клятвенно обвинение против Дрейфуса. По-видимому, этот человек был прекрасным актером. Префект полиции Лепин, которого, вероятно, взволновать было не очень легко, впоследствии говорил, что показание майора Анри произвело на него сильнейшее впечатление.

Во время перерыва заседания председателю был вручен от военного министра генерала Мерсье запечатанный конверт с предложением вскрыть его только в совещательной комнате и хранить дело в глубокой тайне. О содержании запечатанного конверта говорить было бы долго, — да в точности никто и по сей день не знает, что именно в нем находилось. Был в нем, во всяком случае, один документ, который совершенно не относился к Дрейфусу, но по роковому стечению обстоятельств мог быть отнесен и к нему. Была и своеобразная характеристика капитана, написанная Пати де Кламом и, по всей видимости, исходившая от Анри. Однако содержание конверта само по себе и не так существенно. Поразительно было то, что судьям перед вынесением приговора были втайне переданы документы, не показанные ни подсудимому, ни защитнику!

Каким образом в самой передовой стране мира, имеющей тысячелетние судебные традиции, могло произойти такое грубое нарушение простейших основ правосудия? На это впоследствии не мог ответить никто из судей. Клемансо называл и их злодеями. Согласиться с ним очень трудно. Можно считать почти установленным, что передаточной инстанцией при вручении конверта председателю суда был сам подполковник Пикар, в высокой порядочности которого сомневаться уж никак невозможно (едва ли он мог не знать или не догадываться, какое именно поручение выполняет). Дело, вероятно, объясняется тем же «вихрем умопомешательства» .

Дрейфус был приговорен к пожизненному заключению в крепости.

Совершился страшный обряд разжалования. Происходил он во дворе военной школы. Перед выстроенным отрядом солдат под грохот барабанов с Дрейфуса сорвали погоны и переломили его шпагу. Он закричал: «Солдаты, обесчещен невиновный! Да здравствует Франция! Да здравствует армия!..» Многотысячная толпа, собравшаяся на площади Фонтенуа, ответила ревом: «Смерть!..»

Затем его отвезли на Чертов остров, расположенный вблизи Кайенны. Впоследствии газеты много писали о мученичестве Дрейфуса. Едва ли нужно пояснять, что физические мучения людей, которые тоже без всякой вины находятся теперь на Соловках и о которых в Европе никто не пишет, неизмеримо хуже (с большевиков, правда, что же спрашивать?). Но моральные страдания узника Чертова острова, действительно, ни с чем не сравнимы. Во Франции в ту пору, кроме родных Дрейфуса, не было почти ни одного человека, который не считал бы его изменником.

Занавес опустился надолго.

Прошел год. Полковник Сандгерр, глава французской контрразведки, тяжко заболел. Заместить его должен был бы, собственно, майор Анри; но он не знал иностранных языков. Назначен был на эту должность Жорж Пикар. Он с увлечением занялся разведочным делом. По-видимому, дело это в значительной мере сводилось к слежке за полковником Шварцкоппеном.

В марте 1896 года французской разведке было доставлено в изорванном виде письмо Шварцкоппена. После бордеро оно представляет собой главную музейную достопримечательность дела Дрейфуса. Это так называемое «petit bleu»{1},то есть, в вульгарном переводе, «пневматичка». Как оно попало в разведку, в точности и до сих пор неизвестно. Прежде предполагалось, что его также принесла горничная посольства Бастиан. Однако полковник Шварцкоппен в своих воспоминаниях утверждает, что он этого письма не рвал и в корзину не бросал — напротив, сам опустил его в почтовый ящик. По мнению Шварцкоппена, за ним в этот день французская разведка установила слежку на улице: увидев, что полковник опустил в ящик письмо, агент разведки вошел в почтовое отделение, показал свое удостоверение и потребовал, чтобы письмо было ему выдано. Возможно. Но кто порвал petit bleu и зачем порвал, остается непонятным.

В письме этом полковник Шварцкоппен в глухой форме просил своего корреспондента представить ему «более подробные сведения по данному вопросу». Адрес был такой: «Г-ну майору Эстергази, 27, улица Биенфезанс».

Разумеется, такое письмо германского военного агента должно было чрезвычайно заинтересовать главу французской разведки. Пикар навел справки: кто такой майор Эстергази? Сведения были неблагоприятные. По требованию Пикара ему доставили служебные письма майора. В своем кабинете Пикар вскрыл конверт, взглянул на первое письмо и остолбенел: письмо было написано почерком бордеро — того самого документа, за который был осужден, разжалован и сослан на Чертов остров Альфред Дрейфус.

Майор Эстергази впоследствии, находясь в безопасности за границей, сам признал, что бордеро написано им. Но только теперь, после появления воспоминаний Шварцкоппена, мы узнали точно, как было дело.

20 июля 1894 года к германскому военному агенту в Париже явился пожилой французский офицер в штатском платье и, не называя себя, предложил свои услуги в качестве осведомителя: он отлично понимает, что делает подлость, — другого выхода у него нет, ему до зарезу нужныденьги; некоторые интересные документы он принес с собой, вот они.

«Я был чрезвычайно поражен и возмущен, — пишет Шварцкоппен. — Офицер французской армии не краснея предает свою родину!.. Я вернул ему его документы, не взглянув на них, и сказал, что в мои обязанности не входит содействие офицеру в разрыве с долгом и честью; могу ему только посоветовать отказаться от своего намерения».

Полковник фон Шварцкоппен был очень порядочный человек. Тем не менее эти его строки вызывают некоторое удивление: обязанности его ведь именно в том и заключались, чтобы выведывать военные секреты Франции. Как же это могло быть: этакое счастье привалило нежданно-негаданно, а он возвращает документы, не взглянув на них (даже не взглянув!), да еще читает нотации добровольному кандидату в шпионы! Можно предположить, что старый разведчик, правдиво передавая факты, излагает их в традициях немецкой литературы — чуть сентиментальнее, чем нужно. Быть может, не вполне свободен от этой традиции и издатель записок ШварцкоппенаБернгардШвертфегер. В предисловии к книге он рассказывает, со слов вдовы полковника, что в 1917 году на смертном одре фон Шварцкоппен вдруг пришел в себя, поднялся на постели и вскрикнул: «Французы! Слушайте меня! Альфред Дрейфус невиновен! Он ничего не сделал, все было ложью! Дрейфус невиновен!..» Конечно, ничего невозможного нет и в этом. Однако происходило это в 1917 году. Шварцкоппен пробыл на фронте всю войну, видал он и вообще немало, — едва ля уж так могла его волновать судьба французского офицера, который, вдобавок, давным-давно был оправдан.

Как бы то ни было, Шварцкоппен тогда же, в июле 1894 года, в ответ на свой доклад получил из Берлина приказ: непременно принять предложение приходившего французского офицера. Новое свидание состоялось 27 июля. На этот раз офицер представился: начальник батальона 74-го пехотного полка граф Вальсин-Эстергази.

В Эстергази нет ничего загадочного. Если Анри — настоящий герой Достоевского, если Пати де Клам — персонаж из «Рокамболя», то Эстергази точно сорвался со страниц Казановы.

Он принадлежал как будто к одной из самых знатных венгерских семей. Князья и графы Эстергази