— Как присвоивших труп мамонта и… — тут Ермолов изрядно потужился, даже немного покряхтел от интеллектуального усилия, — как стремящихся нанести ущерб государственным интересам Российской Федерации.

Михалыч раскрыл было рот… Бортко сделал неуловимо быстрый жест, и Михалыч, как ни странно, заткнулся.

Бортко повернулся к Ермолову, и его лик выразил такое сочувствие, такое проникновенное желание помочь, что у людей поумнее одно это вызвало бы желание немедленно убежать подальше.

— Ага, ага, присвоение, да?! Так это, значит, ваш мамонт, я правильно понял?

— Да, его нашла наша экспедиция. Мы имеем на него право!

— Ага. Вы разводили мамонтов?

— Нет же, их живых больше нет, мы нашли…

— Ага… Вы застрелили мамонта? Нашли мамонта? Заполевали? Как будет точнее?

— Мы нашли…

Харев высказывался точнее Ермолова:

— Экспедиция Школьного университета нашла ископаемый труп мамонта. Мы хотели использовать его для нужд учебного процесса, но отсутствие средств заставило нас привлечь японский капитал.

— Ага, — развлекался Бортко. — А вы, значит, — обернулся он к Тоекуде, — вы и есть японский капитал?

— Я и есть. И я хотел бы сделать вам официальное заявление…

— Сейчас и сделаете. Так, значит, вы привлекли господина Тоекуду. Простите, а контракт у вас с ним подписан?

— Контракт у Чижикова, в Карске. Этот контракт был нарушен господином Тоекудой, который вошел в преступные отношения с господином Андреевым с целью попытки похищения мамонта. Я прошу еще раз арестовать этих преступников.

Лик Бортко излучал почти небесную кротость.

— Простите, а когда вы отыскали этого мамонта? Судя по запаху, давненько.

— Мамонта нашли в прошлом году. Сейчас мы были должны…

— Ага, ага! Скажите, а почему не было нигде и никакого сообщения о том, что была сделана такая находка?

— Ну-у. Ажиотаж, понимаете, нежелание привлекать внимание разного рода авантюристов, в том числе международных.

И при последних словах Саня Харев неодобрительно покосился в сторону Михалыча. Тот гадостно, ехидно ухмылялся, но не произносил ни слова.

— Ага. Но вы ведь не известили и никакие научные учреждения, ни в России, ни за рубежом. Никто не слышал об этом мамонте. Или вы считаете, что руководство Академии наук — это тоже шайка аферистов?

— Но ведь есть же такая вещь, как приоритет! Мы сделали уникальное открытие! Так почему мы должны были кому-то его отдавать!

— Ага, ага. То есть вы считали, что мамонта должны извлечь именно вы сами? Ваша фирма?

— Что вы имеете в виду под фирмой? — позеленел Харев от бешенства.

— Как отвечает на такие вопросы мой старинный приятель из Одесского угрозыска, «что имею, то и введу» (физиономия Харева приобрела свекольный оттенок). А имел я ввиду экспедицию Школьного университета. Я не ошибся? Все верно?

Харев кивнул.

— Ну так, значит, вы полагали, что именно вы должны извлечь из земли мамонта?

— А разве это нарушение закона?!

— Ну что вы. До нарушения закона мы еще дойдем, уверяю вас. А пока я хотел бы кое-что понять. Вот ваша экспедиция оставила этот труп мамонта на месте находки. Вы просто не смогли его вынуть отсюда, изучить и вывезти? Я правильно понимаю?

— Пока правильно.

— А если бы ваша экспедиция обратилась к властям и в ту же Академию наук, как вы полагаете, нашлись бы средства для извлечения и для транспортировки?

Харев как воды в рот набрал.

— То есть вы, чтобы сохранить этот самый… этот… — Бортко защелкал в воздухе пальцами.

— При-о-ри-тет, — по слогам подсказал Михалыч самым шелковым голосом. Харев и Ермолов кинули на него злобные взгляды.

— Во-во… Приоритет. Чтоб сохранить приоритет, вы согласны были, чтобы уникальный труп валялся и разлагался. Чтобы вам сохранить приоритет, то ничего страшного, пусть себе мамонт здесь валяется и воняет?! Я правильно излагаю?

— Вы извращаете наши слова, — твердо заявил вдруг Харев.

— Все это решал Чижиков! — брякнул вдруг Ермолов сплеча.

— Кстати, а разве приоритет зависит от того, кто привезет труп мамонта в город? — внезапно спросил Бортко, повернувшись к Михалычу.

— Разумеется, нет, — поморщился тот. — Приоритет — это сведения о том, кто нашел и кто первым изучил. И все.

— Ага… Значит, сокрытие находки могло иметь другие цели? — задушевно спросил Бортко.

Оставалось еще раз удивиться его незаурядному умению вести беседу — Бортко ухитрился обратиться как бы одновременно и к Хареву, и к Михалычу. Михалыч не произнес ни звука, но улыбался так, что даже Витьке Ленькину захотелось его задушить.

— Ни слова больше не скажу без своего адвоката, — так же твердо заявил Харев.

— Все это решал Чижиков! — сказал, как отрезал, Ермолов. — Вот ему и задавайте все вопросы! А мы что? Мы кто? Мы — подай-принеси, мальчики на побегушках…

— Ага, ага. Я бы охотно спросил кое о чем господина Чижикова, определенно спросил бы. Но вот, к сожалению, сделать этого я никак не могу. Никак. Потому что господин Чижиков третий день пребывает в жесточайшем запое. В таком, что вопросов моих он просто-напросто не в силах будет понять. Вы знаете, что такое запой? — обратился к Ермолову Бортко.

Ермолов оскорбленно промолчал.

— Тогда вопросы надо задавать господину Акулову! Он заместитель по всем вопросам!

— Но его, как я заметил, здесь нет? А где он, господин Акулов? Вы не могли бы подсказать?

— Акулов пропал во время преследования Миши, — оживился Харев, мгновенно забыв обещание — ни слова не сказать вне общества адвоката. — Этот человек убил нашего товарища, и этому есть множество свидетелей! Акулов побежал за ним и пропал! Наверное, Миша его тоже убил!

— А кто этот Миша, простите?

— Я же вам… — влез было Павел в беседу, но Бортко пресек его буквально одним жестом.

— Павел, лучше б ты сейчас сходил… Ага. Он и сам сюда идет, что характерно. Простите, вы и есть Миша Будкин? Оч-чень, оч-чень интересно! Скажите, а зачем вы убили Вовку Акулова, а? Убивать нехорошо.

Миша издал неопределенный звук и начал на глазах синеть. Бортко наблюдал с любопытством.

— Я вовсе…

— Ну, ну… Так где Акулов, говорите?

Бортко поощрил его жестом, и Миша, к удивлению собравшихся, вдруг очень густо покраснел.

— Акулов работает. То есть живет. В общем, он стал женой… ну то есть пидором…

Ермолов двинулся на него с оскаленным лицом, вытянув руку со скрюченными пальцами. Наткнулся на взгляд Бортко и остановился, переводя дыхание.

— Так-так, Миша, можно подробнее?

— Нас захватили зверолюди. Такие дикие, мохнатые. Вот их ребята все видели — и Костя, и Фома, и Гарик, и Вадим. И товарищ полковник с товарищем старшим лейтенантом. Ну вот, один самец — такой большой, мохнатый. Он и того…

— В смысле, вступил с Акуловым…