безопасности 'Марианны' без содействия Де Шаброль было бы для специалистов 'Гексапумы' практически невозможно. Хорошая команда специалистов РУФ, может быть, как следует повозившись и справилась бы с ними, однако это были не те системы, которые можно было походя взломать подручными средствами.
Однако заурядный, честный грузовик вроде 'Копенгагена' не нуждался в подобной системе безопасности, да и не мог себе её позволить, так что Амаль Начадхури и Гатри Багвелл взломали бортовую компьютерную сеть с абсурдной лёгкостью. Взлом дал лейтенанту Кобе доступ к основным кодам и системе электронных подписей 'Линий Калокаиноса'. Располагая ими, они с Нагчадхури сфабриковали полностью соответствующее корпоративному стандарту безопасности сообщение. Разумеется, содержание сообщения было совершенно бессмысленным, однако этого никто не сможет понять до тех пор, пока оно не попадёт к адресату - которым по странной случайности являлся офис некоего Генриха Калокаиноса на Старой Земле.
'Когда старина Генрих откроет это сообщение и прочтёт, он, скорее всего, немного разозлится', - подумал Фитцджеральд. Однако то, что адресатом являлся исполнительный директор и крупнейший акционер 'Линий Калокаиноса' должно было помешать кому-нибудь из услужливых подчинённых сунуть по дороге свой нос в послание. А само это послание служило предлогом для появления 'Копенгагена' на Монике.
То, что 'Калокаинос' не держала представителя на Монике, могло бы быть проблемой, однако среди агентов примерно десятка крупнейших транспортных компаний Лиги существовало джентльменское соглашение представлять друг друга при необходимости. Хотя послание 'Копенгагена' не имело никакого чрезвычайного приоритета (если забыть об имени получателя), Фитцджеральд не сомневался, что капитан прав - в обычной ситуации агент 'Джессик Комбайн' на Монике без вопросов примет его и переправит на Землю. Коммандера беспокоило только то, действительно ли представитель 'Джессик' окажется столь же любезным, учитывая ту чертовщину, которую 'Джессик' в последнее время тут наворотила.
Что ж, ответ на это, как и на вопрос о том, станет ли агент задавать какие-либо вопросы о сообщении - и о нас самих - может дать только будущее.
Проблема заключалась в том, что хотя 'Копенгаген', насколько они могли судить по его журналу, никогда не заходил на Монику, журнал этот был далеко не полон. И, даже если он действительно никогда не был на Монике, 'Копенгаген' проработал в Скоплении Талботта более пяти стандартных лет. Само судно могло никогда не бывать на Монике, но это не давало гарантии, что систему не посещал никто из членов его экипажа, или что представитель 'Джессик' в системе не знал его настоящего шкипера. Или, по крайней мере, имени настоящего шкипера.
'Есть только один способ всё это узнать', - сказал себе Фитцджеральд и откинулся в кресле в ожидании ответа, пока 'Копенгаген' продолжал приближаться к орбите Моники.
- Конечно же, капитан Тич, я прослежу, чтобы ваше послание было передано, - произнёс мужчина на экране коммуникатора Фицджеральда. - Однако, надеюсь, вы понимаете, что до того, как я смогу передать его на борт направляющегося к Земле судна, может пройти некоторое время.
- Разумеется, мистер Клинтон, - ответил Фитцджеральд. - Я ничего иного и не ожидал. Честно говоря, всё это сплошная головная боль, но проклятые рембрандтцы настаивали, чтобы я передал это письмо в нашу штаб-квартиру. А вы можете представить себе, как часто 'Копенгаген' видит Землю!
- Ну, наверное, так же часто, как и я сам, - со смехом согласился представитель 'Джессик'.
- Надо думать, - согласился Фитцджеральд. - Во всяком случае, господин Клинтон, позвольте ещё раз поблагодарить вас. - Он сделал короткую паузу, затем пожал плечами. - Боюсь, что я не знаком со здешними таможенными процедурами. Раз уж мы идём транзитом, будут ли какие-нибудь проблемы, если я пошлю на планету челнок только для того, чтобы передать чип с письмом вам или вашему представителю?
- Если вы не будете выгружать на планету или перегружать на другое судно какой-нибудь груз, то проблем быть не должно, - заверил его Клинтон. - Если хотите, я могу сделать так, что мой секретарь встретит ваш шаттл прямо на посадочной площадке. Если ваш человек передаст ему чип через люк из рук в руки, а таможенный инспектор на посадочной площадке будет присматривать за тем, чтобы мы не протащили контрабандой лазерную боеголовку или атомную бомбу, то я не думаю, что у таможни будет повод хотя бы заглянуть внутрь шаттла.
- Я буду очень благодарен вам, если вы это устроите, - с полнейшей искренностью произнёс Фитцджеральд.
- Нет проблем. Наш офис располагается прямо в порту. Добраться до посадочной площадки у моего секретаря займёт пять, ну, максимум десять минут. Я свяжусь с управлением движением и узнаю номер предоставленной вам посадочной площадки, чтобы он вас уже дожидался.
- Ещё раз благодарю, - сказал Фитцджеральд. - 'Калокаинос' в крупном долгу у вас. Я прикажу лейтенанту Кидду передать чип вашему человеку. - Он снова остановился и склонил голову набок. - Признайтесь, мистер Клинтон, как вы относитесь к земному виски?
- Скажу вам, капитан Тич, что я его очень уважаю.
- Отлично. В моих личных запасах случайно завалялся ящик настоящего 'Дэниэлс-Бим Гранд Резерв', - поведал ему Фицджеральд. - Как вы думаете, будет ли ваш таможенный инспектор возражать, если лейтенант Кидд передаст вам вместе с чипом такую бутылочку?
- Капитан, - с лучезарной улыбкой произнёс Клинтон. - если он окажется настолько глуп, что станет возражать против такого маленького невинного подарка, то и глазом не успеет моргнуть, как вылетит из моей платёжной ведомости.
- Я примерно так и полагал, - усмехнулся Фитцджеральд. - Считайте это скромным символом моей благодарности за ваше содействие.
Было очевидно, что Клинтон счёл 'скромный символ' весьма приемлемым, что и неудивительно, отметил Фитцджеральд, пока они завершали разговор изъявлениями взаимного уважения и признательности. Бутылка 'Дэниэлс-Бим Гранд Резерв' стоила около двухсот мантикорских долларов. Данная конкретная бутылка была извлечена из личного погреба капитана Терехова, и Фитцджеральд надеялся, что Клинтон насладится ею сполна.
Особенно если учитывать то, что скорее всего случится с карьерой представителя 'Джессик' после того, как его хозяева выяснят, что же на самом деле было нужно 'Копенгагену' на Монике. Разумеется, обвинить Клинтона в том, что он не догадался, что же происходило на самом деле, было бы с их стороны несправедливо, однако базирующиеся на Мезе корпорации никогда не славились страстным следованием идее справедливости.
Фитцджеральд снова взглянул на часы. Точно по графику. Вообще-то, они могут даже немного опередить график, особенно если таможенный инспектор будет настолько любезен, насколько предполагает Клинтон. Ладно, всё нормально. Он всегда сможет найти какой-нибудь предлог, чтобы задержаться на орбите на несколько лишних минут пред тем, как направиться к гипергранице. Или чтобы ускоряться малость потише, чем на пути к планете.
'Копенгаген' не собирался уходить из системы по тому же вектору, что и пришёл. Вместо этого он намеревался отходить от местной звезды практически под прямым углом к своему первоначальному курсу. Никто не должен был ничего заподозрить, поскольку в поданном Фитцджеральдом полётном плане местом назначения значилась Система Говарда, а этот курс значительно сократит расстояние, которое придётся преодолеть беспилотнику, чтобы вернуться на выпустившее его судно.
Разведывательный беспилотник продолжал свой неспешный вояж. Его пассивные сенсоры подрагивали как необычайно чувствительные кошачьи усы, а программы уклонения терпеливо дожидались своей очереди увести его подальше от любого корабля или сенсорной платформы, которую они могли обнаружить и которые, в свою очередь, могли обнаружить аппарат. Однако таких опасностей не возникло и беспилотник начал медленно гасить скорость, чтобы остановиться в пятнадцати световых минутах от военной верфи, носящей название 'Станция Эройка'.
Крохотный шпион-невидимка парил в безбрежном вакууме, прикидываясь - с огромнейшим успехом - пустым местом. Пассивные сенсоры, включая оптические, бесстрастно, но кропотливо исследовали царящую вокруг космической станции толчею. Корабли и мобильные космические доки были сосчитаны, карты их излучений (если объект что-то излучал) скрупулёзно зафиксированы. Находящиеся в движении корабли были изучены тщательнее всего, но не были обойдены вниманием и два огромных ремонтных судна, деливших орбиту со станцией 'Эройка'.
Аппарат провел пятнадцать из двадцати четырех находившихся в его распоряжении минут в безмолвном, интенсивном труде. Затем он развернулся, снова поднял импеллерный клин и незаметно заскользил к заданной точке рандеву с 'Копенгагеном', имея в запасе драгоценные девять минут на то, чтобы преодолеть могущие встретиться по дороге непредвиденные препятствия.
Если бы он был на это способен, то, несомненно, испытывал бы чувство глубокого удовлетворения.
Однако это, разумеется, было ему не дано.
Глава 54
КЕВ 'Геркулес' покинул орбиту Флакса ровно через восемь часов тридцать шесть минут после завершения встречи контр-адмирала Хумало с временным правительством.
Навряд ли древний супердредноут когда-либо за всю свою предыдущую карьеру покидал звёздную систему настолько внезапно. Разумеется, капитан Виктория Саундерс вовсе не ожидала подобной гонки, и даже дыхание перевести не успевала в том бешеном урагане энергии, который раскрутили Хумало и Лоретта Шоуп для того, чтобы вытолкнуть из системы Шпиндель её корабль и все остальные способные двигаться в гиперпространстве единицы КФМ.
Саундерс стояла, заложив руки за спину, около капитанского кресла на мостике своего корабля и смотрела на главный дисплей, на котором эскадра, состоящая из 'Геркулеса', лёгких крейсеров 'Опустошение' и 'Воодушевлённый' и эсминцев 'Победоносный', 'Железнобокий' и 'Домино', набирает скорость, уходя от Флакса. По пятам за боевыми кораблями шли 'Эриксон' и однотипный с ним 'Уайт', а также транспорты боеприпасов 'Петарда' и 'Истребление' и пять позаимствованных Хумало дополнительных курьеров. Всё это являло собой, даже на самый благосклонный взгляд, кривобокую и несбалансированную 'эскадру', хотя 'Геркулес', конечно же, смотрелся в роли её флагмана внушительно. Конечно, в глазах тех, кто не имел представления о разнообразнейших слабостях старого корабля, которые были превосходно известны Саундерс.
'Но 'Геркулес' всё-таки чёртов супердредноут, - напомнила себе флаг-капитан. - И мы всё ещё Королевский Флот. И провалиться мне на месте, если Аугустус Хумало этого не помнит'.
Она покачала головой, изумляясь и, к собственному удивлению, гордясь своим адмиралом. Она проглядела мельком сообщения Терехова - на их чтение не
