дверце, нагло отсвечивая персиковым боком. Сняв его с холодильника, решительно разорвала конверт, почти физически ощущая, как уходит в пространство сигнал подтверждения. На пол выпала именная карточка утверждающая, что Романова Анна Дмитриевна является почетным гостем медицинской конференции, что будет проходить на славной планете Таурин. Спустя пять минут по краю электронной карты засветилась зеленая полоса. Вот теперь точно – все!

Вернувшись в гостиную, еще раз осмотрела разгром, потирая чуть подрагивающие руки, осознавая, что минуту назад совершила тяжкий проступок, начисто уничтожив улики, тем самым покрывая преступление и преступника. Мои действия потянут на три-четыре года тюрьмы. И это как минимум. Но ни секунды не жалела о содеянном.

– Аня…

– Не смей со мной разговаривать! Иди, собирай вещи. Живо.

– Какие вещи?

– Свои! И пошевеливайся!

Четыре набитые сумки стояли посреди гостиной, готовые к выходу. Ожидая, Зака, застрявшего в туалете, я подсела к видеофону отстучать сообщение начальнице госпиталя. Надо ж человека в известность поставить. Я хмыкнула, заканчивая набирать текст, представляя, как она расстроится, расставшись со своей главной головной болью.

– Зак, поторапливайся! – крикнула я, нажимая на клавишу подтверждения отправки.

– Собрались куда-то? – вкрадчивый голос, раздавшийся за спиной, заставил прикрыть глаза и помянуть генерала Романова по матушке.

– Да, собрались, – подтвердила я, разворачиваясь к незваному, но ожидаемому посетителю.

– Куда, позволь поинтересоваться? – излишне мягкие нотки в генеральском голосе вопили о том, что со мной разговаривает не отец, а полицейский.

– На конференцию, – ответила я чистую правду, – Зак, я не буду тебя ждать!

– Хм… не далее, как полчаса назад на вопрос о конференции я получил отрицательный ответ, что же изменилось?

– Макс, – пожала я плечами.

– Макс?

– Шальнов. Мне позвонил Макс и уговорил ехать.

– На твой номер не поступало никаких внешних звонков, – заметил отец нестыковку.

– На мой стационарный номер, – парировала я, извлекая из кармана наладонник и демонстрируя его генералу.

– Вот как!

– Можешь не трудиться, тыкая кнопки вслепую, – фыркнула я, видя, как отцовская рука нырнула в карман, – этот номер не отслеживается и входящие на него у вас не фиксируются, так что придется поверить на слово.

– Да? А я все же попробую, – ничуть не устыдившись своего недоверия, ответил отец уже в открытую доставая телефон и отдавая экспертам соответствующие указания.

– Знаете, Дмитрий Петрович, это уже шизофрения. Что за проверки? Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Не тебя, – на губах генерала заиграла хищная ухмылка, – а твоего…

– Его зовут Зак, – подпустив металла в голос, напомнила я. – Потрудись запомнить, а если не в состоянии – запиши. Так в чем ты подозреваешь мальчишку?

– В диверсии, – внимательный взгляд полицейского тщетно пытался просверлить меня, стараясь найти хотя бы тень неуверенности, на которой можно будет опереться, выстраивая версию.

– А во всемирном заговоре? А то, давай – чего мелочиться.

– Надо будет и в том…

– Генерал, вы утомляете, – цыкнув зубом, поставила я родителя в известность, – ваши претензии к подростку, подкрепленные личной неприязнью и необоснованными подозрениями, уже выглядят не смешными, а жалкими.

– А тут что произошло? – поинтересовался отец, кивая на разгромленный столик.

– Тот, кого вы подозреваете в диверсии, пытался доработать очередную игрушку, все, что из этого вышло вы можете наблюдать на столе.

Я сделала приглашающий жест, смерив строгим взглядом появившегося на пороге Зака, заставляя последнего виновато опустить глаза. Промолчал и то хлеб!

– Я включу ноутбук? – испросил разрешения папаша и, не дожидаясь ответа, открыл крышку.

– Наслаждайся.

– Он не работает, – через некоторое время сообщил отец, после нескольких попыток включения.

– Да, увы. Некий подросток, которого вы, Дмитрий Петрович, с какого-то перепугу считаете гением, попросту спалил дорогую машинку, написав ошибочную программу проверки и дав, как я понимаю, больше напряжения, чем требовалось при проверке ходовых узлов игрушки. И я даже теперь не знаю, подлежит ли ноутбук восстановлению, а там было несколько очень важных документов, которые я собиралась просмотреть.

– Ань, я думал…

– А есть чем? – рассерженной кошкой фыркнула я.

Отец переводил внимательный взгляд с меня на мальчишку, но судя по выражению лица, был разочарован. Короткая перепалка ничуть не выбивалась из обычной бытовой ссоры, когда суровая мамаша выговаривает не в меру прыткому ребенку. Ох, Закари, вот останемся мы с тобой наедине, да в безопасности… Очевидно, взгляд, брошенный на мальчишку, был настолько красноречив, что даже отца проняло, и тот сочувственно покачал головой.

– Я надеюсь, ты все выяснил? – поинтересовалась я, демонстративно посмотрев на часы, – А то нам вылетать, а времени в обрез.

– Да, извини, – генерал кивнул и торопливо поднялся, – я заберу твой ноутбук? Может, наши сумеют его починить.

– Можешь попробовать, конечно, – горестно вздохнула я, – но маловероятно. Если уж этот молодой человек за что-то взялся, то в сотне случаях из ста оно оказывается не восстановляемым. А лучше сразу выброси, все равно придется новый покупать.

Папенька еще раз изучающе глянул на топтавшегося у порога парня, и водрузил обратно серебристую коробку, в которую моими стараниями превратился вполне новый ноутбук.

Дождавшись, когда несколько пристыженный генерал распрощается с нами и вывалится из каюты, позволив мне, наконец, свободно вздохнуть, прикрикнула на малолетнего преступника:

– Чего встал?

– Как ты догадалась, что это я? – мальчишка смотрел на меня исподлобья, и было ясно, что хоть режь, а с места не двинется, пока не узнает.

– Это значения не имеет, – отрезала я.

– Ты знала, что он придет?

– Предполагала, – неохотно ответила я. – Я все-таки его дочь и кое-чего о нем знаю.

– Ань, спасибо.

– Не за что, – буркнула я. – Так, все! Хватит сопли на кулак наматывать, у тебя еще будет для этого повод. Бери сумки и вперед! И не смей рта раскрывать, пока до «Беркута» не доберемся. А вот там уж мы с тобой поговорим.

Зак втащил сумки на борт «Беркута» всем своим видом демонстрируя покаяние и готовность к любым превратностям судьбы. Знает, чертенок, на что надо надавить, чтоб наказание было не слишком уж суровым.

Разрешение на вылет пришлось ждать около двадцати минут, в свете последних событий диспетчеры и охрана проявляли удвоенное рвение. Вот правы наши соседи по вселенной, люди – крайне странные существа, из тысячелетия в тысячелетие по каким-то неизвестным миру причинам предпочитающие кулаками махать «после», а уж никак не «до».

– Есть кто? – поинтересовалась мужская голова, просовываясь в открытый входной люк.