послышался какой-то шорох. В воздухе зашелестело, и Тревельян похолодел, услышав знакомый звук лазерного разряда. Он метнулся в сторону, рухнул на пол, стремительно перекатился к стене. Синяя молния пронеслась вверху, едко пахнуло озоном, что-то грохнуло, будто с высоты свалилась тяжесть. Ивар подскочил, готовый к схватке или отступлению, еще не понимая, что выбрана другая цель. Взгляд его метнулся вдоль коридора, и ледяной комок под сердцем, всплыв к горлу, перехватил дыхание.

Робот, разрезанный пополам, валялся у дверей централи, дымясь и слабо подергивая щупальцами. Желтая мембрана над шахтой лифта разошлась, и в ней, паря в зоне невесомости, повис Иутин с бластером в одной руке и парализатором в другой. Парализатор мощный, военного образца, отметил Тревельян, не сомневаясь, что импульс этой штуковины перекроет сечение коридора. Палец генетика лежал на спуске, и достать его, даже в коже, не было никакой возможности. Мгновенно просчитав варианты бегства и атаки, Ивар понял, что партия проиграна: нападешь — получишь импульс в лоб, побежишь — в затылок. В его воображении мелькнула грустная картина: недвижимый, сраженный парализатором, он распростерся на полу, а Иутин склоняется над ним, чтобы прикончить из бластера.

— Не приближайся ко мне, Ивар Тревельян, — спокойно произнес генетик. — Я помню, какая у тебя реакция, и знаю, как ты силен. Если не хочешь превратиться в бесчувственный кусок мяса, стой, где стоишь, и не делай резких движений. Лучше, во имя Йездана, вообще не шевелись!

— Но мы сегодня еще не виделись. Могу я тебя поприветствовать? — Тревельян присел, вытянул руки и с издевкой произнес: — Утренней радости тебе, Иутин! Утренней радости, друг, с которым я разделил одиночество! Или уже не друг?

Иутин забросил на спину тяжелый бластер, но парализатор в его руке не шелохнулся.

— Разве я не доказал свою дружбу, Ивар? Когда Найя Акра хотела расправиться с тобой, кто тебя выручил? Разве я не был с тобой в пещере дикарей, не стоял под копьями тазинто? Разве не давал тебе советов, не отвечал на вопросы? Разве...

Прерывая его, Ивар медленно поднял руку.

— Стоп. Были вопросы, на которые ты не захотел ответить.

— Какие же?

Тревельян покосился на робота. Его манипуляторы все еще трепетали — верный знак, что вазомоторика частично сохранилась, и значит, лазерный луч не повредил кристалл Советника. Однако гравидвигатель был разбит, так что надеяться на помощь с этой стороны было бы чистой фантазией. Взглядом он оценил расстояние до Иутина — метров двадцать, а то и больше, минимум четыре прыжка... Все-таки не достать!

В глазах генетика сверкнуло подозрение. Вцепившись в парализатор обеими руками, он приказал:

— Отойди подальше, Ивар! Встань у дверей, рядом с роботом! Ты не сделал мне ничего плохого, и я не хочу тебя убивать. Если ты погибнешь здесь, то не от моей руки.

— Это утешает, — пробормотал Тревельян, отступая к дверям центра управления. — Так вот, о вопросах... Ты не рассказал мне о планах Джеба Ро, в которые наверняка посвящен. Мне попались его материалы... все эти сцены насилий и зверств на Сайкате и древней Земле... К чему это? Сайкат — Сайкатом, а Земля — Землей... Что за нелепые аналогии!

Иутин усмехнулся.

— Нелепые для тебя, земного уроженца, но другие расы могут смотреть на эти аналогии иначе. К примеру, дроми, лльяно, хапторы... Они не слишком разбираются в земных реалиях, и Земля для них — грядущее Сайката, а Сайкат — предтеча Земли. Ясно, что это значит? Вы воевали с фаата, и вы их победили... Потом настал черед дроми, хапторов, кни'лина... Великий Йездан, вы разбили и сломили всех! Вам завидуют, вас опасаются, вас ненавидят и боятся... Сказано в Книге Сероокого: настоящее бросает тень перед собой, и все народы понимают, какое будущее затаилось в этой тени. Будущее, в котором Земля — гегемон Галактики, преемник даскинов! Такая мысль нравится не всем. Кланам ни и похарас не нравится точно, но без союзников они слабы. А чем привлечь к союзу? Самой сильной мотивацией является не выгода, не расовая гордость, не стремление к экспансии, а...

— ...страх, — закончил Ивар. — Я понимаю, Иутин. Ты тоже нас ненавидишь и боишься?

— Нет. Зинто с вами не воевали. Я ненавижу наши правящие кланы. Может быть... — Он глубоко втянул воздух, — может быть, если случится в Галактике великая война и власть их рухнет, кни'лина станут вашими друзьями. Не сейчас, не завтра, а через несколько веков, когда наш народ будет един, и позабудется о ни и похарас, зинто и валлс. Мне бы этого хотелось.

— Если так, зачем ты делаешь то, что делаешь? — спросил Тревельян. — Пусть Сероокий вразумит тебя! Зачем ты освободил Глубину и взялся за оружие? Зачем помогаешь этим сумасшедшим валлс! Они погубят Сайкат и уничтожат всех свидетелей — меня, Вечернего, Шиара с братьями, Ифту Кии... Уверен, наша судьба постигнет и тебя. Сделай верный выбор, друг, надень скафандр и иди со мной! Ты зинто. Что тебя связывает с валлс?

— Общая цель объединяет крепче родства, любви и долга, — промолвил Иутин. — Я очень сожалею, Ивар, но случилось так, что цели валлс и зинто совпадают. Причины разные, но мы желаем одного — чтобы эта миссия правящих кланов закончилась полной катастрофой. Чем страшнее, тем лучше! Пусть в вашей Федерации задумаются, стоит ли поддерживать ни и похарас и затевать проекты с ними. Пусть другие расы откажут им в доверии. Пусть гордость их станет прахом, и пусть проклянет их Йездан!

На миг лицо Иутина исказила ярость. Он не отступится, понял Ивар. Были у плешаков какие-то давние счеты друг с другом, древние обиды, которые нельзя простить, кровь, исторгнутая в мятежах и бунтах, противоречия, что зародились в эру катаклизмов и протянули в будущее хищные когти ненависти, оплели его паутиной вражды, засеяли плевелами мести. Все это было тайной их расы, чашей с ядом, из которой каждый клан отпил по глотку и отрыгнул в общий сосуд долю отравы. Теперь ее столько, подумал Тревельян, что хватит на невинных дикарей Сайката. И чем страшнее их судьба, тем лучше!

— Значит, цели валлс и зинто совпадают, и Сайкату суждена погибель, — медленно произнес он. — Это твое последнее слово?

— Да. — Иутин повел стволом оружия. — Иди в централь, Ивар. Иди к остальным и жди решения своей судьбы. Если ты погибнешь... если погибнете вы все... что ж, значит, так судил Йездан.

— Позволь мне кое-что сделать. В этом роботе — памятный кристалл, который мне дорог. Кажется, лазер его не задел. Могу я взять его с собой?

— Не возражаю.

Тревельян нагнулся, просунул руку под разбитый двигатель, пошарил там и извлек маленькое кристаллическое зернышко. Покатав кристалл в ладони и тщательно осмотрев, он вставил его в наголовный обруч и с облегчением вздохнул: мысль командора достигла его разума.

«Что случилось, парень? Что у нас, полный афронт? Все-таки Иуда нас перехитрил!»

Он принялся ругаться. Тревельян, не слушая, вошел в приоткрывшуюся дверь и, встав у порога, оборвал поток проклятий:

«Кажется, дед, я совершил изрядную глупость. Надо было лишить Иутина статуса, блокировать возможность связи с Мозгом... Великая Пустота! Как я не догадался!»

«Это еще не поздно сделать. Прикажи жестянке», — проворчал командор.

«Нет. Теперь это бессмысленно».

Мозг выполнял команды Иутина, а Иутин был союзником Глубины; для нее — единственным способом контакта со станцией и аппаратурой дальней связи. Может, это его спасет?.. — подумал Тревельян. Может, валлс не убьют его? Он не желал генетику злой судьбы. Ему казалось, что есть у Иутина своя правда, и была она из тех идей, за которые жертвуют жизнью. Однако собственной, не чужими! У Иутина не было прав распоряжаться жизнями сайкатцев и экипажа СИС.

Ивар стоял у порога, осматривая огромный круглый зал. Как и прежде, сияло над ним в высоком куполе солнце Сайката, блестели в бархатном мраке звезды и тянулся к зениту изогнутый клык туманности. На пультах перемигивались огоньки, плыли изображения станционных отсеков, мерцали голограммы