Однако уже на следующем заседании Собрания 29 апреля после череды пессимистических сообщений по поводу перспектив участия рабочих в запланированном шествии, от этого воинственного духа не осталось и следа. Эсер, уполномоченный от одного из крупнейших петроградских предприятий — Обуховского завода, где влияние эсеров продолжало преобладать, описывал настроение рабочих там как подавленное и делал вывод, что если рабочие и выйдут на улицу 1 мая, это будут маленькие кучки, которых не стоит и показывать. Представитель огромного Путиловского завода (75) Николай Глебов, рабочий- слесарь, меньшевик, сторонник идеи рабочей солидарности и независимости, объявил, что настроение рабочих «инертное», 1-ым мая никто не интересуется.
Смирнов, с опозданием, поведал, что на состоявшемся несколько дней назад экстренном совещании майской комиссии с представителями рабочих организаций было решено, что в сложившихся обстоятельствах вопрос о проведении демонстрации должен быть пересмотрен. Он сказал, что «застращивание» со стороны Советской власти является не единственной причиной пассивности рабочих. Влияют на нее и такие факторы, как германская опасность и общее положение рабочего класса. «Не сегодня-завтра город возьмут немцы, — говорили на одном из рабочих собраний, — а мы будем участвовать в торжественном шествии?» В результате Бюро пришло к заключению, что вместо общей демонстрации празднование 1 мая следует ограничить устройством митингов и собраний в районах. Против отказа от манифестации выступили только несколько «оптимистов». Затем, с оговоркой, что там, где возможно, районные шествия все-таки следует устраивать, позиция Бюро была принята (76). Празднование 1 мая 1918 г. в Петрограде прошло с преобладанием официальных советских демонстраций и других мероприятий, правда, довольно скромных по размаху и количеству принявших в них участие рабочих.
Собрание уполномоченных недолго переживало свою неудачу. События, произошедшие в начале мая: новое резкое ухудшение продовольственной ситуации; расстрел в Колпино протестовавшей группы женщин и рабочих; незаконные аресты рабочих в другом пригороде, Сестрорецке; закрытия газет и аресты среди тех, кто протестовал против колпинских и сестрорецких событий; новая волна недовольства рабочих и конфликтов с властями на предприятиях города, — способствовали оживлению его активности и радикализации. События в Колпино и Сестрорецке явились прямым следствием ухудшения продовольственной ситуации. По свидетельству очевидцев, беспорядки в Колпино начались с нехватки хлеба перед Пасхой. Утром 9 мая толпа женщин, не найдя хлеба в лавке, двинулась к Колпинскому Совету. Там они обрушили свой гнев на представителей властей, вышедших к ним в сопровождении нескольких красноармейцев. Женщины потребовали дать гудок, явно желая созвать жителей на общее собрание. Когда один из членов Совета, комиссар Трофимов, отказался, какая-то женщина замахнулась на него сумкой, а кто-то из подростков дал гудок. Трофимов вытащил револьвер и начал стрелять. Затем стрелять начали красноармейцы. Несколько женщин и случайных наблюдателей были ранены в этом первом инциденте.
Вечером того же дня рабочие Ижорского завода, главного промышленного предприятия Колпино, собравшиеся на заводе, чтобы обсудить ответные действия, были встречены войсками. Красноармейцы и красногвардейцы, расположившиеся во дворе напротив здания завода, явно были готовы к боевым действиям. Пришедшие на митинг представители Советской власти наотрез отказались признать свою ответственность за утренний расстрел. На вопрос, зачем здесь красногвардейцы и солдаты, они отвечали, что те здесь по случаю «маневров». Рабочие приняли резолюцию, в которой решительно осудили действия Совета и потребовали его немедленного переизбрания. Они также выразили протест против присутствия на территории завода войск Красной армии и гвардии и постановили, что они должны быть разоружены. Когда митинг закончился и рабочие вышли с завода, по ним начали стрелять. В этом втором инциденте несколько рабочих были ранены, а один электромонтер убит (77).
Примерно в это же время в Сестрорецке толпа женщин и рабочих местного оружейного завода, возмущенных тем, что вместо хлеба им выдали по четверти фунта овсяной муки, избила представителя местного Совета. В ответ местные власти арестовали нескольких рабочих. Товарищи арестованных потребовали освободить их под залог и назначить комиссию для расследования этого инцидента. После того как эти требования властями были отвергнуты, сестрорецкие рабочие три дня бастовали и обратились к Собранию уполномоченных за помощью в этом деле (78). Между тем, подобные эпизоды, когда требования хлеба голодными рабочими и их семьями пресекались насилием, происходили все чаще.
Протоколы заседаний Собрания уполномоченных этого периода показывают, что переломный момент в стратегии организации произошел в середине мая, в ответ на резкое ухудшение продовольственной ситуации и вызванное им насилие. Если раньше руководство Собрания еще надеялось, что оно сумеет добиться изменений, работая внутри существующей системы, то теперь оно впервые открыто заговорило о свержении Советской власти и, в этой связи, о необходимости координации наступательных действий с единомышленниками по всей стране, прежде всего в Москве. На заседании 18 мая против посылки делегации в Москву выступил только большевик Григорьев; он призвал Собрание забыть распри и совместно с советскими властями работать над решением продовольственного вопроса. Однако остальные члены Собрания были настроены по-другому. Без возражений ими были приняты резолюции о продовольственном вопросе (с осуждением политики правительства в этой области) и о посылке делегации в Москву (79).
Между тем, в Петрограде распространились слухи, что советские власти близки к тому, чтобы разогнать Собрание уполномоченных. (Впоследствии оказалось, что руководство Петроградского Совета отложило на время рассмотрение этого вопроса.) Поэтому в оставшиеся дни мая и весь июнь Собрание было озабочено преимущественно превращением своей организации в общенациональную и подготовкой петроградских рабочих к всеобщей однодневной забастовке в случае разгона Собрания. Руководство Собрания полагало, что всеобщая стачка покажет, насколько сильна поддержка организации в рабочей среде, и заставит власти отступить.
Однако целенаправленно готовить рабочих к политической стачке и при этом сдерживать рабочий протест, держать его под контролем, до тех пор пока правительство не пойдет в наступление, оказалось трудной задачей. На протяжении всего этого периода нетерпеливые рабочие усиливали давление на Собрание уполномоченных, призывая их не откладывать забастовку, и острые споры о том, как реагировать на эти призывы, стали характерной чертой практически всех заседаний Собрания. В самом конце мая и начале июня, когда волна забастовок в знак протеста против отсутствия хлеба охватила предприятия родного для Собрания Невского района, большинство уполномоченных, заслушав неоднородные сообщения о настроениях рабочих в других районах города, решили призвать забастовщиков вернуться на работу и продолжить подготовку к всеобщей политической стачке (80). Однако 26 июня, на своем, как оказалось, последнем заседании, Собрание узнало, что члены его делегации арестованы в Москве и что в ряде городов центральной России произошли забастовки рабочих, сопровождавшиеся кровавыми столкновениями с советскими властями. Эти тревожные новости дополнили сообщения о подавлении выступления рабочих Обуховского завода совместно с моряками стоящих на Неве напротив завода судов Минной дивизии и о «победе» большевиков на заведомо нечестных выборах в Петроградский Совет (81). В такой ситуации терять Собранию, похоже, было больше нечего, и даже «пессимисты» проголосовали за проведение 2 июля всеобщей однодневной забастовки (82).
Растущее недовольство петроградских рабочих экономическим положением, а также эволюция структуры и образа действий советских политических институтов, нашедшие отражение в возникновении и росте Собрания уполномоченных, не могли не беспокоить большевистское руководство Петрограда. Это касалось не только высшего уровня руководства, но и собравшихся на свое Междурайонное совещание представителей петроградских районных Советов. Разумеется, представители районных Советов гордились своими административными усилиями и упорно защищали от посягательств свою властную независимость, однако их тревожила собственная растущая изоляция. В конце марта, движимые отчасти стремлением подорвать влияние Собрания уполномоченных за счет усиления связей между районными Советами и рабочиими, они самостоятельно (хотя большинство из них были большевиками) приняли решение о созыве во всех районах города беспартийных рабочих конференций. Они даже выпустили инструкции по организации и проведению этих конференций (83).
На фоне отчетливых признаков раскола между большевистскими советскими органами власти и рядовыми рабочими подобные конференции, организуемые под эгидой Советов, привлекли внимание
