русского Балтийского флота атаки белофиннов; выступление недовольных рабочих Обуховского завода, поддержанное моряками-балтийцами; а также страшная эпидемия холеры. Причем все это происходило на фоне разворачивающейся в стране, от Волги и Дона до Тихого океана, гражданской войны и мобилизации рабочих и красноармейцев в продовольственные отряды, призванные силой выбить хлеб у крестьян для городов и армии. Все это новым, тяжким бременем ложилось на непрерывно убывающие человеческие ресурсы, еще находившиеся в распоряжении большевистских властей в Петрограде. В борьбе с этими кризисами Совет комиссаров Петроградской трудовой коммуны (СК ПТК) сначала придерживался относительно умеренного политического курса. И даже перейдя впоследствии к более жестким мерам, он старался избегать использования крайних форм репрессий, на которых настаивала Москва. В этот чрезвычайно сложный период жизнеспособность Советской власти в Петрограде была, в немалой степени, плодом эффективного сотрудничества большевиков и левых эсеров в сфере управления регионом.

Основанием, заставившим Совнарком и ЦК большевиков поспешно покинуть Петроград в ночь с 10 на 11 марта, стала угроза скорой оккупации города немецкими войсками. За два дня до этого, на Седьмом съезде партии, Ленин признал, что подписание мира сможет лишь на несколько дней уберечь Питер, однако, спохватившись, тут же велел: «Пусть секретари и стенографы не вздумают этого писать» (1). Вследствие этой установки на обреченность Советской власти в Петрограде, Совнарком, несмотря на то, что приготовления к эвакуации велись несколько недель, не счел нужным уделить внимание вопросам управления и безопасности покидаемой столицы. На своем предпоследнем заседании в Петрограде 8 марта Совнарком обсуждал приготовления к беспрепятственному переезду. На следующий день он рассматривал возможные проблемы, связанные с эвакуацией из Петрограда важнейших промышленных предприятий и их персонала. В связи с последним вопросом, члены Чрезвычайной комиссии по эвакуации Петрограда получили указание оставаться на своих постах «до последней возможности» (2). Кроме того, было, похоже, решено, что до падения Петрограда ответственность за управление городом ложится на Петроградский Совет и его исполком, которые будут осуществлять его по директивам из Москвы. Совнарком не считал, что в сложившихся условиях требуются какие-либо серьезные структурные изменения в петроградском руководстве.

В то время как Совнарком собрался на свое последнее петроградское заседание (9 марта), исполком Петросовета созвал представителей районных Советов, чтобы сформировать Петроградскую ЧК (ПЧК). Как всегда, от районных Советов требовалось выделить «самых энергичных» людей, способных полностью отдавать себя делу (3). Главой ПЧК был назначен бывший пылкий «левый коммунист» Урицкий. Хотя впоследствии противники большевиков часто называли его «петроградским Робеспьером», его методы борьбы с контрреволюцией были куда более умеренными, чем те, что практиковал Дзержинский во главе ВЧК в Москве (4).

По мнению Зиновьева, мысль о целесообразности создания в Петрограде авторитетного органа местного самоуправления, структурно аналогичного Совнаркому, пришла на ум петроградским большевикам не ранее ночи отъезда центрального правительства (5). Как бы то ни было, несомненно одно: на следующий день после этого исполком Петроградского Совета сформировал совет комиссаров Петроградской трудовой коммуны (СК ПТК) — связав тем самым в массовом сознании образ брошенного «красного Петрограда» с героическим мифом о Парижской коммуне. Согласно «конституции» Петроградской трудовой коммуны, совет комиссаров был ответственен перед Петроградским Советом; его комиссариаты, слившись с соответствующими отделами Петросовета, брали на себя полномочия и функции, ранее принадлежавшие местным органам центральных наркоматов; отраслевые отделы в районных Советах преобразовывались в местные органы соответствующих комиссариатов СК ПТК (6). Хотя эта «конституция» в полном объеме так и не была воплощена в жизнь, она отразила стремление Петрограда декларировать свою независимость от Москвы, а также стремление правительства «Коммуны» создать вертикальную структуру подчинения, интегрировав в нее отделы районных Советов.

Спустя годы Александр Ильин-Женевский (большевистский военный деятель, чья жена застрелилась, узнав о возобновлении наступления немцев на Петроград) вспоминал радостное возбуждение, которое он испытал, услышав о создании Петроградской трудовой коммуны:

Помню, когда на другой день после объявления коммуны я вышел на улицу, мне такой странной показалась обычная уличная картина: падает снег, по тротуарам идут спешащие куда-то пешеходы, изредка промелькнет извозчик. Все как буднично и обыденно. А ведь у нас коммуна! Та коммуна, о которой до сих пор приходилось только читать… Это кружило голову и создавало необыкновенный подъем настроения (7).

С самого начала петроградские большевики надеялись, что в новый орган управления войдут левые эсеры. С соответствующим предложением, например, Зиновьев обратился к Алексею Устинову. Однако, поскольку большинство левоэсеровских лидеров уже находились в Москве, на Четвертом съезде Советов, тот не решился дать определенный ответ. Так что состав СК ПТК оказался полностью большевистским, что было закреплено на заседании Петроградского Совета 12 марта. Возглавил правительство Зиновьев, а в числе комиссаров оказались Луначарский (просвещение) (8), Вячеслав Менжинский (финансы), Михаил Калинин (городское хозяйство), Михаил Лашевич (продовольствие), Петр Стучка (юстиция), Вячеслав Молотов (Скрябин) (экономика), Адольф Иоффе (социальное призрение), Мирон Владимиров (транспорт) и Ивар Смилга (Петроградский военный округ) (9). Самой влиятельной фигурой в новой структуре должен был стать Троцкий. Ему предложили возглавить в коммуне уникальный Военно-Революционный комиссариат с неограниченными полномочиями в сфере защиты Петрограда от внешних и внутренних врагов (10).

Этот пост Троцкий занимал всего несколько дней — ровно столько, чтобы успеть опубликовать несколько жестких заявлений (11). По настоянию большинства Петроградского бюро ЦК большевиков (составленного из оставшихся в городе членов ЦК), он был вынужден его оставить, поскольку выступал против вмешательства политических комиссаров в стратегические и военно-технические распоряжения так называемых военных специалистов, или спецов (бывших царских офицеров, перешедших на службу в новую Красную армию и флот). По рекомендации ближайших партийных товарищей, Троцкий был направлен в Москву, где был назначен наркомом по военным и морским делам (12). Еще один член первоначального состава СК ПТК, Стучка, вскоре был отозван в Москву сменить в Совнаркоме Штейнберга (13). В спешном порядке были произведены новые назначения: Крестинский получил пост комиссара юстиции, а Урицкий, Позерн и Иоффе возглавили, соответственно, комиссариаты по внутренним, военным и иностранным делам. Врач Евгений Первухин был поставлен во главе комиссариата здравоохранения.

Ни Петроградское бюро ЦК, ни Петербургский комитет большевиков, по всей видимости, участия в этих назначениях не принимали (не считая вмешательства первого в инцидент с отстранением Троцкого). За советом СК ПТК предпочитал обращаться к советским, а не к партийным органам (14). Это было время, когда отношения между советскими и партийными структурами в Петрограде еще не были жестко установившимися. Местные партийные органы, лишившиеся большинства своих самых опытных членов, уже начинали обсуждать широкие политические и экономические вопросы, однако от прямого участия в управлении они пока воздерживались. Причиной тому было не только уважение, которое они питали к большевистским лидерам в Советах, но и бытовавшие представления о должном соотношении между советской и партийной работой. В своей мемуарной статье об истории петроградских большевиков в 1918 году Кирилл Шелавин, ведавший в ту пору в ПК организационными вопросами, писал, что среди петроградских большевиков существовало два мнения по этому вопросу. Часть руководителей была пропитана исключительно «советским» духом и смотрела на партийную работу как на не имеющую большого значения в деле построения социалистического государства. (Наряду с загруженностью большевиков, находившихся на советской работе, этот взгляд помогает объяснить их практически полное отстранение от партийных дел.) Другие же — «хранители старых преданий», как их называли в то время — считали государственную службу «грязным» делом, по сравнению с «чистой» партийной работой. Однако и те, и другие, по свидетельству Шелавина, понимали под партийной работой только агитацию и пропаганду (15).

На заседании ПК 6 марта, когда до переезда центрального правительства еще оставалось несколько дней, но эвакуация из Петрограда уже началась, среди стоявших на повестке дня вопросов числились такие, как предварительная подготовка к переходу в подполье в случае германской оккупации, другие внутрипартийные дела, касающиеся, в частности, организации Седьмого съезда партии и издания