—
Ладно уж. Как для тяжелобольного сделаю исключение. А в следующий раз обязательно берите с собой паспорт. Держите номерок. Семнадцатый.
В коридоре перед кабинетом врача толпились люди/ Робежниек вышел на лестницу покурить. Когда вернулся, его очередь уже прошла. У врача побывал уже двадцатый и даже двадцать пятый номер. Адвокат терпеливо ждал. Время тянулось медленно, как больная черепаха.
Наконец, из кабинета вышел последний посетитель. В двери появилась медсестра.
—
Есть еще кто на прием?
Робежниек подал свой номерок.
—
Я немного опоздал и потому ждал, когда пройдут все.
—
Входите, пожалуйста.
В белом халате Майга Страуткалн показалась Робежнику еще привлекательнее, чем на суде. Она сидела за столиком. Халат снизу был слегка приоткрыт, юбка подтянулась кверху.
Перехватив нескромный взгляд пациента, Страуткалн запахнула полы халата.
—
Садитесь. На что жалуетесь?
—
Сердце болит, — вздохнул адвокат.
—
Боль щемящая или колющая?
—
Нечто среднее.
Врач с подозрением посмотрела на больного. Измерила пульс, кровяное давление, выслушала сердце и легкие.
—
Изжога есть?
—
Да, очень сильная.
—
Головокружение бывает?
—
Бывает и головокружение.
—
И боль в пояснице?
—
Почти ежедневно.
Врач с трудом сдерживала смех.
—
Скверно, — заключила она. — Придется немедленно положить вас в больницу. Необходимо клиническое исследование. Анализ крови из вены, рентгеноскопия кишечника, анализ желудочного сока и желчи…
Робежниек поежился.
—
Доктор, но у меня болит ведь только сердце. Неужели его теперь лечат методами средневековых пыток?
—
Извините, но мне уж видней, что делать, — сухо сказала врач.
—
Но, быть может, все это можно в амбулаторном порядке, под вашим надзором? Хотелось бы…
—
Ни под каким видом, — в том же непреклонном тоне возразила врач. — Только в больнице, в условиях стационара. Сейчас позвоню, чтобы подготовили место.
Страуткалн взялась за телефонную трубку.
—
Одну минутку! — задержал ее руку Робежниек. — По-моему, мне уже лучше.
Глаза Майги Страуткалн лукаво заискрились.
—
Вот видите. А ведь многие больные не верят в психотерапию.
—
Я же сказал, что хочу лечиться только у вас.
—__ Пришли к этому решению еще тогда, в зале суда?
Робежниек рассмеялся.
—
Стало быть, узнали?
—
Как только появились на пороге. У меня хорошая зрительная память. А минутой позже я убедилась в вашем незаурядном здоровье.
—
Выходит, разыграли меня?
—
Да нет, отчего же. Просто теперь мы квиты.
Робежниек был восхищен.
—
Вы изумительны!
—
И вы пришли только ради этого сообщения?
Адвокат встал.
—
Вопрос по существу. Кабинет врача неподходящее место для частных бесед. Прием ведь уже окончен. У входа стоит моя машина. Разрешите…
—
С работы я предпочитаю ходить пешком. Прогулка на свежем воздухе — надежная защита от микробов и инфекций.
—
С удовольствием составил бы компанию, если не возражаете. Только сомневаюсь, что хождение по пыльным улицам отвечает требованиям гигиены. У меня другое предложение. Поедемте на взморье. Вы когда-нибудь гуляли по пляжу в мае месяце?
Страуткалн сняла халат.
—
Соблазнительное предложение. Только…
Она взглянула на часы. Затем неожиданно решилась,
—
Хорошо! Только с одним условием. В семь я должна быть дома.
Робежниек поклонился.
—
Ваше желание будет исполнено. Как говорили раньше: ваша воля для меня закон.
Взморское шоссе, летом обычно переполненное машинами, теперь было пустынным и манящим. Робежниек смело прибавил газу. Стрелка спидометра поползла вверх. Майга опустела боковое стекло.
—
Люблю такую скорость. Мой муж не ездит быстрей шестидесяти.
—
Последовательный человек. Простате, а он ревнив? — поинтересовался адвокат. — Может быть, мне предстоит дуэль?
—
Чепуха, мой муж не так уж глуп, к тому же у него нет никакого повода для ревности.
Позади остался мост через Лиелупе. Дорога пошла сосновым лесом. Вскоре за деревьями замелькали дачки.
У концертного зала в Дзинтари Робежниек остановился и помог своей спутнице выйти из машины.
К пляжу вела асфальтовая дорожка. Порыв ветра метнул в лицо влажный привет моря, пошуршал в кустарнике и затих среди сосен. Солнечные лучи, расшибаясь о синие волны, рассыпали ослепительные искры, и глаза приходилось все время щурить или прикрывать ладонью.
Вокруг не было ни души, если не считать одной парочки в отдалении. Парень, защищая девушку от ветра, прикрыл ее своим плащом и крепко обнимал.
Море шумело и звало. Синие с прозеленью волны, облитые молочно-белой пеной, набегали на песок, но, передумав, медленно возвращались в море. Чайки с вызывающими криками пролетали низко над водой и терялись среди белых гребешков.
—
Как тут хорошо, когда нет людей, — сказала Майга. — Трудно себе представить, что через месяц тут будет толчея, как на рынке. Такое взморье я не люблю.
—
Вы индивидуалистка, — засмеялся Робежниек. — Избегаете людей.
—
Ничего подобного. Людей я люблю. Но иногда они меня утомляют, и тогда хочется побыть одной.
Под ногами похрустывали мелкие белые ракушки.
—
Давайте будем откровенны, — после паузы, как-то особенно неожиданно
Вы читаете Приключения 1972—1973
