белой коже точно два пушистых веера.
— Ты стоишь рядом со мной, Ивар Тревельян, и это кое-что значит — ты ксенолог, и наши обычаи тебе известны. Так чем мы займемся? Будем беседовать? Говорить о Зенде Уна и Первом Курсе? О маленькой дряни Ифте Кии, об отмороженной жрице и всех остальных недоумках? Если тебя интересуют разговоры, выйди из моего коно, а если хочешь в нем остаться, скажи, что грезишь о моих губах и теле, и отведи в свой отсек. Что ты выбираешь?
Тревельян обнял ее за талию. Они вышли в парк, уже сумрачный под гаснущим светом искусственного солнца. Темный павильон казался большим резным ларцом на мягкой ворсистой скатерти луга. Двух недель не прошло, как они пировали тут, ели странные блюда кни'лина, пили соки, держали чинные речи, и вот двоих уже нет... Троих, тут же поправился Тревельян, вспомнив о бедном Ори. Ему вдруг почудилось, что на лесной опушке, метрах в ста пятидесяти, кто-то стоит. Приглядевшись, он узнал Иутина. Кажется, третий генетик хотел к нему подойти, но, увидев, что Ивар не один, скрылся за деревьями. «Иуда», — прошелестел беззвучный голос командора. Иуда не Иуда, подумал Тревельян, но определенно один из двух подозреваемых. Кто бы ни прикончил Первое Лезвие, это убийство доказывало, что смерть Джеба Ро не была случайной и что тазинто и терре в ней не виноваты.
Не говоря ни слова, Ивар и Вторая Глубина миновали луг, вышли в коридор земной секции и добрались до отсека за багряной дверью. Тревельян шел молча, хотя его распирали вопросы. Сцена в зале собраний, когда Зенд Уна сразил Первого Курса, была столь же непонятной, как явная ненависть жрицы и внезапная, такая скоропалительная симпатия Второй Глубины. Может быть, ей, как и ему, нужно сбросить напряжение? Они едва не стали очевидцами третьего убийства, что непременно бы случилось, если бы биолог добрался до тощей шеи Зенда Уна... Изрядный стресс! А чтобы снять его, имеется универсальный способ, общий для кни'лина и землян.
Возможно, он разгадал мотивы Второй Глубины, только были и другие вопросы, десяток или дюжина, а если поднапрячься, то и побольше. Первый Курс — тварь с Toy? И что это значит? Что он способен потреблять коньяк и временами становиться берсерком?.. О Найе Акра, сухопарой жрице, тоже стоило порасспросить. Почему Глубина назвала ее отмороженной? Этот термин у кни'лина не имел переносного смысла, как в некоторых древних языках Земли, и значил то, что значил, определяя личность, восставшую от криогенного сна. Выходит, жрица подвергалась гибернации? Где, когда и по какой причине? Опять же Иутин, молчавший на собрании, как рыба... Второй Глубине наверняка известно, кто такие
Женщина остановилась у порога, осматривая его апартаменты.
— Никогда не была в жилище землянина.
— Это не жилище землянина, а представление кни'лина о нем, — заметил Тревельян. — Когда прилетит основной состав нашей экспедиции, все изменится. Они создадут обстановку, более привычную для нас: прямоугольные столы, стулья, светильники, посуда, ну и так далее... То, что у кни'лина имеет другую форму или чего вообще нет.
— У вас слишком много вещей. — Вторая Глубина медленно двинулась по комнате, с любопытством заглядывая в стенные шкафы и ниши. — Я видела несколько земных фильмов... масса вещей, которых к зрелым годам становится все больше и больше, словно каждый из вас рассчитывает на вечную жизнь... Я не считаю Йездана божеством или великим пророком, но у него есть мудрые мысли, и одна из них такова: в начале жизни человеку нужны циновка и чаша для еды, а в ее конце — погребальный кувшин. А здесь так много лишнего... Вот это... Что это, Ивар Тревельян?
— Мой гравипланер. Совсем не лишний предмет.
— А это?
— Контейнер с пищей, моя прекрасная ньюри. Боюсь вызвать твое неудовольствие, но напомню, что мне необходимо мясо.
— Тут твоя одежда?
— Да.
— Так много?
— Два комплекта. Один обычный земной, другой — для общения с твоими соотечественниками. Вы ведь тоже любите красиво одеваться.
— Нет ничего красивее этого. — Вторая Глубина коснулась застежки, и сайгор упал с ее плеч. У нее были идеальной формы груди с маленькими алыми сосками, нежная белая кожа, изящные очертания спины и талия, которую Тревельян мог бы обхватить пальцами двух рук. Сайгор свернулся тонким валиком на животе и ягодицах, подчеркивая их упругость и намекая, что в любой момент он может соскользнуть еще ниже. «Ведьма, — прошептал командор, — как есть ведьма... Не забудь об этом, парень!» — «Не забуду», — пообещал Тревельян и сглотнул слюну.
Легким шагом, словно танцуя, женщина шла вдоль стены, с каждым шагом приближаясь к спальне. Тревельян следил за ней, как кот за слетевшей с ветки пичужкой. Ее губы дрогнули; кажется, она понимала его нетерпение.
— Что здесь?
— Оборудование для полевых работ и всякие походные мелочи — фонарь, аптечка, нож, прибор для разжигания огня...
— Зачем тебе огонь?
— Чтобы приготовить пищу в лесу или в горах.
— В этой чаше? — Она показала на котелок с треногой.
— Да. Развести костер, налить воды и бросить в чашу что-нибудь съедобное. Плоды, корешки или... гмм... кусочек мяса. Если в походе иссякнут консервы и придется перейти на подножный корм.
— Немного примитивно, как ты полагаешь? — Вторая Глубина рассматривала предмет за предметом, взвесила в ладони аптечку, включила и выключила фонарь, коснулась рифленой рукояти ножа. Ее нагие груди едва заметно колыхались.
— Примитивно, — согласился Тревельян. — Но для выживания — там, внизу! — он ткнул пальцем в пол, — нужны, в сущности, примитивные вещи.
— Как у терре и тазинто?
— Как у них.
— Дикари! Мерзкие грязные дикари! — Она передернула плечами и вдруг резко повернулась к Тревельяну. — Я знаю, что ты пытался взломать код, охраняющий мои записи... Станция сообщила... Зачем тебе это?
— Код я взломал, — сообщил Тревельян, не моргнув глазом. — Правда, из-за последних событий мне не удалось познакомиться с твоими отчетами... Но завтра я это непременно сделаю. Это мой долг, очаровательная ньюри. По заданию Фонда, пославшего меня, я должен просмотреть все результаты наблюдений и работ, включая твои.
— Ты мог бы спросить об этом у меня.
— Мог бы, но при первой нашей встрече — там, в парке — ты была не слишком ласковой. Даже грозила бедному мшаку парализатором.
— Парализатором? — Женщина приблизилась к нему на расстояние протянутой руки. — Это так, игрушка... маломощное устройство... Хочешь, чтобы я тебе рассказала о своих исследованиях?
Секунду Тревельян взвешивал «за» и «против», потом решил, что слова — это только слова, а в памяти Мозга лежат документы, что много надежней. К тому же ситуация не располагала к ученым дискуссиям.
Окинув нежным взглядом ее нагие груди, он молвил:
— Если тебя интересуют разговоры, выйди из моего коно, а если хочешь в нем остаться, скажи, что грезишь о моих объятиях, и сбрось вот это. — Ивар коснулся валика сайгора.
Вторая Глубина рассмеялась.
— Непременно сброшу — и тогда храни меня Йездан! Но прежде ты заблокируй каналы связи с Мозгом и включи звукоизоляцию в спальне. Еще сними и отключи свой обруч. Я полагаю, это устройство записи? Мне лишние свидетели не нужны.
