Стражники у его дверей, узнав коменданта, не стали сопротивляться и не успели опомниться, как были связаны. Тишина не была ничем потревожена. Заговорщики ворвались в комнату, где Ла Тремуйль храпел за бархатными занавесками, слегка колебавшимися от его дыхания. Огромная туша лежала на спине. Все происходило стремительно. Четыре человека бросились на него и прижали к кровати, Проснувшийся Ла Тремуйль не мог двинуться и принялся кричать. Удар эфеса шпаги пришелся по голове, и струйка крови появилась на виске.

— Убейте его, — крикнула Катрин, опьяненная радостью возмездия. Такое состояние ей до сих пор не было известно. Выхватив кинжал, она хотела было броситься вперед, но ее остановил Жан де Роснивенен.

— Это не женское дело, — ворчливо пробормотал бретонец, шагнув вперед. — Дайте мне кинжал.

Он с силой вонзил клинок в брюхо Ла Тремуйля, взревевшего от боли. Взметнулись другие клинки, но толстяк продолжал визжать.

— Ну и боров, — с отвращением заметил Гокур. — Кинжал не достает до сердца. Свяжите его, заткните рот и тащите отсюда! Через пять минут духа его не должно быть в замке.

— Зачем же? — возмутилась Катрин. — Повесим его!

— У нас нет ни времени, ни прочной веревки, — отозвался комендант. — Везите его в Монтрезор к де Бюэю. На всякий случай снаружи нас ждут лошади. Пусть кто-нибудь предупредит Бюэя: надо связать и вставить кляп в рот Жилю де Рэ. Пусть он нас подождет внизу.

В одно мгновение Ла Тремуйль был превращен в огромный стонущий узел, из которого виднелись испуганные глаза и забитый кляпом рот.

Снизу прибежал Оливье Фретар:

— Король проснулся и спрашивает, что означает этот шум. Он послал сюда гвардейцев.

— Быстро, тащите его отсюда. Я пойду к королю, — крикнул Гокур.

Не успела Катрин опомниться, как дело было сделано. Десять человек скатили вниз неподвижную окровавленную массу, преодолев в один миг и лестницу, и ворота. Пьер де Брезе хотел потащить Катрин вдогонку за всеми, но кровавая сцена едва не вызвала у нее обморок. Молодой человек подхватил ее, когда она стала валиться на пол, и побежал с ней на руках наружу. Во дворе прохладный ночной воздух привел Катрин в чувство. Она открыла глаза и, ничего не понимая, увидела совсем рядом лицо де Брезе. В следующий момент она вспомнила, в чем дело, и резким движением освободилась из его объятий:

— Пустите меня, мессир! Спасибо вам… Где Ла Тремуйль? Что с ним сделали?

В ответ Пьер показал на отряд, бежавший по тропинке вниз, словно огромная сороконожка.

— Видите, его уносят в Монтрезор. Там будут судить.

Недовольная Катрин возмутилась:

— А как же его жена? Вы преспокойно оставляете ее здесь? Да она еще страшнее, чем он, и я ее еще больше ненавижу.

— Катрин, к ней невозможно добраться… Ее комната находится рядом с апартаментами короля в замке дю Милье… Нам пора бежать.

— Ах вот как?! воскликнула она с возмущением. — Я остаюсь здесь, а вы как хотите… Я не успокоюсь, пока не рассчитаюсь с ней.

Она ощупала ножны кинжала и удивилась, обнаружив их пустыми. Потом вспомнила, как Роснивенен перехватил его и вонзил в живот Ла Тремуйля по самую рукоятку. Клинок застрял в теле толстяка. Бретонец вырвал его и отбрсил в сторону. Значит, он остался там, на полу.

— Я должна поднять и забрать кинжал. Я его потеряла.

— Вы с ума сошли, Катрин. Какое значение имеет для sac кинжал? Гвардейцы вас схватят!

— И что же дальше? Пусть хватают, если хотят. Я больше не хочу скрываться. Теперь я при всех потребую восстановления нашего доброго имени. Королева Иоланда обещала мне. Если меня схватят, предупредите ее. А про кинжал скажу вам: с ним никогда не расставался мой муж. Он мне дорог, и я пойду за ним.

С этими словами она побежала к донжону, у входа в который толкались гвардейцы, не зная, что делать. Она ринулась в самую гущу охранников. Пьер де Брезе бросился за ней, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в это время не подошел Рауль де Гокур, возвращавшийся от короля.

Брезе позвал его и в нескольких словах рассказал о том, что происходит. Тот отстранил солдат своей шпагой.

— Пропустите этого… мальчика, — приказал он строго. — Я знаю его… А сами возвращайтесь в казарму.

Гвардейцы подчинились и медленно пошли досыпать. У входа в главную башню не осталось никого, кроме Брезе, Катрин и Гокура. Комендант, забрызганный кровью, казался мрачным и озабоченным. Пьер решил, что все идет как надо, и спросил:

— А как король?

— Он заснул. Королева заверила его, что шум, от которого он проснулся, ему же на пользу. Он поверил и не потребовал объяснений. Спросил только, там ли коннетабль. Ему ответили, что нет, и этого было достаточно. Теперь у нас есть время до утра, потом все объясним… Он точно так же воспринял смерть де Жиака.

— Что за странный король, — бормотал Пьер, — сначала превозносит своих фаворитов, а потом тут же о них забывает.

Но Катрин не была намерена заниматься рассуждениями. Сейчас ее не интересовали эти люди, и она направилась к дверям башни. Гокур задержал ее.

— Постойте, куда вы идете?

— Наверх, забрать кинжал моего мужа.

— Я сам пойду туда. У меня там есть дела, — сухо сказал комендант.

— Тогда я пойду с вами. Мне теперь нечего бояться:

Ла Тремуйля везут в Монтрезор. Если меня арестуют, то вы освободите.

— Тремуйля увезли, а вот его супруга уже там, наверху. Выходя от короля, я увидел, как она бежала как безумная по коридору замка, полураздетая. Я было бросился за ней, но она опередила меня и по маленькому мостику проскочила в башню. Теперь она там.

— И вы пытаетесь не пустить меня туда? — в отчаянии воскликнула Катрин.

Вырвавшись от Гокура, она побежала по узкой лестнице, прыгая через две ступеньки, словно кошка. От ненависти у нее словно выросли крылья. Радуясь предстоящей встрече с врагом, она даже не подумала об оружии. Но и та, другая, вряд ли была вооружена. Победные колокола звенели в ушах Катрин… Она ничего не слышала, кроме этого триумфального марша!

Запыхавшись от бега, она остановилась на пороге комнаты, где перед ее глазами предстало неожиданное зрелище: мадам Тремуйль в одной ночной рубашке копалась в ящиках, вынимая и складывая перед собой в кучу драгоценности. Судя по невероятному беспорядку в комнате, она уже пошарила в других ящиках и ларцах.

Катрин презрительно улыбнулась… Эту женщину исправит только могила. Покушаются на ее мужа, а она больше тревожится не за его судьбу, а за наследство…

Поглощенная своим занятием, мадам Ла Тремуйль ничего не видела вокруг себя. Катрин потихоньку вошла и схватила кинжал, валявшийся на полу в нескольких шагах от графини. Катрин не могла побороть в себе отвращения, заметив кровь на рубашке мадам Ла Тремуйль. Неожиданно та встрепенулась и застыла, словно ей не хватало воздуха. Катрин увидела, как она протянула руку к пламени ночника, стоявшего на треноге. В ее руке блеснул черный, бриллиант! Бриллиант, принадлежавший Катрин!

Никогда еще ей не приходилось видеть на лице человека подобного выражения алчности. Глаза графини выкатились из орбит, губы стали сухими. Значит, именно за ним она пришла сюда. От возбуждения ее начало трясти… Но ледяной голос Катрин заставил ее вздрогнуть.

— Верните мне его! Это мой бриллиант!

Графиня выглядела растерянной, но ее глаза постепенно стали сужаться, и растерянность сменилась жестокостью.

— Вам? Да кто вы такая?