Лейтенант Орловский, высокий блондин лет двадцати семи, посадил приданный конвой на весельную лодку и, сверяясь с картой, направил суденышко вдоль оконечности полуострова Камышевана, затем дал команду повернуть к устью речки Кизилагачки. Высадившись на берег, пешком зашагали по скудной равнине. На второй день добрались до Сальян. У Дикуна не оказалось в команде ни одного прежнего близкого земляка. Но он сильно не расстраивался: все равно — свои хлопцы, только из других куреней.

— Что умеешь делать? — спросил его новый командир.

— Любую солдатскую работу.

— Вот это как раз то, что нужно.

В составе конвоя Федор обошел окрестности Сальян, ознакомился с самим селением, где обитало совсем немного жителей. Располагался здесь уже и небольшой русский воинский гарнизон, в подкрепление которому и мыслилось придать две — три сотни черноморских казаков. Местность тут ровная, никаких выдающихся высот не обнаружилось. Орловский глазомерно выбрал точку закладки батареи, произвел разметку ее контуров и приказал:

— Начинайте копать орудийные дворики. Подойдут еще казаки — они займутся рвами и установкой рогаток.

Спустя несколько дней в Сальяны прибыл контингент черноморцев. В целом теперь их тут собралось около 250 человек. Под присмотром офицеров — артиллеристов пятиорудийная батарея строилась по всем правилам табельной фортификации. Уже с утра начиналась изнуряющая жара, но редко кто из казаков жаловался на непосильный труд. Начальство обещало достойно его вознаградить в натуральном и денежном довольствии.

— Оборудуйте быстрее позицию, — неоднократно заверял воинов наезжавший сюда вертлявый, горбоносый майор Панчулидзев, ведавший продовольственными и вещевыми магазинами гарнизона, — и экспедиционная казна воздаст вам по заслугам.

Но вот уже пушки привезли и установили, канониры заняли при них штатные должности, а с первостроителями батареи никто и не собирался рассчитываться. Тут уж и Федор Дикун не выдержал:

— Брехуны несчастные, — выругался он. — Слово дают, а выполнять его не хотят.

Накладки и сложности наблюдались не только в Саль- янах. Посетивший лагерь черноморцев на острове Сары в десяти верстах от Ленкорани контр — адмирал Федоров вынес отсюда удручающее впечатление. В тот день, 6 августа, он издал приказ о немедленной смене места его расположения.

Остров Сары вытянулся к берегу полуострова Камы- шеван в форме большого головастика, примерно на десять верст. Хвост его был обращен в открытое море, а голова — к Камышевану и узкому заливу, до конца не защищенному от проникновения персидских налетчиков. Верхняя его часть, где сосредоточились казаки, сплошь представляла собой болото, в испарениях которого гнездились мириады болезнетворных миазмов. Люди слабели, участились случаи смерти. А лекарское дело находилось в крайне неудовлетворительном состоянии.

В начале августа командование десантной группы войск на острове Сары снарядило в глубокий поиск и боевую разведку к неприятельским материковым Зензелинским берегам полубот «Орел», боты «Сокол» и «Летучий» с командой казаков в числе пятидесяти человек во главе с сыном бригадира Головатого, капитаном Александром Го-

ловатым. В ответственный рейд ему в помощники выделялись есаулы четвертой и пятой сотен Моисей Рева и Григорий Жвачка.

Личный состав моряков находился под командованием капитана Федора Аклекчеева. Подчиненные ему лейтенанты Сухов, Алферов, Епанчин, Свитин получили приказ быть не просто судоводителями, а составителями лоций и картографами в незнакомых квадратах Каспия. Им предстояло измерить глубины Зензелинского залива, его бухт, нанести на карту очертания Камышеванского полуострова и района Ленкорани, где, по сведениям, находилось немало али — мохаммедханских головорезов. Данными лейтенантов вскоре воспользовался генерал — адъютант Федор Есипов для составления плана прилегающих местностей.

Десантирование на зензелинский берег проходило при ожесточенном сопротивлении персов. По черноморцам они ударили орудийными и ружейными залпами.

— Канонирам! Огонь по противнику! — раздались команды на всех трех судах.

Черноморцы не только не остались в долгу перед неприятелем, но и тут же с лихвой отплатили ему за внезапный, хотя и беспорядочный обстрел флотилии.

В ходе операции случилось так, что вставшие на якоря в Зензелинском заливе суда с черноморцами стали окружать персидские фелюги с поднятыми красными флагами — знаками войны. Они приближались нагло, под прикрытием огня пытались перерубить якорные канаты с тем, чтобы приливной волной разбило суда о камни и выбросило на берег, а затем уж расправиться с остатками команд.

С неприятельских фелюг неслись ругательства и угрозы. Есаул Рева скомандовал одному из принятых на борт беженцев — местных армян, владевшему персидским языком:

— Крикни им, чтобы убирались подобру — поздорову. Якорные канаты порубить не дадим, вступим в решительное сражение.

Не помогло. Противник лез напролом. Тогда казаки, одолжив красные пояса у своих спасенных армян, замахали ими в знак вступления в бой.

С кормы, с носа судна они повели прицельный огонь, имея на каждое ружье по сто патронов. У персов тут же было выбито восемь командных чинов.

Убедившись в бесперспективности своего предприятия, неприятельский отряд пришел «в робость и замешательство». Отстреливаясь из?за бортов своих киржим, пер- сиане усиленно гребли к берегу, а затем поспешно прятали лодки в укрытия за песчаной косой.

Черноморцам достались трофеи — лодки, одежда, мануфактура, деньги. Лейтенант Иван Сухов даже наградил лихих казаков и матросов трофейным одеянием.

Особенно отличились в бою казаки Брюховецкого, Дядьковского, Корсунского и Медведовского куреней Игнат Сова, Григорий Орды, Михаил Минько, Андрей Щербина, Иван Павленко, Иван Савченко, Логвин Сопельник, Алексей Недавний, Ефим Низкий, Кондрат Белый.

Предводитель похода Антон Головатый в рапорте кошевому Чепеге лестно отозвался об удачной операции, заявив: «из сего справедливо сказать можно, что казацкая слава не загинула».

О двухнедельном разведывательном поиске и драматических стычках с передовыми персидскими отрядами Федору Дикуну рассказал уже в сентябре его земляк, сотник первой сотни Игнат Кравец при их встрече на острове Сары, куда Федор прибыл по заданию лейтенанта Орловского за оптическими приборами для батарейных офицеров.

С тех пор, как бравый сотник четыре года назад преподал Дикуну первые уроки воинской службы на плацу в Слободзее, он заметно погрузнел, на лице морщин прибавилось. Но оставался Игнат все тем же неунывающим и ловким на словцо, коммуникабельным дядькой.

— Наши поисковики в Зензелях, — охотно повествовал он о недавних событиях, — здорово проучили нехристей. К примеру, команда есаула Жвачки картечью запустила так, что многие персидские стрелки, сидевшие на прибрежных деревьях, посваливались с них наземь, как переспелые груши. Потом защитники берега позорно бежали с поля боя.

— Ну а вы не бывали в поиске?

— Не довелось. Зато сейчас получил задание строить батарею вблизи Ленкорани. А там где?то рядом рыскают банды Ага — Мохаммед — хана. Оттого и Талышинский правитель Мустафа — хан дрожит от страха. И нам ему хочется помочь, и Коджара боится.

Для транспортировки артиллерии в район Ленкорани

черноморцы уговорили хана выделить нужное поголовье тягла — лошадей и волов. Чтобы дело не сорвалось, вынуждены были взять в заложники одного из его близких родственников. Правитель не подвел. Выделял он киржи- мы для морских перевозок грузов с острова Сары и Саль- ян на Камышеванский полуостров. Когда же ему привалила щедрая оплата за оказанную услугу, он прямо?таки не знал пределов благодарности командованию регулярных и черноморских десантных войск, которым ставилась задача истребить «агамохаммедханскую сволочь» и рассеять в «соседственной Гиляни смутное влияние врага». Только за краткий фрахт морских судов подданных хана ставка Головатого уплатила 1886 рублей 40 копеек, или — 673 рубля серебром. Удивленный и польщенный хан заявил своим чиновникам: