выстрелы.

– Наверное, кто-то живучий попался…

Тайзиев сплюнул на землю вязкую, горькую слюну, сделал несколько шагов по разбитому вдребезги асфальту. Такое он видел только у дворца Дудаева…

Он понимал, отлично понимал само то, что он жив до сих пор, есть невероятный вызов всем законам, по каким делается революция. Исламская… да все равно какая. Он был опасен, опасен для любых революционеров прежде всего тем, что был сторонником государственного порядка. Неважно, какого и под каким знаменем – татарским, русским. Он не был сепаратистом и не участвовал в сепаратистском движении, в конце концов, независимость Татарстана – это в равной степени дело рук и Казани, и Москвы. Кучки придурков, интеллектуалов, которые решили… вроде как сделать что-то вроде Европейского союза, конфедерации на месте Федерации. Интересно, а они вообще как себе это представляли? Московских уже к стенке поставили, теперь и казанских обнулили.

Когда подкапываешь под фундамент дома, глупо ждать, что тебя не засыплет обломками.

Он был жив только потому, что был с детства знаком с Саидом. Если бы не это, его тихо придушили бы где-то, а его людям предложили выбор – зеленые хорошо умеют это делать. Но он был жив, как вызов всем волчьим законам современной политики, и должен был что-то делать, чтобы жить дальше…

Площадь перед зданием, в котором размещалось временное правительство, была завалена баррикадами, трупами, стреляными гильзами. Проломы в зданиях еще дымились…

Под ноги попался труп, Тайзиев пихнул его ногой, шагнул дальше. Пахло гарью, прямо перед зданием на разведенном из разломанной мебели и бумаг костре кого-то жгли. Орали: «Аллах Акбар!» – но теперь, после боя, в стылое осеннее казанское утро это звучало как-то жалко. В стороне догорала бронемашина ООН…

На площади, как крысы, суетились люди, и бывший полковник полиции, не чуждый татарского национализма, как и все татары, буквально кожей чувствовал, что большинство из них чужие, нелюди и враги.

Тайзиев повернулся. Его старый, по армии друг стоял у машины, смотрел на все это, и ноздри его широко раздувались, как у хищного зверя.

– Доволен? – сказал Тайзиев.

Саидов ничего не ответил. Он смотрел на происходящее, и казалось, не мог насмотреться…

– Зачем это все, братишка? – мягко спросил Тайзиев.

– Б… Тебе не объяснить…

– А ты попробуй…

– Ладно… – Саидов достал из кармана кожаной, теплой, «комиссарской» куртки пачан «Мальборо». – Будешь?

– С дурью, что ли?

– Не все. Справа бери.

Тайзиев вытянул сигарету. Привычно размял в пальцах. Саидов взял ту, что с дурью, нервно раскурился. Пряный дымок пополз ввысь, перебивая омерзительный запах горелого мяса.

– Знаешь, братишка, просто все осто…дело. Все не так по жизни, понимаешь? Вот мы с тобой – оба в армии отслужили. Ж… рвали. И чо? Я как-то дела пытался делать. Понадобилась… помощь кое-какая. Прихожу в кабинет, а там знаешь… боров такой сидит. За сотню кил. Молодой, а глаза такие наглые-наглые. Черкает мне бумажку и через стол. Я смотрю – десять процентов.

Саидов сделал резкое движение рукой.

– Ты думаешь, десять процентов от того, что он мне выделит? Хрен! Он мне в долю падал! Десять процентов от дела! Просто так, ни за х…, въезжаешь? И я так подумал: вот эта тварина, когда мы с тобой его защищали, она жир нагуливала, с бабами спаривалась. От армии, конечно, этот хряк откосил, на фига ему армия. А теперь он, гнидак, мне в долю падает, палец о палец не ударив. Это что за нах… такое? До каких пор эта мразина будет выше меня, а? Кто он вообще, с…а такой?! Да он мне сапоги лизать должен, падла вонючая! Гнида…

Тайзиев презрительно сплюнул:

– Дурак ты, сержант.

Саидов остановился, как конь на скаку.

– Это еще почему?

Тайзиев показал пальцем на моджахедов, тут они явно выделялись и внешностью, и повадками, не говоря о поведении в бою. Пока местные грабили правительственный комплекс, как крысы таща оргтехнику и мебель, эти пытались понять, что с перевернутым на бок бронетранспортером.

– Ты кого себе в дом привел, братишка? Мы же их мочили, а теперь они у тебя в доме пальцы расширяют, б… Полный дом чучмеков, б… Казань хуже Махачкалы уже стала, срач везде! А тут уже хуже Сталинграда, кто это все восстанавливать будет – они? Ты видишь, что они делают? Думаешь, просто так? Ни фига! Сегодня они тебя учить, как молиться, будут. А завтра понаберут силы – и под сапог. Этот же бэтээр потом по тебе проедет. Секешь тему?

– Фигня, отвечаю.

– Да не фигня. Посмотришь сам, не фигня. Не говори, что не предупреждал.

– В Коране сказано: Аллаху все равно, кто какой национальности. Они сами всю дорогу это говорят. Ты думаешь, этот хряк, про которого я тебе говорил, он чо, русским, что ли, был? Вот тебе хрен – татарин. Такой же, как ты и я. Фигня все это. Либо есть вера, либо ее нет. Оскотинились все. Сейчас лучше будет. Все по шариату.

Саидов запрокинул голову и что-то прокричал. Явно на взводе, да еще баш хапнул.

– Брат, б…! Теперь все по-честному будет, по-правильному! По-пацански. Кто прав, тот и прав! Скоро мы в Москве в Кремле сидеть будем, понимаешь?! А все остальное г…о!

– Дурак ты, сержант… – сказал как плюнул Тайзиев.

Повернулся и пошел, ожидая выстрела в спину. Но выстрела не было, вместо него в спину несся бессвязный мат.

17 сентября 2020 года

Удмуртская Республика

Лес

Удмуртия, маленькая республика в центре России, в основном была покрыта лесами в отличие от Татарстана, где преобладающей была лесостепь. Леса эти уходили дальше, в совсем уже лесную русскую Пермь, в лагерную Мордовию. В Удмуртии было много татар, в Ижевске и окрестностях едва ли не больше, чем самих удмуртов. Это было правдой. Но правдой было и то, что русских в республике было около пятидесяти процентов, в столице и того больше. Так что национальная республика была в большей степени русской, чем удмуртской.