— Что вы имеете в виду? — спросила она. Мейсон ответил:

— Вспомни, что на ручке ножа, найденного под подушкой Кента, не было четких отпечатков пальцев.

Она хотела было что-то сказать, когда телефонный звонок пронзительным звуком наполнил комнату.

— К какой линии подсоединен этот аппарат? — задал вопрос Мейсон.

— К междугородной. Пока я была здесь, хотела быть уверенной, что мы не пропустим ни одного звонка.

— Отвечай, — распорядился он. Она подняла трубку и произнесла:

— Алло! — Затем послушала минуту и сказала: — Мистер Мейсон сейчас здесь. Я ему передам. — Делла прикрыла ладонью микрофон. — Кто-то из тюрьмы, — тихо сообщила она, — говорит, что Питеру Кенту только что вручили какие-то бумаги и он очень обеспокоен и хотел бы видеть вас как можно быстрее.

Мейсон кивнул:

— Скажи ему, что уже выезжаю.

Положив разделочный нож на стол лезвием вверх, Мейсон обратился к Делле Стрит:

— Приведи Эдну Хаммер. Надо ей все объяснить, прежде чем я поеду в тюрьму.

Делла направилась к двери в библиотеку. Пока Мейсон тщательно стирал носовым платком с ручки ножа отпечатки пальцев, Эдна Хаммер вошла в комнату.

— Ну, — воскликнула она, увидев на столе нож.

— Да ведь это тот же самый!

— Отлично! — сказал Мейсон. — По-видимому, ни на одном из ножей нет ничего, что бы могло отличить один от другого.

— Что вы хотите, чтобы я сделала с ним?

Он протер лезвие платком, придирчиво осмотрел и завернул его в коричневую бумагу, в которой был нож, когда его принес Пизли.

— Будьте осторожны, чтобы не оставить на нем никаких отпечатков, — предупредил Мейсон. — Положите его в ящик буфета. Позвоните сержанту Голкомбу и скажите, что я собираюсь быть у вас в восемь утра. И запомните, дорогая, мои слова: я собираюсь быть там в восемь утра и хочу, чтобы вы меня впустили.

— И я должна запереть ящик?

— Да. Пусть никто не знает, что нож в ящике. Заприте замок и никому не открывайте. — Пока она тянулась за бумажным свертком, Мейсон вдруг спросил небрежным тоном: — Почему вы думаете, что ваш дядя намеревался убить вас, Эдна?

Она вздрогнула, как от удара.

— О чем вы говорите?

Мейсон быстро шагнул к ней:

— Вы знаете, о чем я говорю, Эдна. Вы знали, что ваш дядя разгуливал во сне дней тридцать назад, если не больше. Вы думали, что он собирается убить вас.

— Это не так! Это фальсификация!

— Тогда почему, — потребовал он объяснений, — вы установили этот сверхнадежный замок на дверь вашей спальни?

У нее перехватило дыхание, и она уставилась на него испуганными глазами.

— Давайте, — подбодрил он, — скажите мне правду!

— Я… я…

— У вас и прежде был достаточно хороший замок на двери, — пришел он к ней на помощь. — Но вы боялись, что у Кента есть ключ, и решили поставить замок, к которому у вашего дяди не могло быть ключа. Вы наняли слесаря, чтобы установить один из самых дорогих замков, какие только можно достать за деньги, и только у вас был бы от него ключ. Ведь верно?

— Но… это не… так.

— Тогда почему вы это сделали?

Она отшатнулась от Мейсона, рухнула в кресло и начала плакать.

Он произнес:

— Валяйте, плачьте, если хотите. Когда закончите, ответите на мой вопрос.

Она подняла глаза, из которых катились слезы.

— Но почему вы хотите знать об этом замке? — спросила она.

— Потому что, — ответил он, — именно таким образом окружной прокурор собирается сбить вас с панталыку. Он ткнет вас носом в этот факт, когда вы будете стоять на свидетельском месте, и заставит вести себя так, как вы ведете сейчас, прямо напротив присяжных. Можете представить, как это отразится на судьбе вашего дяди. Жюри будет думать, что ваш дядя в душе убийца. Даже если они поверят, что он лунатик, его все равно признают виновным.

— Но здесь совсем другая причина. Мейсон впился в нее пристальным взглядом:

— Хорошо, тогда назовите ее.

— Джерри и я тайно поженились месяц назад, — ответила она, опуская глаза.

Мейсон глубоко вздохнул.

— Слава Богу хоть за это! — вырвалось у него.

— Вы о чем?

— Я боялся, что вы установили этот замок из-за дядиных прогулок во сне, потому что боялись его.

— Нет, мистер Мейсон, честно, замок не имеет к дяде никакого отношения.

— Почему вы не объявили о своем замужестве?

— Мы хотели держать это в секрете.

— А ваш дядя знал?

— Именно от него мы и скрывали то.

— Почему?

— Он немного эксцентричен.

— Он же не против Джерри, ведь так?

— Что вы, Джерри ему очень нравится. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я намерена покинуть его до его нового брака.

— В таком случае, — продолжал допытываться Мейсон, испытующе наблюдая за ней, — чем вызвана такая спешка?

— Тем, — ответила она, смеясь, — что я люблю, и здесь недалеко Голливуд, а Джерри во многом смахивает на шейха. Многие женщины от него без ума. По натуре он бабник и… Словом, я сцапала его, как только представился случай.

Мейсон ухмыльнулся и заметил:

— Ну, раз вы установили этот замок на дверь не из-за ночных променажей вашего дяди, то и слава Богу. Но когда я увидел замок на двери, то нашел объяснение скорее зловещее, чем романтическое, и понял, что окружной прокурор не преминет воспользоваться этим и попытается выбить вас из колеи во время перекрестного допроса… Полагаю, что ключи есть у вас и у Джерри? — (Она кивнула.) — И больше ни у кого?

Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— В конце концов, — ответила она, — у меня только один муж. — Вы еще доверились кому-нибудь? Кому еще известно, что вы поженились?

— Ни одной душе.

— О’кей, — заключил Перри Мейсон. — Берите этот разделочный нож, положите в ящик и, если окружной прокурор начнет допытываться о замке на двери, когда вы будете стоять на свидетельской трибуне или перед Большим жюри, изобразите сначала замешательство, как только что передо мной, затем скажите правду, а заодно посмейтесь и поплачьте — словом, набросьте покров романтики. — Мейсон кивнул Делле Стрит, нахлобучил шляпу и объявил: — Поехал в тюрьму.