Бетси показалось, что прошла вечность. Сердце бешено колотилось. Она даже загадала некое желание, но испугалась и прогнала глупую мысль прочь.

…Когда дверь в кабинет начальника полиции вновь открылась, его хозяин появился оттуда весь покрытый потом. Вытираясь большим узорчатым платком, он подошел к камерам и, затравленно оглянувшись на по-прежнему невозмутимого Амоду, выдавил:

— Мисс МакДугал, официально извещаю вас, что с этой минуты вы свободны. Обвинение с вас снято. И… И примите мои извинения от имени индийского правительства.

Девушка подумала, что она ослышалась.

— Простите, — переспросила она на хинди. — Правильно ли я вас поняла?

Лал Сингх дрожащими руками вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь ее клетки.

— Можете идти, мисс МакДугал.

— Ни хрена себе! — взревел Покровский. — А как же мы? Парень, будь человеком, не бросай нас!

— Отец родной, — заныл Миша, — усынови! Удочери!

— Мама ее! — философски заметил Мочалка Перси. — Эх, ее мама!

По-прежнему неузнаваемый господин Лал Сингх сходил кабинет, чтобы вернуть «уважаемой мисс МакДугал» рюкзак и конфискованный пистолет вместе с патронами, а заем повторил процедуру освобождения, на этот раз с семейством Енски. Правда, извиняться не стал, только махнул рукой. Ладно, мол, идите, я же вас не бью…

— Volki pozornie! — взревел Бумба. — А нас?

Но на этом волшебство иссякло.

— …Ам, как тебе это удалось? — теребила Бетси парня о пути в «Дерби», но тот лишь отмалчивался да загадочно улыбался.

Кашмирские сумерки были такими густыми, такими упоительными, что даже свет в номере зажигать не хотелось. На мебели, на полу, укрытом мягким ворсистым ковром, лежали колдовские тени, от одного вида которых в голову лезли самые бесстыдные мысли. …Во всяком случае так почему-то казалось Бетси. Амода вошел в номер первым и тут же по-свойски расположился на диване. Девушка неуверенно осмотрелась. Все на месте, так как и оставляла, однако за ту неделю, что она была в отлучке, жилище стало каким-то чужим, неуютным. Пожалуй, если бы рядом не было Амоды, Бетси и вовсе бы почувствовала себя потерянной и даже несчастной. Вроде и работа наполовину сделана, и в каталажке ночевать не пришлось, но…

Молодой человек упорно молчал, испытующе глядя на нее лукавыми черными глазами, и в этом взгляде Бетси почудилось нечто новое, ею доселе незамеченное. А может быть, все дело в сумерках?

Внезапно девушка ощутила странную неловкость. Не то чтобы она впервые в жизни находилась в номере с мужчиной приятной наружности. И все-таки Бетси поспешила разрушить двусмысленную паузу.

— Слушай, где тут свет включается? А то я забыла…

— Понятия не имею, — усмехнулся Амода, не отрывая пристального взгляда от девушки. — Ведь это не мой номер.

Конечно, Амода был прав. Он не мог знать, где выключатель — точно так же, как и не мог просто так уговорить усатого полицейского отпустить ее с миром. Опять притворяется? У Бетси уже не оставалось никаких сомнений, она давно догадывалась, что Амода не такой простачок, за которого себя выдает. Но, к собственному удивлению, девушка поняла, что на самом деле у нее нет никакого желания доискиваться до правды. Нет света? Неизвестно, где выключатель? Ну и прекрасно. Только вот…

— Знаешь, я, наверное, пойду душ приму, — заявила она и направилась в ванную комнату.

Возражений, естественно, не последовало.

Стоя под теплыми и клейкими, как и все в Кашмире, струями душа, Бетси думала об Амоде. То есть продолжала думать. Что-то слишком много времени она посвящала этому занятию в последние дни. Ведь у нее же задание. Но…

…Но ведь красивый парень! Она заметила это еще в их первую встречу. Высокий, хорошо сложен, прекрасно вылепленная мускулатура, запоминающееся, слегка скуластое лицо, глубокие, темные глаза, взгляд такой, что увидишь — не забудешь вовеки. Но не это главное, ведь человек — не иллюстрация с обложки таблоида! В Амоде что-то было… Точнее, многого не было — ни капли вульгарности, ни грана самодовольства, свойственного большинству ее бывших друзей и приятелей. Напротив, в парне чувствовалась не только сила, но и способность понимать…

«Расфилософствовалась! — оборвала себя девушка. — Тоже мне, „Унесенные ветром“! Просто я не прощу себе, если в этот же вечер, прямо сейчас, мокрой, из душа, даже не вытираясь, я… то есть мы…»

И тут же осеклась.

«А что, если, — пришла на ум трезвая и скучная мысль, — все это только мне кажется, обычные гормоны плюс нервное потрясение? Кинусь к нему, голая, в пупырышках, что он обо мне подумает? Ясно что! Богатая скучная потаскуха при деньгах, приехавшая за острыми ощущениями и готовая залезть в постель к любому смазливому мужику… Ужас!»

Бетси решительно выкрутила кран холодной воды до упора, но душ от этого не стал более прохладным. — Дьявол бы побрал эти клоповники! На самом деле причина ее раздражения была, конечно же, в ином, но всегда в любом раскладе находится крайний. Даже если это — водопроводная система города Сринагара!

Бетси решительно вытерлась, тщательно почистила зубы и, обернувшись полотенцем (увы, такая услуга, как наличие в номерах банных халатов в прейскуранте гостиницы господина Ришата отсутствовала), решительно вышла в гостиную.

«Пусть думает что хочет, — рассудила она. — А я намерена… Ну, в общем, намерена упасть и проспать десять часов подряд! Хватит с меня компьютерных квестов на природе!» Однако и лучшие планы не всегда выполнимы.

…За те пятнадцать минут, что она посвятила богине Гити, в номере многое успело измениться. В курильнице томился изысканными ароматами благовонный конус, от запаха которого на душе у Бетси сразу же стало тепло и легко. А на журнальном столике горела невесть откуда взявшаяся масляная лампа весьма архаической конструкции.

«Такими небось еще в Мохенджо-Даро пользовались», — некстати подумала девушка.

Амода сидел в том же самом кресле и медленно, ломтик за ломтиком, смаковал разделанную дыню. Рубашки на нем не было.

«Ах, ну да, жара…» — поспешила успокоить себя Бетси. Ей вдруг показалось, что все это уже происходило с нею. И совсем недавно. Не иначе дежа вю. Классический случай!

Но тут ее внимание привлекло широкое блюдо с фруктами, многие из которых, к удивлению Бетси, она видела впервые. Рядом обнаружилась пузатая бутыль с некой жидкостью, совершенно не похожей на кока-колу; а также блюдо, на котором лежали ломтики сыра и сладости.

Оставалось лишь руками развести.

— Слушай, Ам, я, по-моему, ничего такого не заказывала!

— Это заказал я, — улыбнулся Амода. — Хочу тебя угостить. Ты очень устала. Ты потеряла себя. Отдохни! Ни о чем сегодня не думай, не о чем не жалей — просто отдохни!..

— Потеряла себя, — вздохнула девушка. — Ну себя я не теряла, хотя… Спасибо, Ам!.. А что в бутылке? Мне совсем не хочется пить. То есть я не о вообще и не о почему…

Бетси поняла, что начинает заговариваться. Наверное, это от усталости. Или от смущения. Или… Да какая разница?

— Это не алкоголь, — пояснил парень. — Это лучше. Алкоголь — заменитель счастья, не больше. А это — эликсир любви…

— Шутишь?

— Шучу, — охотно согласился Амода. — Слова вообще ничего не значат. Но мы можем договориться и называть то, что находится бутылке, именно так. Разве плохо?