Что самое интересное — оба трамвая двигались навстречу друг другу по одному и тому же пути. Столкновение произошло так близко от Синякова, что его задели осколки вылетевших стекол. Тот трамвай, который катился с горки, сделал стойку на передних колесах. Его соперник сошел с рельсов и развернулся поперек улицы, въехав задней частью в витрину отделения связи (Синяков однажды покупал тут праздничные открытки).

Восторгу пассажиров обоих трамваев не было предела. Лязг покореженного металла и хруст расщепленного дерева еще не утих, а они уже сыпались на мостовую — сплющенные, искалеченные, порезанные стеклом — и, словно по мановению волшебной палочки, обретали прежний облик.

— Это у вас развлечение такое? — поинтересовался слегка ошеломленный Синяков.

— Бесы всегда питали страсть ко всевозможным каверзам. Это у нас в натуре. Не вижу тут ничего плохого, — сказал Шишига, с интересом наблюдая, как один из его собратьев, разорванный пополам, пытается соединиться в единое целое.

— А как быть в тех случаях, когда ваши каверзы приносят зло людям?

— Это вопрос сугубо философский. Насколько мне известно, лучшие умы человечества так и не нашли на него ответа. Читай «Фауст» Гете.

Обходя намертво сцепившиеся трамваи. Синяков обратил внимание, что оба они, как военные корабли, носят собственные имена — «Асмодей» и «Аваддон». Еще его удивило полное отсутствие над улицей каких-либо проводов.

— Обрати внимание, — Шишига кивнул в сторону разбитой витрины отделения связи.

Внутри операционного зала прямо на полу расположились три духа, судя по топорной внешности, голь перекатная.

Один из них, даже не удосужившийся обзавестись более или менее сносными чертами лица, был занят тем, что покрывал неразборчивыми каракулями лист почтовой бумаги, который затем был помещен в конверт.

Его принял второй бес, весь, как обезьяна, покрытый грубой рыжей шерстью, и официальным тоном поинтересовался:

— Какое письмо? Местное или иногороднее?

— Международное! — рявкнул первый бес. Волосатый наклеил на конверт нужное количество марок, лязгнул штемпелем и торжественно вручил оформленное по всем правилам письмо третьему члену своей компании.

Тот с важным видом принял послание, небрежно распечатал и некоторое время водил носом над листом бумаги, изображая процесс чтения, а потом под общий хохот разорвал его в клочья.

Затем та же операция повторилась в обратном порядке.

— Можно только посочувствовать тому, кто сдаст сюда свое письмо, — сказал Синяков.

— Не зарекайся, — ухмыльнулся Шишига. — Тот, который в центре, со штемпелем в руке, считается у нас самым лучшим почтальоном. Если найдешь с ним общий язык, он доставит твою цидулку куда угодно.

— Даже на небо, в верхний мир? — Синяков и сам не знал, зачем он это спросил.

— Про верхний мир у нас упоминать не принято, — нахмурился Шишига. — А не то вдруг начнутся всякие сравнения не в пользу преисподней… Пусть пасут свои облака и упиваются солнечным светом. Истинные ценности обитателям верхнего мира недоступны. По крайней мере, мы, бесы, должны придерживаться такого мнения.

— Пусть тогда доставит записку моему сыну!

— Доставит, если ты сможешь указать точный адрес. Он же почтальон, а не сыщик. Напиши лучше семье или знакомым.

— Ладно, я подумаю, — пообещал Синяков.

— Пива не желаешь? — внезапно предложил Шишига.

— Разве духи пьют пиво? — Синяков не переставал удивляться делам, творящимся в столице Пандемония.

— Как правило, нет. Но уж если мы по воле судьбы оказались в чужой шкуре, почему бы нам не предаться чужим порокам. Это вполне отвечает нашему нраву.

— Мне вообще-то не советовали есть и пить из ваших рук. — В душе Синякова сомнение боролось с вожделением.

— Хочешь сказать, что здешнее пиво хуже того пойла, которым тебя угощал Решетняк? — разобиделся Шишига.

— Что я могу сказать, если еще не пробовал его.

— Тогда в чем дело? Пошли!

— Местные пивные я и без тебя знаю. Ближайшая, если не ошибаюсь, вон за тем углом.

— Верно. Именно туда мы и направляемся. Пивная, в которой юный Синяков провел немало приятных минут, с тех пор внешне ничуть не изменилась. Вызывала удивление только ее вывеска: «Бар дель…» В принципе такое название вполне соответствовало нравам заведения, но, подойдя чуть ближе, Синяков убедился, что причиной столь смелой новации является отсутствие трех последних букв в слове «дельфин».

На входе всеми делами заправлял бес, похожий на борца-сумиста, облаченный в серую ливрею с блестящими пуговицами. Судя по тому, что половина этих пуговиц была вырвана с мясом, он по совместительству выполнял еще и роль вышибалы.

— У нас принято здороваться, когда входишь, — сообщил он с каким-то тягучим акцентом.

Синякову и Шишиге не осталось ничего другого, как хором сказать: «Здрасьте!»

— Фу! Как от вас скверно пахнет, — привратник помахал перед своим носом ладонью.

— Чеснок, — сообщил Шишига. — Еле-еле вырвались из лап Решетняка.

— Почему не найдется смельчак, который утихомирит этого ублюдка. — Бес закатил к потолку глаза, напоминавшие крутые яйца с точечками зрачков посередине.

— Вот это и подозрительно, — многозначительно произнес Шишига.

— Давайте проходите, — милостиво разрешил привратник. — Садитесь вон за тот столик с краю.

Низкий полутемный зал был забит публикой почти до отказа, но указанный столик действительно оставался свободным, если, конечно, не считать батареи пустых глиняных кружек, громоздившихся на нем.

Тут же подскочил официант, не менее страхолюдный, чем привратник, и осведомился:

— Что будем заказывать? — Его оценивающий взгляд задержался на Синякове куда дольше, чем на Шишиге.

— Пару литров пива и что-нибудь солененькое, — с видом знатока ответил Шишига.

— Конкретнее.

— Рыбки.

— Рыбки нет.

— А это что? — Шишига указал на обглоданные селедочные хвосты, торчавшие из кружек.

— Это клиенты с собой приносят.

— Хорошо. Что вы сами можете предложить?

— Сыр.

— Две порции сыра.

Официант кивнул и, не притронувшись к пустой посуде, удалился. Шишига привстал, явно разыскивая кого-то взглядом. Синяков исподтишка тоже рассматривал посетителей пивной. И хотя он понимал, что сегодня здесь гуляют бесы, временно и не по своей воле принявшие человеческий облик, создавалось впечатление, что вернулись старые добрые времена, когда пиво и вобла были таким же дефицитом, как нынче совесть или душевный покой.

В одном углу кто-то спал. В другом кто-то мочился прямо на пол. Между столиками бродил похожий на Сократа старец и допивал остатки пива из бесхозных кружек. Вот только наряды публики отличались необыкновенным разнообразием да некоторые рожи могли напугать даже самых смелых людей.

Наконец-то вернулся официант и выставил на столик пару относительно чистых кружек,