рабочим днем вполне неплохо, плюс два выходных в неделю, так что за полгода, думаю, справишься. Если нигде не проштрафишься.

– На какую работу?

– Еще не знаю, но, думаю, не в твоем положении привередничать. Надо будет – и сортиры общественные мыть пойдешь, тут уж от тебя мало что зависит.

– А если я откажусь?

– Поедешь в закрытую школу, как не выполнивший условия. Тебе решать.

Зак поднял на меня пылающие едва сдерживаемым гневом глаза и несколько минут пристально смотрел снизу вверх. С внешним спокойствием я выдержала этот взгляд, хотя и было желание залепить парню пощечину, уж очень я не люблю такого его взгляда. Не нравится мне как-то ощущение, будто под черепной коробкой кто-то скребет длинными когтистыми пальцами. Остановило понимание, что в этом случае он выиграет наш молчаливый поединок. Даже его способностей вряд ли хватит, чтоб просверлить во мне дыру. Заку пришлось погасить бешенство и опустить глаза, признавая поражение. Я вышла, тихо притворив за собой дверь, из-за которой донеслись сдавленные всхлипы.

Перезвон колокольчика выдернул из задумчивости и заставил поспешить в рубку. Глянув на определитель номера, закатила глаза. Разговаривать с Низой не хотелось, я стоически выждала пять минут, надеясь, что ей надоест. Не надоело. Морщась, ткнула на кнопку приема.

Вместо Низы на экране появился тот, кого меньше всего ожидала увидеть. Начальник службы безопасности собственной персоной. Костюм с иголочки, по военному короткий ежик темных волос, едва заметный изогнутый подковой шрам на скуле, глаза темного янтаря смотрят со спокойной уверенностью, убеждая, что любая проблема разрешима. Тем или иным способом.

– Молчите, – коротко предупредил он, – Сейчас перекодирую.

Я кивнула и, откинувшись в кресле, с интересом наблюдала Лешкины манипуляции с невидимой мне клавиатурой.

– Все, – возвестил он.

Я открыла рот для приветствия, но меня опять прервали.

– Анна Дмитриевна, времени совсем мало, шухер ваших рук дело?

– Зака, – я даже не стала уточнять, откуда Лешке известно о переполохе, но чувствовать его руку на своем пульсе оказалось чертовски приятно.

– Это одно и то же, – отмахнулся безопасник. – Под каким предлогом улетели, куда?

– Под предлогом конференции, – вздохнула я.

– Хорошо. Вы говорили кому-нибудь, что не собираетесь?

– Да, я отцу говорила, за пару часов до вылета.

– Подозрительно, – недовольно цыкнул зубом Алексей.

– Я на Шальнова сослалась, что он позвонил и уговорил.

– Хорошо, скажу Йорду, он звонок проведет. Без надобности, но все-таки, – Лешка черкнул в наладоннике, отправляя приказ. – Наследили много?

– Леш, я не знаю! Я ж не участвовала!

– Зовите Зака, мне нужно точно знать, что и где он делал.

Призванный мальчишка бочком протиснулся в рубку и скромно встал за моим креслом. Припухшие глаза и красный сопливый нос решительно утверждали, что мужчины не плачут.

– Ну, что, уголовничек, доигрался? – грозно вопросил Лешка.

– Нет еще, – надулся Зак.

– Доиграешься, – уверено напророчил безопасник.

Мальчишка возмущенно вскинулся, но наткнувшись на твердость мужского взгляда, как-то враз выдохся и потух. Я поднялась с кресла, уступая место, сейчас пойдут заумные разговоры, так что лучше отойти в сторонку и не путаться под ногами. Тем более, если в предмете разговора смыслишь на уровне «вкл/выкл». Зак молча уселся, исподлобья изучая Лешку, ожидая очередной выволочки. Алексей глупостями заниматься не стал, справедливо полагая, что воспитание трудных подростков в его обязанности не входит. Единственное, что мужчина себе позволил – неодобрительно покачать головой. А потом начался допрос, переполненный цифрами и малопонятными мне словами. Я немного потопталась в рубке, прислушиваясь к их разговору, лицо безопасника светлело. Похоже, все не так плохо, как мне думалось. Конечно, Лешке и компьютерному отделу придется поработать, вполне возможно даже понадобится еще разок «ломануть» базу станции, и под видом проникновения подчистить все за мальчишкой, но теперь, по крайней мере, можно спокойно вздохнуть и попытаться получить удовольствие от ситуации.

Я вышла из рубки, пока есть время надо заварить свежего кофе, хотя от него во рту уже горько и подташнивает, и вряд ли он прогонит накатывающую сонливую одурь. Нужно еще посадить корабль, нужно разыскать отель, зарегистрироваться… да много чего еще нужно! Нет, можно, конечно, не лететь на Таурин. Можно выбрать местом посадки любую подвернувшуюся планету или просто лечь в дрейф и завалиться спать, зная, что Алексей, бывший военный, найденный Низой в каком-то третьесортном кабаке, в состоянии столь непотребном, что едва мог вспомнить собственное имя, а теперь начальник службы безопасности «Крыльев ангела», позаботится обо всем. Разрулит, устранит, подчистит. Можно. Но нельзя! Потому что это здорово осложнит мужику работу. Если корабль вылетел из пункта «А», он непременно должен совершить посадку в пункте «Т», иначе это будет выглядеть подозрительным.

Думая вязкие как патока мысли, прислонилась плечом к стене и на секунду закрыла саднящие от напряжения глаза, вновь и вновь повторяя высказанный кем-то довод – Таурин большой, герцог маленький. И, в конце концов, какого черта?! Из-за какого-то козла лишать себя встречи с ребятами?! Обломается! Даже если и увидимся, у меня хватит силы воли не обернуться и не заговорить. А если хорошенько разобраться, благодаря вышеозначенному козлу у меня вся жизнь пошла через задницу. Нет, не то чтобы я была чем-то недовольна, совсем нет! За прошедшие годы я приобрела много больше, чем за всю предыдущую жизнь, поняла чего стою и познакомилась с людьми, за которых и умереть не жалко, но… обидно. Обидно, что пришлось рвать связи и прежде всего с Сахиной семьей, и пусть они все понимают, и пусть ни полслова упрека, это значения не имеет. Да что там, я сына Сенькиного ни разу не видела, только на фотографиях да коротких видеозаписях, добытых пиратскими методами. Так что… Раздалось гневное шипение и камбуз наполнился кофейной вонью. Я в сердцах мотнула головой и, отключив нагреватель, сняла с него турку. Поставив прибор на программу самоочистки, перелила кофе в огромную чашку и поплелась обратно в рубку. Надеюсь, умные разговоры уже закончились.

Я остановилась у приоткрытых дверей. Нет, разговоры не закончились. Поморщилась, прихлебнув из чашки слишком горячий напиток, и уже собиралась вернуться на кухню, когда в размеренный бубнеж двух мужских голосов вклинился звонкий женский. Низа сердилась.

– Где этот… – подруга замычала, пытаясь из словарного запаса выбрать выражение поприличней.

– Здесь я, – недовольно отозвался Зак.

– О, ты посмотри! Он даже сидеть может! Засранец! Вот я б тебя…

– Мы будем мою задницу обсуждать или делами займемся? – ощерился мальчишка.

– А вот наглость свою ты прикрути, пацан, – в голосе Алексея послышались громовое ворчание, – сейчас не тот случай, чтоб гонором своим трясти.

– Да не трясу я ничем! – голос подростка взвился до высоких нот.

Тааак! Я толкнула плечом дверь и ввалилась в рубку. Вот только скандалов мне сейчас и не хватает.

– Низа, привет. Алексей, вы закончили? Зак, прекрати психовать!

– Я не психую, – пробормотал мальчишка.

– Привет, Ань, зря ты так…

– Нормально.

– Нет, Анна Дмитриевна, нам еще надо кое-что выяснить, это недолго.

– Хорошо, выясняйте. Низа, перезвони мне на мобильный, мне нужно с тобой обсудить кое-что о трудотерапии для безнадежно безголовых подростков.

Зак вытянул шею, возмущенно глядя на меня поверх подголовника кресла. А ты как думал, родной? Конечно работать у Низы не сахар, и конечно три шкуры с тебя будут драть по ее же наущению, и не отпроситься будет, не отлынить, но за свои поступки надо отвечать.