— Марья Федоровна, — терпеливо повторила Марфа, — я ухожу сейчас, ночью. Детки мои уже там, — она махнула рукой в сторону реки. «Пойдемте со мной, я вас отсюда вывезу».

— Зачем? — безразлично сказала государыня. «Тут могила сына моего, тут — хоша и не знаю я, где он лежит, — человек, коего любила я больше жизни, похоронен. Дайте уж в келье мне угаснуть, Марфа Федоровна.

— Жив Матвей Федорович был, четыре года назад, — твердо сказала Марфа. «Сейчас что — не знаю, однако тогда — жив был».

— И сейчас жив, — раздался голос с порога.

Матвей подошел к сестре, и, передав ей ручницу, сказал: «Здравствуй, боярыня. Там труп на паперти, в канаву его скинь».

— Я посторожу, — шепнула Марфа и выскользнула из церкви. Увидев в темноте какого-то человека, наклонившегося над телом стрельца, она, даже не думая, уткнула ему в спину пищаль и произнесла: «А ну тихо».

— Здравствуй, Марта, — распрямляясь, глядя на худого, стриженого ежиком мужика, в потрепанном армяке, с пищалью в руках, сказал адмирал. Она посмотрела на него играющими в лунном свете глазами. Под правым набухал синяк.

— Что ты тут делаешь? — шепотом спросила женщина.

— У меня завтра день рождения, — хмуро ответил адмирал. «Решил отметить его на Москве, как видишь. Дай пистолет».

— И не подумаю, — Марфа запахнула армяк.

— Хорошо, не давай, — вздохнул Виллем. «Дети где?»

— Там, на острове, на реке, — Марфа смотрела на его лицо и видела ту комнату в доме штатгальтера, в Дельфте, четырнадцать лет назад. «Поседел, — подумала она. «Но глаза такие же, Господи».

— Марш к ним, — адмирал взял ее за плечи и развернул. «Пошли, провожу тебя до стены, там есть, где взобраться. Сколько там детей?»

— Трое, — Марфа все глядела на него.

— Говорили, что шестеро, — вдруг усмехнулся Виллем.

— Элизабет, — это мужа моего дочка, — я на Москву отправила, Теодору в жены, — Марфа невольно улыбнулась, и тут же помрачнела, — а Тео пропала. В Сибири.

— Найду, — пообещал Виллем, и, легко подсадив ее наверх, сказал: «Все, быстро к детям».

— Но ты вернешься? — она так и держала в руке пистолет.

— Я через четырнадцать лет вернулся, как видишь, — ответил адмирал, и, не глядя в ее сторону, пошел к церкви.

Матвей подошел к гробу и взял мальчика за покрытую порезами ладошку. Митька лежал такой маленький, что он сразу вспомнил те детские гробы, что стояли в церкви — почти каждый год, — когда он был еще ребенком. И мать — так же, как сейчас Марья, — лежала на полу. Отец стоял, молча, выпрямившись, и Матвею иногда казалось, что он хочет заплакать — но не может.

«Митька, — прошептал Матвей и приложил к своей щеке руку сына. «Митька, милый мой, прости меня». Вельяминов стер слезы рукавом армяка, и, перекрестив посиневшее личико ребенка, поцеловал его в лоб. Он опустился на колени рядом с Марьей и шепнул: «Пойдем, счастье мое».

— Нет, — она съежилась в клубочек на каменном полу. «Тут могила сына моего, нет!»

— Марья, — он встряхнул женщину за тонкие плечи. «Ты же молодая еще, у нас будут дети.

Пойдем, уедем отсюда, и более не будем обо всем этом вспоминать. Пожалуйста, Марья, я же люблю тебя!»

— Поздно ты приехал, Матвей Федорович, — отстраняясь от его руки, равнодушно, сказала она. «Ты не все про меня знаешь».

— Знаю, — грубо ответил Вельяминов. «Мне все равно».

— Я плод его вытравила, — женщина все смотрела на гробик. «Это ты виноват, Матвей. Коли б забрал ты меня тогда, ничего бы этого не было. А сейчас, — она не договорила и махнула рукой.

— Коли б я тебя тогда забрал, Марья, — сдерживаясь, проговорил Вельяминов, — сама ведь знаешь, сестра моя и племянники на плаху бы легли.

— Ну, вот и получается, — искусанные, обметанные болячками губы женщины скривились, — что сестра твоя и дети ее — живы. А сын твой — мертв. Это ты его убил, Матвей».

— Прощай, — тихо сказал Вельяминов, и, прикрыв за собой тяжелую, низкую дверь — вышел.

Марфа спала, обнимая детей, и внезапно, ощутив рядом какое-то движение, еще не открыв глаз, кошкой, потянулась за кинжалом.

Виллем устало привалился к стене землянки. «На рассвете уходить отсюда надо, — сказал адмирал, — лесами. Прятаться пока станем, а там посмотрим. Хорошо, что лето на дворе».

— У меня золото есть, — Марфа погладила свой карман.

— Я не сомневался, — мужчина чуть улыбнулся. «Пойди, с братом своим побудь, тяжело ему сейчас».

Петенька заворочался и пробормотал что-то во сне. «Давай, — протянул руки Виллем. Он пристроил мальчика у себя на коленях, и, сняв армяк, укрыв его, стал едва слышно, напевать по-немецки.

Schlaf, Kindlein schlaf, Der Vater hut' die Schaf, die Mutter schuttelt's Baumelein, da fal t herab ein Traumelein.

Schlaf, Kindlein schlaf.

Марфа присела, и, поцеловав ребенка в щеку, сказала: «Спасибо тебе, Виллем».

Он закрыл глаза и тихо ответил: «Я просто сделал то, что надо было сделать».

Двойняшки спали, держась за руки, в тонких пальцах Марьи был зажат клинок. Марфа перекрестила их, и, выйдя на берег, села рядом с братом.

— Не надо, — она положила голову Матвея себе на плечо. «Я тут, Матюша, я с тобой».

Над Волгой вставал нежный, едва розовеющий рассвет.

— Ну, — сказал Матвей, передавая Параше ручницу, — стреляй.

Девочка прицелилась, и, рябчик кулем свалился вниз, к ногам охотников.

— Я тако же из лука умею, — гордо сказала Прасковья.

— Не сомневаюсь, — Матвей подобрал птицу и сказал: «Ну, пошли, нам сего, — он похлопал по связке добычи, что висела у него на спине, — еще на несколько дней хватит.

Лошади паслись на лесной поляне.

Виллем подсадил Петю в седло и улыбнулся: «Давай, три круга сделаешь, а потом пойдем, я там бревно через тропинку положил, уже пора начинать брать препятствия. А в Лондоне дальше заниматься будешь».

— Туда еще добраться надо, — отозвалась Марфа. Она с младшей дочерью сидела, скрестив ноги, у костра, чистя пистолеты.

— Если верить Матиасу, — Виллем чуть поправил осанку мальчика, и передал ему поводья, — то до моря дней пять пути осталось. А там лодью возьмем.

— А дальше что? — вдруг спросила Марфа.

— В Бергене я вас на корабль посажу, — ответил адмирал и крикнул Пете: «Все, молодец, давай на тропинку, я за тобой».

Марья повертела в руках пистолет и сказала: «Он так много про Восток знает! Ну, адмирал.

Он в Индии был, в Японии, на тех островах, откуда батюшка покойный специи возил. И еще он нам с Полли про морских гезов рассказывал, он ими командовал, еще давно. Вы с ним тогда познакомились?»

— Да, — улыбнулась мать и стала собирать оружие. «А ты бы, Марья, за костром следила, сейчас дядя Матвей с Прасковьей вернутся, и будем птицу жарить»

— А в Лондоне у нас кто? — спросила девочка, подбрасывая в огонь дров.

— Один ваш кузен уже плавает, помощником капитана, Николас его зовут, а второй — в Оксфорде учится, Майкл. ответила мать. «Двадцать лет им будет, осенью».

— А дядя наш где, ну, Ворон? — дочь вскинула ясные глаза.

— Он в Амстердаме, с женой своей, тетей Эстер. Помнишь, я вам про дедушку своего рассказывала,