепаху и попросил охотника доставить мне следующий экземпляр живьем, черепаха была разрезана на куски, сварена и съедена. Мясо ее оказалось довольно вкусным и несколько напоминало мягкую, немного жирную телятину. Но, к большому моему сожалению, я так и не получил живого представителя этих громадных пресмыкающихся.

Настал день нашего отъезда, мы распрощались с жителями деревни, вновь переплыли на каноэ спокойное красивое озеро и пристали к берегу около места, где начиналась тропа. В последний раз я окинул взглядом затерянный на фоне освещенной солнцем водной поверхности маленький островок и окружающий озеро густой тропический лес. Затем мы тронулись в путь, я все время должен был следить, чтобы носильщики не задевали клетками низко нависшие ветви деревьев и во время привалов не оставляли клетки под палящими солнечными лучами. По пути я дважды кормил зимородков, вытаскивая из специально захваченного бидона с водой крошечных рыбок. Один из пестрых зимородков взбунтовался и отказался есть, остальные легко перенесли утомительное путешествие.

Уже в сумерках добрались мы до дороги, расплатились с носильщиками и сели в автомобиль. В школьное здание в Кумбе я прибыл, когда уже совсем стемнело. Джон в это время ужинал. Даже бурный восторг, проявленный им при виде зимородков, не мог развеять нахлынувшей на меня грусти: я понял, что вернулся из последнего своего путешествия. Через десять дней мы должны будем покинуть Африку. В эту ночь я долго не мог уснуть, вспоминая теплые воды озера, удивительный маленький островок, деревню на острове и его симпатичных и счастливых обитателей. Я твердо решил когда-нибудь снова вернуться к этому озеру и чудесно там отдохнуть, плавая вместе с рыбами, катаясь на каноэ и наблюдая за зимородками.

Ковчег отправляется в путь Нелегко найти судно, капитан которого согласился бы принять на борт сотню различных по форме и размерам клеток с живыми птицами, млекопитающими и пресмыкающимися. Мы пережили много волнений, прежде чем компания «Элдерс энд Файфс» любезно разрешила нам воспользоваться одним из принадлежавших ей пароходов. Когда день отплытия был назначен, выяснилось, что у нас очень мало времени для сборов. Необходимо было приобрести множество вещей, запасти пищу для животных на весь длительный путь, проверить и отремонтировать все клетки, выполнить сотню различных дел. За отдельными предметами и продуктами, например за обыкновенным картофелем, приходилось посылать слуг на расстояние до двухсот миль. В Кумбе можно было достать только сладкий картофель. То же самое случилось и с кукурузой. При покупке товаров большими партиями гораздо выгоднее приобретать их в районах, где они производятся. Основные же сельскохозяйственные районы Камеруна находятся в возвышенной части страны на значительном удалении от побережья. Нам нужно было купить сто двадцать яиц, сорок связок бананов на разных стадиях зрелости, пятьдесят поу-поу, сотню апельсинов, двадцать ананасов, четыре мешка кукурузы, два мешка сладкого и обыкновенного картофеля, два мешка бобов и тушу целого вола. Все это следовало купить в различных районах Камеруна и как можно быстрее привезти к нам; в случае задержки мы рисковали отправиться в плавание без какой-либо части наших запасов продовольствия.

В это напряженное время я вдруг надумал заболеть малярией. В начале болезни я решил, что она вызвана простым переутомлением, и около недели преодолевал ее на ногах. Почувствовав себя очень уж скверно, я обратился в местную больницу. Врач выслушал меня, сделал какое-то вливание и приказал немедленно лечь в постель. С большой неохотой вылежал я два дня, чувствуя, как разброд и смятение все сильнее охватывают мою колонию зверей. Джон с трудом успевал кормить своих птиц, проверять мешки с картофелем и следить, чтобы обезьяны получали пищу вовремя. Мы решили выехать в ночь накануне отплытия, чтобы к рассвету быть уже на берегу и подготовиться к погрузке. В день выезда меня снова навестил врач. Дом наш напоминал в это время базар: мешки с продовольствием, коробки с яйцами, корзины с фруктами в беспорядке были разбросаны по комнатам. Врач осторожно пробрался через весь этот хаос, измерил мне температуру и приготовился произвести очередной укол. Рассматривая на свет шприц и заполняя его хинином, он поинтересовался, чем вызвано такое оживление в нашем доме. Трясясь в ознобе под одеялом и поглядывая на шприц, я ответил, что завтра вечером мы уезжаем в Англию.

— Что вы имеете в виду? — недоверчиво спросил он.

— Мы будем грузиться на пароход. Во вторник в десять тридцать мы должны быть уже на борту.

— Вы хотите сказать, что при вашем состоянии здоровья собираетесь выезжать в Тико и садиться завтра на пароход? — раздраженно спросил врач. В его глазах я, очевидно, выглядел не вполне нормальным человеком.

— Но я совсем не так уж болен, — запротестовал я. — Сегодня я чувствую себя хорошо…

— Слушайте! — гневно прервал меня врач, — в течение недели у вас была температура 38,4°. Вы должны лежать в постели не меньше двух недель. Вы не можете сейчас отправляться в морское путешествие.

— Но я должен ехать, доктор, у меня нет другого выхода. Если мы не воспользуемся представившимся случаем, мы никогда отсюда не уедем. Мы обязаны сесть на этот пароход.

— Вы не можете ехать. Отправляться в путешествие в вашем состоянии

—это безумие. Если у вас повторится приступ лихорадки, когда вы будете на берегу (а в том, что он повторится, я почти уверен), вы или ляжете в госпиталь, или…

— Или что?

— Или умрете, — резко закончил он и с профессиональной ловкостью ввел в мое тело содержимое шприца.

Как только я снова был в состоянии продолжать разговор, я сказал:

— Но мы не можем откладывать поездку. Я должен ехать.

— Хорошо, но я снимаю с себя всякую ответственность.

Круто повернувшись, он вышел из комнаты. Вечером прибыли грузовики, на которых в первую очередь были расставлены клетки с животными, а затем сложены мешки с картофелем, кукурузой, бобами,