мантикорских складов, либо из захваченного в базовом лагере АСК.

'Нордбрандт всё ещё где-то там, - подумала она. - Райкович со своими союзниками-стервятниками кружат, готовые попытать счастья в юридическом перевороте, а 'великий вождь' террористов всё ещё остаётся не пойманным, не наказанным. Она, несомненно, планирует новую атаку, но разве могут так называемые политические лидеры Корнати озаботиться сделать хоть что-то по этому поводу? Нет, пока они не закончат гладиаторский цирк с попыткой импичмента'.

Частью сознания Александра Тонкович понимала, что несправедлива - по крайней мере в том, что касается охоты за АСК. Райкович с дружками знали, что Нордбрандт ещё жива, ещё действует. По этой причине подразделение мантикорских морпехов по-прежнему располагались в космопорту, осуществляя наблюдение и охрану. Нордбрандт потребуется нечто большее, чем простое планирование и удача, чтобы проникнуть сквозь такой зонтик безопасности, и Тонкович это понимала. Неудивительно, что террористы залегли на дно, зализывая раны. Однако другая её частичка не могла не желать, чтобы АСК таки прорвался… или, по крайней мере, сделал неудачную попытку. Такое доказательство того, что налет на базовый лагерь не покончил волшебным образом с террористической угрозой могло бы по крайней мере сорвать маску с лживого образа Райковича.

- Простите, госпожа президент.

Это был дворецкий, и она открыла один глаз, чтобы посмотреть на него.

- Да, Лука?

- Здесь министр Канжер, мадам президент. Он спрашивает, будет ли вам удобно принять его?

Оба глаза Тонкович широко распахнулись. Канжер, здесь? Без предварительной договорённости? Во рту почему-то стало сухо, но она сглотнула и выпрямилась в шезлонге.

- Конечно, удобно, - спокойно сказала она, дотягиваясь до халата и надевая его. Обмотав пояс вокруг талии, она кивнула. - Приведи его, Лука.

- Сию минуту, госпожа президент.

Дворецкий исчез с бесшумной, волшебной деловитостью, присущей его профессии. Возник снова он через несколько минут, ведя за собой Мавро Канжера.

- Министр Канжер, госпожа президент, - пробормотал он и снова исчез.

- Присаживайтесь, Мавро, - предложила Тонкович, указывая на стулья вокруг столика под зонтиком. Обычно разговорчивый министр юстиции резковато кивнул и сел, не сказав ни слова. 'Плохой признак', - подумала Александра, но ничего не сказала, лишь улыбнулась и расположилась в кресле по другую сторону стола.

- Чему обязана удовольствию вас видеть? - усевшись, жизнерадостно спросила она.

- Мрзич собирается официально объявить об импичменте завтра утром, - напрямую заявил Канжер.

Несмотря на предупреждение Зована, она почувствовала себя так, как будто получила удар кулаком под дых.

- Вряд ли, - услышала она собственные слова, и Канжер скривился.

- Александра, дело шло к этому уже несколько недель, - сообщил он. - Признаю, что мне тоже так не казалось - пока парламент не проголосовал за отзыв тебя домой. И даже тогда я не думал, что такое возможно. Но я ошибался. У них есть голоса Постоянного Комитета для обвинения в импичменте, и они собираются это сделать.

- Ублюдок! - прошипела она, когда броня отстранённости начала рушиться под холодным молотом реальности. - Этот жалкий, подлый сукин сын! Ему не сойдет это с рук - говорю вам, не сойдет!

- Кому не сойдет? - Канжер выглядел изрядно озадаченным.

- Этому ублюдку Райковичу, конечно! Если он думает, что может таким образом украсть президенство, пусть подумает еще раз как следует!

- Райковичу? - Канжер уставился на нее. - Разве вы не слышали, что я сказал? Это инициатива Мрзич - Элдижаны Мрзич.

- Мрзич? - Тонкович моргнула, когда наконец полностью осознала сказанное. Элдижана Мрзич не была примиренцем. Она даже не была социально умеренной. Она была старшим представителем демократических централистов в Постоянном Комитете Кужеты Кризанич.

- Именно это я и пытаюсь до вас довести, - подтвердил Канжер. - Инициатива идёт изнутри партии, Александра.

- Но… каким образом Райковичу удалось добраться до Мрзич? - недоуменно переспросила Тонкович.

- Он и не добирался, Александра, - ответил Канжер почти ласково. - Мы с Алёнкой всё время пытались объяснить тебе, что Райкович не ведёт секретных переговоров с парламентом. Он не прослушивал твою связь. Не использовал НПК против тебя и твоих сторонников. Ты просто не слушала.

- Но… - она уставилась на него в смущении, и он покачал головой.

- Вук Райкович вовсе не святой, Александра. Он опытный политик и может быть таким же хитрым пронырой, как и все мы. Но на этот раз ему это не понадобилось. Он не давил на парламент, чтобы вас отозвали. Он только передал информацию, которую получил от Медузы через Ван Дорта. Остальное сделал парламент. И теперь парламент проталкивает импичмент.

- Но почему? А как же наше большинство? - спросила она.

- По этому вопросу у нас нет большинства. Нордбрандт напугала слишком многих, а манти получили слишком много очков от напуганных людей, когда взяли базу террористов и всё то оружие. И, если быть откровенными, Александра, угроза, что ваша политика может заставить Мантикору внести нас в черный список, напугала их даже больше, чем Нордбрандт. Вот почему в партии раскол по данному вопросу. Кое-кто из наших депутатов на самом деле хочет, чтобы тебя лишили должности, потому что боятся именно этого и возлагают на тебя всю вину. Но ещё больше тех, кто боится последствий на выборах, если вы останетесь главой партии. Они хотят, чтобы вы ушли, Александра. Они считают, что вы стали опасной политической обузой, и не поддержат вас. В лучшем случае они воздержатся, когда дойдет дело до голосования. А если они воздержатся, то вы проиграете.

- О чем вы? Хотите сказать, что импичмент состоится?

- Да, - ответил он, и в его жестоко откровенном ответе прозвучала некая нежность. Она покачала головой в ошеломлении, почти потрясении, и он потянулся через стол и взял её вялую правую руку двумя своими.

- Я знаю, что вы пытались сделать, - сказал он. - И верю, что большинство в партии это знает. Но этого большинства недостаточно. Не с блоком примиренцев в парламенте. Если будет голосование по импичменту, то его поддержат. С уверенным перевесом голосов.

Тонкович сглотнула. Это был кошмар. Этого не могло произойти - не с ней.

- И что мне?.. В смысле, как?..

- Вам придется подать в отставку, - мягко сказал ей Канжер. В её глазах мгновенно зажегся отказ, и он сжал её руку крепче. - Послушайте меня, Александра! Вам придется подать в отставку. Если вы не уйдёте, они все равно выкинут вас. Этого не миновать. Вы можете выбирать только способ ухода.

- А почему я должна облегчать жизнь ублюдочным предателям? - рявкнула она, снова воодушевляясь. - Если они хотят быть крысами, бегущими с тонущего корабля, почему меня хоть на секунду должно волновать то, чего они хотят?

- Потому, что если вы этого не сделаете, это станет концом вашей политической карьеры.

- О какой 'политической карьере' можно говорить в случае президента, который с позором уходит в отставку? Ни один планетарный президент никогда не подавал в отставку, и вы это знаете!

- Это паническая реакция, - ответил Канжер. - Те, кому следовало бы понимать, чего вы пытаетесь добиться, на данный момент слишком напуганы, чтобы защищать вас. Но это не значит, что когда-нибудь они не поймут, что вы были правы. Что бросившись в объятия манти на условиях Альквезара они похоронили свою лучшую - возможно, единственную - надежду сохранить наш образ жизни и, говоря без прикрас, их собственное положение.

- Но когда наступит этот день, они всё ещё будут политической силой. Не такой мощной, как до того, как сами отказались от своих преимуществ, но всё ещё силой. И единственной силой посвятившей себя защите того, что осталось от нашего общества. Но когда они наконец проснутся и поймут, что они натворили и насколько плоха ситуация, им понадобится лидер. Кто-то, кто не ударился в панику вместе с ними.

- Вы, Александра. Им будете нужны вы.

- Что это? - горько осведомилась она. - Речь команды поддержки? Они выбрали тебя для того, чтобы вручить мне извещение об увольнении, потому что решили, что ты сможешь подсластить пилюлю, Мавро?

- Я не виню вас в том, что вы так считаете, - сказал он, прямо встречая её взгляд. - Но я ничего не подсластил. Будет мерзко, и будет унизительно. На какое-то время - возможно даже на два-три стандартных года - вы будете, в лучшем случае, гласом вопиющего в пустыне. Но я предельно серьёзен. В конце концов, то, что останется от централистов и умеренных поймёт, что им нужен яркий лидер. А вы, женщина, которая стала политической мученицей, пытаясь защитить их от их собственной паники, будете единственным логическим выбором. Поэтому вам нужно подать в отставку сейчас, прежде чем импичмент будет вынесен на голосование. Пока это всё ещё ваш выбор, и вы сможете сказать тем, кто оставил вас, что уходите с высокой поднятой головой, уходите до того дня, когда они осознают, какую ужасную ошибку совершили.

Он замолк и покачал головой.

- Я не могу обещать, что всё обернется именно так, как я предполагаю, - признался Канжер. - Но вы всегда говорили, что я один из лучших известных вам политических стратегов. Может быть это так, а может быть и нет. Но, если быть совсем откровенными, что ещё вам остается?

Александра смотрела на него, слушая, как поднявшийся этим солнечным утром ветер треплет край материи зонтика, словно весело хлопает в ладоши, и пыталась найти ответ на его вопрос.