встретила взгляд улыбающегося ей короля.

— Ваше место рядом с нами, Катрин де Монсальви, до тех пор, пока ваш сын не подрастет, чтобы служить нам. Добро пожаловать в этот замок, где уже сегодня вам будут отведены апартаменты. Завтра наш канцлер вручит акты, восстанавливающие в полной мере права на собственность и сеньорию. Затем наш казначей выдаст золотом сумму, возмещающую понесенные убытки. К сожалению, золото не

Может все исправить, и король в этом бесконечно раскаивается.

— Сир, — шептала Катрин охрипшим голосом, — если будет на то Божья воля, Монсальви продолжат служить вам как это было всегда, и да воздается вам за ваше благоволение.

— Теперь идите и окажите честь вашей королеве. Она вас ждет.

Катрин повернулась к Марии Анжуйской, находившейся в нескольких шагах от нее в окружении своих дам и улыбавшейся ей. Катрин преклонила колено перед этой некрасивой, но доброй женщиной, не знавшей, что такое зло. Мария приняла ее с распростертыми объятиями.

— Моя дорогая, — сказала она, обнимая Катрин, — я так рада снова видеть вас! Надеюсь, что вы займете свое место среди моих дам.

— Со временем, мадам… потому что сейчас я должна вернуться к моему сыну.

— Спешить некуда. Вы привезете его сюда. Дамы, дайте место графине де Монсальви, вернувшейся к нам!

Катрин встретили очень приветливо. Она уже была знакома с некоторыми дамами. Среди них была и любезная Анна де Бюэй, мадам де Шомон, с которой они познакомились в Анже, Жанна дю Мени, бывшая в свите герцогини в Бурже, а также мадам де Броссе. Ей не были знакомы ни мадам де Ля Рош-Гийон, ни принцесса Жанна Орлеанская, дочь вечного пленника Лондона. Она удивилась отсутствию Маргариты де Кюлан, своей подруги, и огорчилась, узнав, что эта девушка ушла в монастырь.

Но в эту минуту Катрин была счастлива: ей вернули ее место в достойном окружении, и никакие огорчения не могли испортить ее настроения. Она находила в себе сходство с камнем, который выпал из кладки во время грозы, а затем был поставлен заботливой рукой каменщика на место среди себе подобных. Как хорошо было находиться среди радостных лиц, слышать милые слова после стольких мрачных дней, проведенных в скитаниях! Уже и несколько мужчин, жаждавших расспросить графиню, присоединились к дамам. Слегка погрустнев, она повидалась с красивым герцогом д'Алансоном, Бастардом Орлеанским Жаном Де Дюнуа, спасший ее некогда от пыток, маршалом де Ла Файэтом и другими. Она просто не знала, кому улыбаться и кому отвечать, и все искала глазами в компании мужчин Пьера, вернувшегося из Оверня, которого ей не терпелось расспросить.

Неожиданно за ее спиной раздался веселый гасконский говорок, заставивший ее обернуться.

— Я же говорил, что мы встретимся при дворе короля Карла! Найдется ли у вас пара улыбок для старого друга?

Она протянула руки вновь пришедшему, борясь с желанием броситься ему на шею.

— Бернар-младший! Как приятно вас видеть снова. Значит, вы о нас не забыли?

— Я никогда не забываю своих друзей, — ответил Бернар д'Арманьяк с неожиданной серьезностью, — особенно когда они носят имя Монсальви. Идите-ка сюда. — Он взял ее за руку и увлек в сторону. Им освободили проход.

Вокруг короля и королевы собирались дамы и кавалеры; дворцовая жизнь входила в свою обычную колею. Все ожидали приглашения к столу.

Катрин, шествуя рядом с Бернаром д'Арманьяком, не спускала глаз с его выразительного лица, смуглого, утонченного, горделивого, и на нее нахлынули воспоминания о самых ужасных и самых нежных часах для Монсальви. Бернар спас ее и Арно от смерти: он приютил их в замке Карлат. Только Богу известно, что с ними стало бы, не приди Бернар им на помощь…

Подойдя к окну, Бернар остановился, посмотрел в лицо Катрин и вдруг сурово спросил:

— Где он? Что с ним стало?

Она побледнела и смотрела на него почти испуганно.

— Арно? Но… вы разве не знаете? Его больше нет.

— Я этому не верю, — ответил он, сделав жест рукой, как бы отводящий роковое видение. — В Карлате произошло нечто непонятное. Хью Кеннеди, которого я видел, молчит, как рыба, здесь все клянутся, что Арно нет в живых. Но я уверен в обратном. Скажите мне правду, Катрин. Вы мне обязаны сказать.

Она грустно покачала головой, машинально отбросив рукой черную вуаль, касавшуюся щеки.

— Эта правда ужасна, Бернар. Она хуже смерти. Я действительно обязана вам, но лучше бы вы не спрашивали. Она жестока! Знайте, что для всех мой муж мертв.

— Для всех, но не для меня, Катрин. Я такой же, как и вы. Всего несколько дней назад я вновь был допущен ко двору. До сих пор я воевал к северу от Сены вместе с Ксантраем и Ла Гиром. Они тоже не верят в необъяснимую смерть Арно де Монсальви.

— Как случилось, что они не бывают здесь? — спросила Катрин, желая сменить разговор. — Я очень хотела бы их повидать.

Но граф де Пардьяк не желал уклоняться от своей темы И ответил кратко:

— Они сражаются против Роберта Уилби на реке Уазе. Если бы я не был с ними, то вернулся бы в Карлат. Не забудьте, что я сеньор и выбил бы правду из людей в замке, пусть даже пытками.

— Пытка! Пытка! Вы все только и знаете это отвратительное средство, — возмутилась, вздрогнув, Катрин.

— Средства, они и есть средства, — ответил он спокойно. — Важен результат. Рассказывайте, Катрин, вы знаете, что рано или поздно я все равно все узнаю. И даю вам слово рыцаря, что ваша тайна не будет нарушена. Вы знаете, что меня толкает к этому не простое любопытство.

Она снова посмотрела ему в лицо. Как можно было сомневаться в его искренности после всего, что он сделал для них? Ока слабо махнула рукой.

— Я вам скажу. Рано или поздно, какая разница… Ей не понадобилось много слов, чтобы рассказать Бернару страшную правду о судьбе Арно. И когда она смолкла, гасконский принц стоял бледный как полотно. Обшлагом своего золотого парчового рукава он стирал пот со лба. Потом вдруг покраснел и бросил на молодую женщину гневный взгляд.

— И вы посмели оставить его в этом деревенском приюте, среди мужланов, медленно гнить дальше? Его, самого гордого из всех нас?

— Что же я могла еще сделать? — возмущенно воскликнула Катрин. — Я осталась одна против гарнизона, против деревни… Я была вынуждена поступить именно так. Не забывайте, что у нас ничего не было, никакого другого убежища, кроме Карлата, который вы нам предоставили.

Бернар д'Арманьяк отвернулся, пожал плечами, потом неуверенно взглянул на Катрин.

— Это верно. Извините меня… но, Катрин, он не может больше оставаться там. Нельзя ли устроить его в какой-нибудь отдаленный замок и нанять верных слуг?

— Кто согласится на это, если речь идет о проказе? И все-таки я думаю, что это возможно. Но где? Ему нельзя быть далеко от Монсальви.

— Я найду, я вам скажу… Бог милостив! Я не могу смириться с мыслью, что он находится там.

Слезы подступили к ее глазам, недавнее чувство радости улетучилось.

— А я? — прошептала она. — Вы думаете, что я смогу долго выдержать? Меня эта мысль мучает несколько месяцев. Если бы не было сына, я ушла вместе с ним, я никогда не оставила бы его одного. Мне неважно, от чего умирать, лишь бы быть рядом с ним. Но у меня Мишель… и Арно не подпускает к себе. Я должна была выполнить одну задачу, и я сделала это.

Бернар, покусывая губы, посмотрел на нее с нескрываемым любопытством.

— И что же вы намерены делать дальше? Ей не пришлось ответить: перед ними выросла высокая фигура в голубом и сухо спросила:

— Это вы заставили плакать мадам де Монсальви, сеньор граф? У нее слезы на глазах.

— Кажется, у вас зоркий глаз, — ответил Бернар, раздраженный тем, что его потревожили. — Могу ли спросить, какое вам до этого дело?

Но если Бернара д'Арманьяка шокировало вторжение Брезе, то тон Бернара не понравился сеньору из Анже.