основным докладчиком, председатель объявил, что «Володарский — представитель совещания, на котором принята резолюция». В один из моментов, после безуспешной попытки Слуцкого вставить абзац о победе контрреволюции, Володарский в пылу парламентской борьбы воскликнул: «Тут сказывается желание во что бы то ни стало провести то, что уже отвергнуто. Вся сущность спора (с Лениным) в том, временное или окончательное торжество контрреволюции». В ответ Савельев: «На нашей конференции я должен констатировать легкомысленное отношение к этим тезисам»38.
В целом Молотов, Слуцкий и Савельев внесли около 18 поправок к зачитанной Сталиным резолюции; за исключением одной, все были отклонены. В итоге утвержденная конференцией резолюция практически повторяла резолюцию, принятую на совещании Центрального Комитета.
Глубина разногласий, возникших в тот период в связи с новым тактическим курсом, отчетливо проявилась при голосовании. 28 делегатов высказались в поддержку резолюции, 3 голосовало против и 28 воздержались. Обосновывая свои позиции, некоторые воздержавшиеся из Московского района пояснили, что они не голосовали из-за «неудовлетворительности резолюции». Молотов заявил, что он воздержался потому, что «в такой ответственный момент невозможно принимать неясную резолюцию». А Виктор Нарчук от имени одиннадцати делегатов Выборгского района сказал, что их группа воздержалась, так как «не были оглашены тезисы Ленина и резолюцию защищал не докладчик»39.
После июльского восстания наибольший ущерб понесла, конечно же, большевистская Военная организация. С момента создания главная задача организации состояла в том, чтобы заручиться поддержкой солдат Петроградского гарнизона и превратить их в дисциплинированную революционную силу. К середине лета в решении первой задачи был достигнут значительный прогресс. Несколько тысяч солдат вступили или в саму Военную организацию, или же в клуб «Правды»; в большинстве гарнизонных частей образовались партийные ячейки, а в отдельных воинских подразделениях большевики приобрели безраздельное влияние. Разработанные правительством после июльского восстания планы по разоружению и расформированию зараженных большевизмом полков осуществились лишь частично. Вместе с тем значительный процент наиболее опытных и энергичных партийных руководителей в воинских частях оказался в тюрьме, пользовавшаяся огромной популярностью газета «Солдатская правда» была закрыта, связь между лидерами Военной организации и войсками временно прервалась. Большевиков выдворили из военных казарм, и партийная работа в гарнизоне в общем и целом почти приостановилась.
После июльских событий неприязнь к большевикам проявилась у солдат заметнее, чем у рабочих. Вероятно, отчасти это явилось следствием того, что среди солдат-большевиков было больше недисциплинированных, политически неопытных новичков, еще слабо преданных партии. Кроме того, несмотря на сильное желание мира, солдаты в своей основе были настроены более патриотически, чем рабочие, и, следовательно, острее воспринимали обвинения против большевиков в том, что они работают на немцев. Затем, как уже указывалось выше, солдаты гарнизона надеялись, что, отмежевываясь от большевиков, они избежат отправки на фронт. По этим и, возможно, еще и другим причинам в частях гарнизона после июльских событий нередко проводилась собственная чистка, в процессе которой известные большевики изолировались от солдат, а в отдельных случаях передавались властям.
Например, 10 июля собрание солдатских комитетов 1-го пехотного запасного полка вынесло решение арестовать активных большевиков части и составить список лиц, призывавших к радикальным мерам, по- видимому, для передачи его властям. Принятая этими комитетами двумя днями позднее официальная резолюция возлагала главную вину за действия 1-го пехотного запасного полка 4 июля на большевиков: Василия Сахарова, Ивана и Гавриила Осиповых, а также на Елизара Славкина, солдата неизвестной политической принадлежности. Резолюция обвинила четверых в проведении опасной агитации и подстрекательстве, которые увлекли людей. Более того, 4 июля они якобы совершили подлую провокацию, ложно утверждая, что массовое выступление санкционировано Советом40.
В то же самое время части гарнизона, стремясь оправдаться и снять с себя обвинения в участии в июльских событиях, горячо заверили правительство и исполкомы в своей поддержке. Типичной была резолюция, принятая на массовом митинге солдат гвардейского Литовского полка 9 июля. В ней говорилось:
«Сознательно не присоединившись к вооруженному выступлению 3 и 4 июля, мы клеймим это выступление как вредное и позорное для дела революции… Мы всех призываем к безусловному исполнению непреклонной воли Центр. Комит. с.р. с. и крест. деп. и поддерживаемого им Временного правительства… Мы призываем товарищей Петроградского гарнизона присоединить свой мощный голос к нашей резолюции и этим выявить единую и сознательную волю гарнизона, направленную к защите свободы от посягательств на нее со стороны немецких шпионов, объединившихся с контрреволюционерами и использующих невежество и темноту некоторой части солдатской и рабочей массы»41.
И словно обвинений властей и резкой критики солдат гарнизона было недостаточно, нападки со стороны раздраженных элементов в самой партии большевиков пришлось выдержать в середине июля и Военной организации. Вопрос о целесообразности сохранения чисто военного ответвления партии служил предметом постоянных разногласий среди высшего большевистского руководства еще с времен создания после революции 1905 года социал-демократических организаций в воинских частях. Сторонники этих организаций утверждали, что регулярные вооруженные силы — ключевой фактор любой современной революции. Кроме того, они доказывали, что положение и интересы солдат и матросов резко отличаются от положения и интересов гражданского населения и поэтому военные организации, обладающие известной автономией и самостоятельностью, абсолютно необходимы, чтобы привлечь солдат и матросов на сторону революции и обеспечить ей, таким образом, успех. Критики военных организаций в свою очередь утверждали, что потенциальные потери, связанные с дублированием усилий контролем, во много раз превосходят пользу, которую они, возможно, смогут принести. Стоит ли удивляться тому, что очевидная причастность большевистской Военной организации к подготовке июльского восстания без санкции Центрального Комитета усилила критику в ее адрес. По-видимому, в нападках на «Военку» участвовали отдельные члены как Петербургского комитета, так и высшего партийного руководства42.
Невзирая на опасность ареста, Подвойский, которого разыскивали власти, был вынужден выступить в защиту Военной организации на 2-й городской конференции 16 июля и на VI партийном съезде 28 июля43. На VI съезде Военная организация явилась объектом официального расследования, которое провела специально созданная военная секция. Делегат VI съезда от районного бюро Центросибири и, по всей видимости, член этой секции Борис Шумяцкий впоследствии рассказывал, что на съезде Бухарин, Каменев и Троцкий (двое последних, вероятно, письменно или через посредников) настаивали на роспуске Военной организации на том основании, что она-де дублирует работу обычных партийных органов. По словам Шумяцкого, большинство членов военной секции отвергло эту позицию и подтвердило необходимость иметь особую Военную организацию, руководимую Центральным Комитетом. В опубликованных материалах VI съезда дискуссия и решение, касающиеся «Военки», отражены в заключительном коммюнике военной секции, в котором, помимо прочего, сообщалось о принятии 8 голосами против 4 следующей резолюции: «Ввиду целого ряда особенностей — бытовых, профессиональных и организационных — жизни и работы военных членов партии, секция санкционирует существование при ЦК, под его постоянным и прямым руководством, особого центрального военного органа, направляющего всю текущую работу партии среди военных»44.
Несмотря на предпринимавшиеся властями усиленные меры розыска, наиболее видные активисты Военной организации — Невский и Подвойский — сумели в послеиюльские дни избежать ареста. И хотя Подвойского дважды задерживал военный патруль, ему так и не удалось установить его личность. Невский, слегка раненный пулей в ногу во время перестрелки 4 июля, укрылся в провинции. Вскоре после возвращения Невского в середине июля в Петроград он и другие оставшиеся на свободе члены «Военки», в том числе Подвойский, Ильин-Женевский и Михаил Кедров, тайно встретились на квартире Генриха Ягоды, чтобы определить потери и обсудить стратегию на будущее. По словам Ильина-Женевского, участники встречи договорились пока попытаться «сочетать нелегальную деятельность с легальной работой», то есть оставить штаб-квартиру в подполье и по-возможности вновь начать среди солдат открытую организационную и агитационную работу45.
На этой встрече члены Военной организации поставили перед собой наряду с другими задачу —
