быть может той весной лежа с автоматом в мерзлой и мерзкой грязи усыпанной гильзами быть может тогда — спустя три часа — когда выстрелы утихли и все побрели к развороченной как кулек с новогодними подарками колонне я не встал и остался лежать уже леденея и корявого меня втащили в кузов и чтобы вырвать из рук автомат уперлись ногой в твердый живот а мне было все равно или быть может в той зимней аварии я не стал равнодушно разглядывать замысловатые узоры лобовика и остался сидеть с въехавшим в грудную клетку рулевым тупо открыв рот и вытаращив глаза но скорее всего в деревне где я родился и не был так давно — если попасть туда незаметно неизвестно как очутиться там соглядатаем притаившимся за деревьями у желтого нелепого дома — в той деревне я увижу белобрысого мальчика с тонкими руками разглядывающего цыплят который конечно же не я не я и мной быть не может * * * Я куплю себе портрет Сталина три на три в подсобке закрытого на вечный ремонт музея у сторожа, который ничего не помнит. Не помнит даже Сталина. Я куплю себе портрет Сталина. — Трубка, френч, лукавый прищур. — Блядь дешевая купит Рублева. — Бить земные поклоны и плакать. — Все шалавы закупятся дурью. — Все набьют себе щеки жалостью. — Плохиши, вашу мать, перевертыши. — Я глаза вам повыдавлю, ироды. — Эти гиблые, эти мерзлые. — Эти вами ли земли обжитые.
Нераскаянный на развалинах. — Пращур внуков моих растерявшихся. — От огней святорусского табора. — Я куплю себе портрет Сталина. — Да хоть ирода, да хоть дьявола. — Обменяю на крест и на ладанку. — Гадом буду, я сниться вам стану. — Здравствуй, родина! Мы — твое стадо.
Мы и быдло тебе и паства. — Мы тебе приготовим блюдо. — Из двух тысяч годин бесстрашия. — Жри, собака! заплачено кровью! — Разворована наша житница. — Едет набок седая кровля. — Неприступные наши ворота. — Разодрала, как рот, зевота. — Хахаль твой ходит гоголем-моголем. — Достоевская моя родина — роговица глаза оленьего. — Злыми псами кишок твоих вырвано.
Ах, шалавы иконописные! — Поднимите свои бесстыжие, свои юбки цветные алые. — Свои очи, как Бог уставшие. — Свои головы дурьи рыжие. — Ах, поэты мои рублевые, сколько ереси в вас, это надо же. — Мои девочки беспонтовые, мои мальчики бесшабашные.
Павел Васильев
Артем Веселый
Иван Приблудный
Борис Корнилов
Приходите ко мне, мои близкие. — Будем есть с вами черные ягоды. — Я прошу вас о понимании. — Я несу вам просьбу о милости из моей поднебесной волости. — Имена ваши в моем имени. — Наша родина нам заступница. — Выше взоры и тише музыка — начинается день поминания.
Я куплю себе портрет Сталина…
* * * звук колокольчика запах цветов ты в одиночестве танцующая вальс на холме самый светлый сон мне приснился в трясущемся грузовике где я затерялся среди трупов людей расстрелянных вместе со мною Концерт В полночный зной в кафе у Иордана смешалось все. Коктейль не остужал. Лица касался вдохновенный жар: мягка волна взрывная, как сметана. Дрожит висок. Куда нам наступать? Восток разрознен. Всюду рубежи. Смешалось все. И жалок автомат. Мозг ужасом раздавлен, как томат. О, позвоночник мой, тебя не убежишь! Над океаном мороки возникли, их шаг гремит, как радостный скелет. Здесь полночь бьют изящные зенитки, их алый зев к Всевышнему воздет.
