Катрин усмехнулась и вышла на середину комнаты. Свет ночника упал на ее стройную фигуру, одетую в мужской костюм.

— Посмотрите, посмотрите получше на меня! Вы никогда меня не видели?

Прижимая бриллиант к груди, графиня подошла, вглядываясь в ее лицо, прикрытое черным капюшоном, словно накрахмаленной траурной вуалью. Сбитая с толку мужским одеянием, она покачала головой.

— Меня звали Чалан… — насмешливо начала Катрин. Графиня засмеялась и порывисто отвернулась.

— Вполне возможно. Твое лицо мне всегда было совершенно безразлично. Тебе повезло, что ты удрала от меня. А теперь убирайся, девка.

Улыбка сбежала с губ Катрин. Она схватила за руку своего врага и, дернув, заставила повернуться.

— Слушай меня, проклятая. Я тебе говорю, что это мой бриллиант. Ты и твой боров украли его у меня.

— Убирайся! — раздраженно повторила графиня. — С каких это пор у подобных тебе потаскух завелись такие бриллианты?

— Я вовсе не цыганка. Я приняла такой вид, чтобы покарать тебя и твоего мужа. Посмотри на меня получше! Во мне больше ничего нет от дочерей Египта… Мои волосы и брови светлые.

— Кто же ты такая? Скажи и убирайся к дьяволу, ты мне делаешь больно!

Катрин медленно уперла острие кинжала в белую грудь.

— К дьяволу пойдешь ты. Я, Катрин де Монсальви, отправлю тебя в ад.

— Монсальви?

Графиня прошептала это имя, и в ее глазах отразился страх.

Лезвие кинжала начало впиваться в тело. Появилась кровь. Пальцы Катрин побелели, сжимая рукоятку кинжала, а графиня застонала от боли. Молодая женщина стиснула зубы.

— На колени, — прохрипела она. — На колени! И проси прощения у Бога за все страдания, которые ты причинила моему мужу, за Жанну, выданную тобой, за попранное королевство, за тысячи невинных душ…

— Сжальтесь! — застонала графиня. — Не убивайте! Это не я…

— К тому же ты и труслива! На колени! Ярость придала Катрин невиданную силу. Мадам де Ла Тремуйль медленно опустилась на колени… Но, к несчастью, голос Гокура на секунду отвлек Катрин.

— Мадам Катрин, вы не должны убивать эту женщину, она принадлежит нам!

И хотя она отвлеклась лишь на какое-то мгновение, ее противница воспользовалась этим. Изогнувшись, как змея, она освободилась от Катрин, схватила ее руку и вырвала кинжал. Катрин очутилась один на один, безоружная, против разъяренной фурии, сверкавшей глазами и скрипевшей зубами.

— На этот раз не уйдешь от меня, — прошипела та. Катрин, не спуская глаз с соперницы, отступила на шаг назад. Предугадывая возможную реакцию мужчин, готовых броситься на графиню, она крикнула:

— Остановитесь, я с ней расправлюсь сама!

За спиной Катрин стояла тренога с ночником… Видя приближавшееся лицо дамы, искаженное гримасой, и кинжал в ее руке, молодая женщина нащупала за спиной и схватила масляную лампу, потом изо всей силы бросила ее в лицо своей противницы… Ей в ответ уже несся страшный крик. Отступив, графиня схватилась обеими руками за лицо, по которому растекалось горящее масло. Пламя уже пожирало копну волос, прозрачную рубашку. Женщина вопила от боли…

Ликующая Катрин видела, как Гокур схватил одеяло с кровати и набросил его на горящую графиню. Она не спеша подобрала кинжал. Теперь, когда все было кончено, у нее дрожали ноги. Пьеру пришлось помочь Катрин, иначе бы она упала.

Крики из-под одеяла перешли в стоны… Катрин посмотрела на Гокура и равнодушно сказала:

— Забирайте ее теперь. Что вы намерены с ней делать?

— Вы и решите. Это ваше дело. Брезе мне сказал… Я хотел отправить ее к мужу и бросить их в тюремный подвал вместе, как вы того хотели. Лучшего она не заслуживает.

Катрин покачала головой.

— Нет, пусть живет… пусть живет такой, какая есть. Бог наказал ее, он не пожелал их смерти от моей руки. Пусть живут вместе и ужасаются при воспоминании о случившемся, пусть копаются в своих гнилых душах. Она обезображена… он, пронзенный кинжалом, вероятно, скоро умрет… Они сами себя пристроили в ад. Мы же отомщены.

Катрин не выдержала, слишком велико было нервное напряжение. Взяв Пьера за руку, она попросила:

— Уведите меня, Пьер. Уведите отсюда.

— Вы хотите вместе с другими ехать в Монтрезор?

Она покачала головой.

— Я больше не хочу их видеть. Заканчивайте без меня, я свое дело сделала… Вернусь в гостиницу…

Уходя из опустевшей комнаты, Катрин заметила зловещий блеск на кучке драгоценностей — черный бриллиант Гарэна… Она протянула руку и взяла его. Заклятый камеи покоился у нее на ладони, как знакомое существо.

— Это мое, — пробормотала она. — Я забираю свю вещь.

Пьер обнял ее дрожащие плечи и нежно прижал к себе.

— Говорят, что этот великолепный камень проклят и приносит несчастье. Нужен ли он вам?

Она посмотрела на бриллиант, разливший по ее ладон ночной свет.

— Это верно, — сказала она серьезно. — Камень сеет смерть и несчастья. Но та, которой я его отдам, обладает даром отводить несчастье и смерть.

Поддерживаемая молодым человеком, Катрин наконец покинула донжон Кудрэ. Очутившись во дворе, она остановилась и подняла глаза к небу. Звезды уже потухли. Лишь несколько самых ярких сверкали с восточной стороны где на горизонте начала вырисовываться узкая светла полоска. Пьер с нежной заботливостью закутал Катрин в плащ.

— Пойдемте, вы можете простудиться, — уговаривал он. Она не двинулась с места и удерживала его, не отрыва взгляда от небесного свода.

— Начинается день, — шептала она. — Все кончен перевернута еще одна страница.

— Все может начаться снова, Катрин, — пылко ответил он. — Может быть, этот день станет первым днем новой жизни, полной радости и солнца, если только вы захотите. Катрин, скажите мне…

Нежно, но твердо она прикрыла его рот рукой, грустно улыбнувшись этому красивому смелому юноше, склонившемуся к ней.

— Нет, Пьер! Не говорите больше ничего… Я устал я умираю от слабости. Проводите меня и ничего не говори!

Не спеша, прижавшись друг к другу, как двое влюбленных, они направились к спящему городу.

Пройдя через высокие двустворчатые двери, окованные железом, Катрин увидела широкий двор замка Шинон. Шотландские лучники, выстроившиеся в две шпалеры лицом друг к другу, как статуи, образовали коридор. Султаны из перьев цапли слегка трепетали на их шлемах от дуновения вечернего ветерка. Дюжина герольдов с трубами на бедре застыли на площадке, ведущей в Большой зал, где ее ожидал король…

Сердце Катрин наполняло грудь гулкими ударами. Прошло десять дней после успешного свержения главного камергера.