вышеназванные партии, за исключением анархо-коммунистов и эсеров-максималистов, предлагали отстранить большевиков от власти путем нового созыва Учредительного собрания, выборов нового правительства на основе всеобщего избирательного права или фундаментального изменения структуры существующей Советской системы.
То, что съезд подавляющим большинством голосов проголосует за ратификацию, было ясно с самого начала. И только после того, как результат голосования был зарегистрирован, Свердлов позволил «левым коммунистам» обнародовать свою последовательно анти- брестскую позицию. В официальном заявлении, явно рассчитанном на то, чтобы быть представленным до голосования, в последний день съезда (16 марта) «левые коммунисты» требовали отказаться от ратификации договора, заменив ее призывом к священной защите социалистической революции. Заявление, подписанное 58 левокоммунистическими делегатами с правом решающего голоса и еще 9 «левыми коммунистами» — членами ВЦИК, заканчивалось разъяснением, что поскольку его авторы чувствуют себя обязанными открыто изложить свои взгляды, но понимают, что раскол партии несет угрозу делу революции, то после зачтения заявления они намерены воздержаться от участия в голосовании по ратификации договора. В целом, уклонившись от ратификации договора и открытого раскола в партии, «левые коммунисты» ясно дали понять, что они продолжат выступать против сепаратного мира и за организацию обороны революционной России (107).
Одобрив ратификацию мирного договора, съезд перешел к не менее формальному рассмотрению вопроса о переносе столицы из Петрограда в Москву. Представлять позицию большевиков по этому вопросу выпало Зиновьеву, все еще являвшемуся председателем Петроградского Совета. По его словам, переезд в Москву был продиктован крайне тяжелым стратегическим положением, в котором оказался Петроград (на что кто-то из правых делегатов выкрикнул: «что, чемоданов не хватает?»). Признавая, что перемещение столицы есть вопрос не недель и не месяцев, он, тем не менее, настаивал, что оно будет относительно коротким. Резолюция, которую он представил и которая была одобрена почти единогласно, просто констатировала, что в связи с изменением военно-политической ситуации в Петрограде столица Российской Социалистической Федеративной Советской Республики «временно» переносится в Москву (108).
Левые эсеры и «левые коммунисты» выполнили свою угрозу выйти из правительства, если Брестский договор будет ратифицирован. Два дня спустя после закрытия съезда Советов, на первом московском заседании Совнаркома (18 марта) главным вопросом повестки дня стоял «общеминистерский кризис», вызванный отставками из правительства левых эсеров и «левых коммунистов» Александры Коллонтай, Владимира Смирнова, Валериана Оболенского (Осинского) и Павла Дыбенко. В наспех написанных заявлениях практически все выходящие из правительства левые эсеры обосновывали свой поступок решением своего ЦК (109).
У наблюдателей вполне могла закружиться голова от скорости, с которой менялись отношения между большевиками и левыми эсерами на высшем уровне. На Третьем съезде Советов в январе Ленин с восторгом отзывался об альянсе большевиков и левых эсеров, утверждая, что он крепнет не просто с каждым днем, а с каждым часом, и что большинство решений в двухпартийном Совнаркоме принимается единодушным голосованием (110). А чуть больше двух месяцев спустя, после Четвертого съезда Советов, он без сожаления распустил союз двух партий, считая, что то была «без радости любовь, разлука будет без печали» (111).
Уход «левых коммунистов» и левых эсеров из Совнаркома не отразился на их участии в советских органах на более низком и местном уровнях, где они продолжили свою борьбу против Брестского мира. Кроме того, левые эсеры усилили партизанскую войну против немцев в Прибалтике и на Украине и даже предприняли шаги к осуществлению программы индивидуального террора в отношении высших германских чинов (112).
Между тем, в Петрограде между ленинистами и «левыми коммунистами» разыгралась схватка за политическое лидерство. 9 марта Петербургский комитет принял решение созвать 20 марта Пятую, чрезвычайную, городскую конференцию петроградских большевиков. Предполагаемой целью этой конференции должно было стать определение отношения рядовых членов партийной организации к принятому накануне (8 марта) решению Седьмого Всероссийского съезда РКП (б) о ратификации Брестского договора (113). Очевидно, только 12 марта, в промежутке между Седьмым съездом партии и Четвертым съездом Советов, ПК впервые обсудил направленную против него резолюцию, принятую большевистской фракцией Петросовета 5 марта. Реакция ПК на атаку фракции против «Коммуниста» и на беспрецедентное требование перевыборов Петербургского комитета была на редкость сдержанной, что отчасти, несомненно, было вызвано его пошатнувшимся положением. ПК просто еще раз подтвердил дату созыва чрезвычайной городской партийной конференции для рассмотрения всех спорных вопросов и отчетливо напомнил партийной фракции Совета, что его левокоммунистические тезисы были приняты на продолжении Четвертой городской партийной конференции 1 марта (114).
Соответствующее заявление было опубликовано в «Коммунисте» 14 марта (115). Левокоммунистическое большинство Петербургского комитета, без сомнения, надеялось, что после осмысления и обсуждения, да с помощью «Коммуниста», большевики «в районах» откажутся признать поддержку Брестского мира Седьмым съездом партии и его формальную ратификацию Всероссийским съездом Советов (если съезд это сделает). Иначе говоря, они надеялись, что рядовые петроградские большевики останутся верны революционным принципам, как их представляли себе «левые коммунисты», и что на выборах делегатов городской партийной конференции они проголосуют соответствующим образом. Но этому не суждено было сбыться. Во время дебатов о войне и мире на Пятой (чрезвычайной) городской конференции петроградских большевиков 20 марта Радек, выступавший от левокоммунистического Петербургского комитета, заклеймил Брестский мир как серьезное поражение социалистической революции и призвал положить конец уступкам Германии. От сторонников ратификации на конференции выступил Зиновьев, который обрушился с критикой на «левых коммунистов», потребовал закрыть «Коммунист» и настойчиво советовал «левым коммунистам» перестать сеять рознь в общих партийных организациях. Итогом этого столкновения стало голосование, полностью противоположное тому, что состоялось 1 марта. За антибрестовскую резолюцию Радека было подано семь голосов, а за резолюцию Зиновьева в поддержку ратификации — пятьдесят семь (116).
В первые дни после возобновления германского наступления 18 февраля советские власти в Петрограде лихорадочно взялись за укрепление городской обороны. Однако эти усилия подрывались такими факторами, как глубокая деморализация войск петроградского гарнизона и колебания в среде городского пролетариата, разочарованного экономическими итогами Октябрьской революции, поредевшего от предыдущих мобилизаций и дезориентированного внезапностью германского наступления. Ни старания районных Советов, в которых были сосредоточены наиболее опытные большевистские местные руководящие кадры, ни призывы национального руководства партий большевиков и левых эсеров не помогли существенно увеличить численность призывников Красной армии. Еще более усугубляла кризисную ситуацию в Петрограде активизация подрывной деятельности различных контрреволюционных групп, несмотря на усиленную борьбу с ними органов безопасности. Оккупация немцами Пскова 24 февраля способствовала некоторому прогрессу в деле мобилизации советских войск, особенно, если учитывать рост численности не только регулярной Красной армии, но и нерегулярных партизанских отрядов и боевых дружин левых эсеров. Однако, по мере того как распространялись сведения о размерах катастрофы на фронте и рабочие приходили к выводу, что сражаться с немцами значит обречь себя на неминуемую гибель, от умеренного подъема призывного энтузиазма не осталось и следа.
Все это время левокоммунистическое руководство петроградской организации большевиков продолжало яростно противиться заключению Брестского мирного договора и твердо стояло за революционную войну. Это подтверждает и позиция ПК на возобновившей 2 марта свою работу Четвертой городской конференции петроградских большевиков, и выход 5 марта первого номера «Коммуниста». Однако очень скоро петроградские «левые коммунисты» оказались вынуждены признать слабость массовой поддержки своих взглядов. Кроме того, независимая позиция Петербургского комитета вызвала возмущение проленинской партийной фракции Петроградского Совета и спровоцировала решение ЦК о его роспуске и перевыборах. Открывшаяся 20 марта Пятая (чрезвычайная) городская конференция петроградских большевиков, на которой ленинисты во главе с Зиновьевым одержали победу над «левыми коммунистами»
