— Я не ожидала вас увидеть, — сказала она. — У вас в конторе сказали, что вы ничего толком не можете сделать.

— А, ну они там не знают того, что знаем мы. В каких вы отношениях с Билли Харроу?

— С Билли? Ни в каких. Вот с Леоном я в отношениях.

— С Леоном?

— Я же говорила.

— Мне вы ничего не говорили, мисс Тилли.

— Я рассказывала в участке. Он мой любовник.

Коллингсвуд выкатила глаза и помотала головой, Ла-ди-мать-вашу-да. Она щелкала пальцами, словно адресуясь к животному, и подбородком указывала в сторону других комнат.

— И вы ничего не слышали от Леона с тех пор, как он отправился к Билли? — спросил Бэрон.

— Я даже не знала наверняка, куда он ушел. Как это вы пришли так быстро? Я имею в виду, в участке сказали, чтобы я не ждала… — Мардж открыла рот во внезапном зеро ужаса. — Боже, вы что, его нашли?..

— Нет-нет, — сказал Бэрон. — Ничего подобного. Просто это замысловатый сюжет. Вообще-то мы с Коллингсвуд не занимаемся пропавшими. Мы из другого подразделения. Но нас насторожила ваша проблема, поскольку она может иметь отношение к нашему делу.

Мардж уставилась на него.

— …К делу о спруте? Так вот что вы расследуете?

— Ч-ч-черт! — сказала Коллингсвуд. — Так я и знала. Вот ублюдок!

— Ну-ну. — Бэрон слегка приподнял брови. — Да. Нас, типа, интересовало, сумеет ли Билли не разболтать.

— Нет, но каков, а, босс. Не понимает, что творит, а вот поди ж ты. Пошевеливайся, ты.

Последнее, насколько могла судить Мардж, не было обращено ни к кому.

— Нам бы очень хотелось, чтобы все, сказанное Леоном, вы держали при себе, мисс Тилли.

— Вы думаете, это имеет отношение к пропаже Леона? — недоверчиво спросила Мардж. — И Билли? Где они, по-вашему?

— Что ж, именно это мы и выясняем, — сказал Бэрон. — Будьте уверены, мы вам сообщим, как только узнаем что-нибудь. Много ли Билли говорил о спруте? Видел ли Леон этого спрута? Часто ли ходил в музей?

— Что? Нет, вовсе нет. То есть, по-моему, однажды видел. Но не сильно заинтересовался.

— Он вам рассказывал о нем?

— Леон? То есть об исчезновении спрута? Он думал, что это страшно весело. Нет, он понимал, конечно, что для Билли это очень важно. Но это же так занятно, понимаете? Леон не мог не поднять Билли на смех. Я даже не была полностью уверена, разыгрывает нас Билли или нет, понимаете?

— Вот уж нет, — отрезала Коллингсвуд.

— С чего вы решили, что он может выдумывать? — спросил Бэрон.

— Ну, в новостях же ничего не было.

— Не было, — подтвердил Бэрон. — Но тут есть одна история. О запрете разглашать информацию. Хотя вы об этом, как видно, понятия не имеете.

Он улыбнулся.

— Все равно не похоже, чтобы Леон в это поверил. Он просто… смеялся над этим до слез. И прислал мне какую-то шутку, прямо перед тем как…

— Ну да, — заметила Коллингсвуд. — Животики надорвешь.

— Ладно, — сказала Мардж. — Кто-то спер гигантского спрута. Ладно.

— Что вы можете рассказать нам о Билли? — спросил Бэрон. — Что вы о нем думаете?

— О Билли? Не знаю. Нормальный парень. Я мало с ним знакома. Он друг Леона. Почему вы спрашиваете?

Бэрон глянул на Коллингсвуд. Та помотала головой и дернула за поводок.

— Никаких сосисок, — проговорила она. — Ой, прости, Весельчак.

— Что происходит? — забеспокоилась Мардж.

— Мы просто проводим расследование, мисс Тилли, — объяснил Бэрон.

— А мне… надо ли мне готовиться к худшему?

— Вряд ли. А, Кэт?

— He-а, — отозвалась Коллингсвуд, набирая эсэмэс.

— Знаете, чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это не наша область. На вашем месте я бы не беспокоился.

— Да, — согласилась Коллингсвуд, все еще тыча пальцем в кнопки. — Не-а.

— Мы обязательно дадим вам знать, если все окажется наоборот. Но это, должен сказать, сомнительно. Большое спасибо.

Бэрон кивнул и коснулся указательным пальцем козырька воображаемой фуражки: всего, мол, доброго.

— Эй, что такое? — окликнула их Мардж. — Это все? — (Коллингсвуд уже была у двери, задрав края своего воротника на манер денди. Она подмигнула Мардж.) — Что случилось? Вы уходите? Что творится?

— Будьте уверены, мы камня на камне не оставим, разыскивая того типа и как-там-его, — сказала ей Коллингсвуд.

Мардж задохнулась от возмущения.

— Хватит, Кэт, — сказал Бэрон, покачал головой и выкатил глаза на Мардж, словно утомленный отец. — Мисс Тилли, как только возникнут соображения насчет этого дела, мы немедленно свяжемся с вами.

— Вы слышали, что она сказала?

— Кэт, ступайте и подождите в машине — велел Бэрон. — Слышал, мисс Тилли, слышал. И приношу свои извинения.

— Я хочу подать жалобу.

Мардж трясло. Она сжимала и разжимала кулаки.

— Разумеется. Вы имеете на это полное право. Понимаете, Коллингсвуд свойствен мрачный юмор. Она отличный полицейский и таким образом спасается от ежедневного психологического шока. Это ни в коей мере ее не оправдывает, согласен с вами. Так что давайте, может быть, это ее остепенит. — Он помедлил на выходе, держась рукой за косяк. — Я дам понять, что крайне в ней разочарован.

— Подождите. Вы не можете вот так взять и уйти. Как я с вами свяжусь, если что?..

— В вашем участке вам дали телефон для связи, верно? — сказал Бэрон. — Вот по нему и звоните. Всю информацию передадут нам.

— Что за черт? Не можете вы вдруг… — Но дверь уже закрывалась, и, хотя Мардж кричала, требуя все объяснить, за полицейскими она не последовала. Она стояла, прислонившись к двери, пока рыдания не отступили от горла. — Что же это за хрень? — вслух спросила она у самой себя.

Что это было? Приговор, причем дурной. Подозрение, причем редкого рода: неверное.

— Ни хрена, — сказала Коллингсвуд и закурила сигарету. Легкий зимний ветерок уносил дым. — Ни черта она не знает.

— Согласен.

— И все это дерьмо не имеет к ней никакого отношения. Здесь мы ничего не добьемся.

— Согласен.

— В квартире и возле нее — ни следа магической херни. Не то что у Билли.

Уж там-то, несомненно, побывал кто-то, чья душа (или души) была насквозь пропитана черной магией. У Билли несчастная бестелесная животинка вертелась, выла и скулила так громко, что даже Бэрон слышал.

— Знаете, сейчас происходит мало чего такого, — сказала Коллингсвуд. — При том, что все до потери пульса боятся НТС[27]. Если бы остались следы, они бы проявились. Вы видели моего поросенка. — Она встряхнула поводком. — Ну, то есть я знаю, что не видели, но понимаете, о