—…отправил старуху на тот свет? Ну и что? Один лезет зимой купаться в проруби…
—
Другой кидается с пятого этажа от несчастной любви, — с мрачной иронией подхватил Дзенис.
—
Вот именно. А этой девчонке захотелось посидеть за шведскими гардинами. Ну и пусть сидит себе на здоровье. Не знал, что так печетесь о спасении душ заблудших овечек.
—
Нет, нет, я не намерен вторгаться в сферу вашей деятельности.
—
Что вы хотите этим сказать? Уж не то ли, что адвокат Робежниек перед лицом суда норовит отмыть добела черного кобеля?
—
Не перед судом, а перед публикой. Ведь это вам выгодно: растет клиентура, а с ней и доходы.
Не отрывая взгляда от дороги, Робежниек ловко закурил сигарету и ухмыльнулся.
—
Что поделаешь? Сэ ля ви, как говорят французы. Такова жизнь.
—
Н-да, как видно, у нас с вами взгляды на нее весьма различаются.
Адвокат вздохнул с деланной досадой.
—
В этом-то и вся беда, дорогой коллега. Разумеется, ваша беда. Жизнь отпущена человеку единожды, и желательно прожить ее с комфортом. Разве я не прав?
—
Признаться, я об этом не задумывался.
—
Чепуха! О хорошей жизни мечтают даже распоследние дураки. Только не каждому по уму устроить ее для себя. Иной уже в двадцать лет норовит просунуть глупую башку в хомут супружества и весь век влачит семейную колымагу. А то и похуже — разводы, матери- одиночки, брошенные дети, папаши-алиментщики… Бр-р-р!
—
Вы убежденный холостяк?
—
Упаси боже! Я за семью. Только в разумной дозировке. — Робежниек проводил долгим взглядом девушку в ярко-красном брючном костюме, прогуливавшуюся по аллее. — Придет время, и я брошу якорь в тихой гавани супружества. Не хочу одинокой старости. А пока что стараюсь жить полноценной жизнью. Скажите, Дзенис, вы когда-нибудь проводили отпуск в Сочи или в Ялте?
—
Нет. Летом мы, как правило, отдыхаем в палаточном городке на Гауе.
—
Это прекрасно. Но, дорогой мой, неужели так вам никогда и не хотелось отведать плодов цивилизации двадцатого века?
—
В каком смысле? — не без ехидства улыбнулся Дзенис. — Для меня, например, самая большая радость — это провести свободное время с женой и детьми.
Робежниек усмехнулся, но промолчал.
Машина катилась под сенью вековых деревьев бульвара Падомыо. На обширных газонах садовники высаживали цветочную рассаду.
— Сколько вам лет, Ивар? — неожиданно спросил Дзенис. — Тридцать или даже того меньше?
—
Давайте, давайте, Дзенис, продолжайте. Обожаю лекции о моральном облике молодежи…
Я имел в виду другое, — перебил его Дзенис. — Вы помните дело Скалберга? Сколько энергии вы в него вложили, сколько бессонных ночей оно вам стоило! Мне тогда понравился молодой и способный адвокат Робежниек, с таким азартом исполнявший свой долг юриста и гражданина. Вы доказали невиновность Скалберга и предотвратили чудовищную судебную ошибку. Какие чувства вы испытывали после заседания суда, когда его освободили из заключения?
Робежниек усмехнулся и стал притормаживать — впереди, на перекрестке у драматического театра, зеленый огонек светофора помигал и сменился желтым.
—
Вас интересуют мои тогдашние чувства? Наивный вопрос. Почувствовал приятный хруст банкнотов в кармане.
—
Ну знаете ли! — возмутился не на шутку Дзенис. — Не притворяйтесь худшим, чем вы есть на самом деле.
—
По-моему, лучше уж так, чем наоборот. Или вам больше по душе негодяи, прикидывающиеся святошами?
Помощник прокурора хмуро смотрел вперед и на провокационный вопрос ответил не сразу.
—
Знаете, Ивар, очевидно, вы избрали для себя верный путь в жизни. Вы прирожденный адвокат.
—
Благодарю за комплимент.
—
Серьезно. Вы одаренный человек. Зато из вас никогда не вышел бы следователь или оперативный работник.
Робежниек сдвинул к переносице брови и спросил неожиданно серьезно:
—
Вы убеждены в этом?
Дзенис осекся.
—
Стоп! Вот я и приехал. Мне надо забежать за дочкой в детсад. Спасибо, Ивар.
Робежниек резко затормозил. На его лице была не свойственная ему серьезность.
—
Как говорится, зуб за зуб. Я тоже буду откровенен. — Робежниек достал сигарету, закурил и выключил двигатель. — Я ваш характер знаю, Дзенис. Чего бы вам ни стоило, вы добьетесь доследования по делу Саукум. А раз так, то вникните получше в заключение экспертизы. Похоже, вы оставили без внимания немаловажное обстоятельство: смертельные удары были нанесены Лоренц по правому виску. Уж не был ли убийца левшой? Зента Саукум не левша. Я это проверил.
Помощник прокурора открыл было дверцу машины, но снова захлопнул.
—
Чувствую, что становлюсь вашим должником. Не понимаю только, почему в суде…
В Робежниеке вновь заговорил давешний циник.
—
Угождал своим клиентам. Саукум очень желала, чтобы ей вынесли обвинительный приговор. Вы разве этого не заметили?
—
Отказываюсь вас понимать, Робежниек.
Дзенис вышел из машины.
—
Вы многого не понимаете, уважаемый коллега. И не замечаете. Вы обратили внимание на свидетеля Майгу Страуткалн? На редкость привлекательная женщина, должен вам сказать…
И, помахав Дзенису рукой, Робежниек резко дал газ. Машина набрала скорость и скрылась за углом.
В тот вечер Роберту Дзенису долго не удавалось заснуть. Тихонько, не зажигая света, чтобы не разбудить Зигриду, он выскользнул в коридор. Заглянул в смежную комнату. Марите сладко посапывала в обнимку со своим любимым медвежонком. Ольгерт беспокойно метался во сне и что-то бормотал. Роберт укрыл сынишку, вышел на балкон.
Легкий ветерок овевал лицо, шею, забирался под пижаму и приятно ласкал тело.
Дзенис задумчиво смотрел на темное небо и вспоминал другую майскую ночь, увы, давно минувшую. Студенту Роберту Дзенису тогда тоже не спалось. В точности, как сегодня, он стоял в общежитии у распахнутого окна, и в голове беспорядочно роились мысли.
Вы читаете Приключения 1972—1973
