Когда посланец коммерсантов показался в дверях, граф вежливо поднялся и тщательно осмотрел кабинет, словно ища взглядом трость или шляпу.

— Что-нибудь забыли? — с удивлённым видом спросил он.

— Нет, сеньор, — ответил посетитель. — Я вернулся, чтобы добавить несколько слов к тому, о чём мы только что беседовали с вами.

— Хорошо. Прошу присесть,

И они заговорили вполголоса, покачивая головой, размахивая руками и улыбаясь, а па прощанье ласково похлопали друг друга по спине.

— Вы — сущие пройдохи, — смеясь, заметил граф.

— А сеньор граф, простите за откровенность, редкий выжига, — подхватил коммерсант.

Когда посланец присоединился к приятелям, ожидавшим его внизу, дон Ковео позвал:

— Секретарь!

Тот не замедлил появиться.

— Ох, дон Матео! — воскликнул граф, хватаясь за голову. — Ну и народ! Ни одного порядочного человека!

Дон Матео выслушал начальника, не разжимая губ. затем повернулся и вышел, повторяя вполголоса:

— Да, пи одного порядочного человека!

В тот вечер по улице О’Рейли под руку, словно два закадычных друга-одногодка, шли дон Матео и граф, лелеявший самые радужные надежды. Оба шествовали по-праздничному расфранчённые, надменные, чванные, гордые тем, что идут рядом друг с другом, и глубоко убеждённые в том, что они по меньшей мере фута на три выше всех, кто попадается им навстречу.

Всякий раз, когда на мостовой раздавался гулкий размеренный цокот, производимый копытами великолепных лошадей и столь отличный от беспорядочного и немощного стука копыт наёмных извозчичьих кляч, ученик и учитель быстро поворачивали головы, улыбались, останавливались на тротуаре и рассматривали лица людей, сидевших в экипажах.

Графу казалось, что в каждом из них должна была ехать красавица, столь расхваленная доном Матео. Однако секретарь, как только экипаж обгонял их, неизменно говорил:

— Нет, и здесь её нет.

Терпение графа было на исходе, он то и дело скрипел зубами и негромко чертыхался: ведь они уже по меньшей мере раза три прошлись взад и вперёд по злополучной улице.

Вконец усталые (особенно сеньор граф, привыкший избавляться от затруднений, не затрачивая на это никаких усилий), они решили пройтись по скверам. И тут среди гуляющих дон Матео заметил, причём настолько неожиданно, что он сперва не поверил своим глазам, молодую красавицу, которая заставила их три раза подряд измерить шагами улицу О’Рейли.

Дон Матео остановился в центре небольшого сквера подле статуи Нептуна, возвышавшегося на высоком мраморном пьедестале среди крохотного пыльного и пустого бассейна, где резвились детишки.

— Дорогой ученик… — вполголоса начал дон Матео, указывая на девушку.

— Да, лакомый кусочек, — недовольным тоном прервал его граф. — А та, которую мы ищем, всё не появляется?

— Как не появляется? Я же говорю тебе, что это она и есть.

Решив, что дон Матео подшучивает над ним, граф злобно уставился на него.

— Не понимаю, что с тобой, дорогой ученик.

— Ещё меньше я понимаю вас, дон Матео.

Оба помолчали, весьма недовольные друг другом и не зная, что сказать. Дон Матео заговорил первым:

— Мы потеряли из виду девушку и не заметили, куда она пошла, — вот единственный результат нашего спора.

— А что нам до этой девушки?

— Как что? Мы нарочно пришли сюда искать её, и нам нет до неё дела? Не знай я тебя со школьных лет, я усомнился бы в твоих талантах, как и каждый на моём месте! — проворчал дон Матео, пожимая плечами.

— А вы не шутите? Это именно та девушка?

— Конечно! Разве могу я спутать её с какой-нибудь другой! Да, это она, именно она: её прекрасные глаза, прелестные руки, гибкая талия, губы, изогнутые в презрительной улыбке. Здесь, на песке, ещё видны следы её маленьких ножек.

Слова и жесты, которыми сопровождал их дон Матео, несмотря на всю его респектабельность и серьёзность, убедили графа в том, что промелькнувшая красавица была именно той, кого они искали. Но разве дон Матео не говорил ему, что она богата и разъезжает в роскошном экипаже?

— О чём ты задумался? — спросил дон Матео.

Граф очнулся:

— А где же её экипаж?

Отставной латинист ответил такой язвительной улыбкой, что дон Ковео невольно смутился.

В эту минуту из-за кустов вновь появилась прекрасная девушка, опиравшаяся на руку пожилого господина, видимо, её отца. По крайней мере, так утверждал дон Матео. Фонари, окружавшие памятник, ярко осветили лицо этого поистине прелестнейшего создания.

Граф шагнул в сторону, галантно уступив ей дорогу, но, как настойчиво он ни пытался привлечь внимание незнакомки, она не удостоила его даже самого беглого взгляда.

Детишки, такие маленькие, что головки их едва виднелись из-за краёв пустого бассейна, играли по- прежнему. Няни, присматривавшие за детьми и убеждённые в том, что малышам самим не выбраться наружу, болтали в своё удовольствие. Дон Матео замер на месте. Граф жадным взглядом следил за грациозными движениями удалявшейся девушки.

Окружённый покорными дельфинами Нептун, небрежно перекинув мантию через плечо, левую руку положив на бедро, а правой держа трезубец, казалось, не без удовольствия наблюдал за различными сценами, которые разыгрывались у его мраморного пьедестала.

Но отходя от фонтана, дон Матео и его спутник провожали взглядом юную красавицу: она удалялась по одной из четырёх улочек, сходившихся к скверу. На этот раз контуры её безупречной фигуры ясно вырисовывались вдалеке на тёмном фоне, образованном развалинами стены и пустырём, па месте которого когда-то тянулись рвы.

Граф был вне себя от восторга: девушка действительно отличалась редкой красотой. Он хватался за сердце и ловил ртом воздух, он чуть не задохнулся от восхищения. С глубоким уважением взглянув на своего учителя, он стиснул ему руку и воскликнул:

— Дон Матео, вы настоящий мужчина!..

— Согласен, но не жмите так сильно, — недовольно отозвался дон Матео, ощущая боль в руке.

— Что же мы стоим как истуканы? Пошли за ними, — воскликнул граф и, не ожидая согласия своего добрейшего секретаря, поспешил вслед красавице и сопровождавшему её господину.

Дон Матео с превеликой охотой отказался бы от роли, которую навязал ему граф. Каждый раз, когда девушка, прогуливаясь, проходила мимо двух новоиспечённых покорителей женских сердец, граф делал дону Матео выразительные знаки; притворялся, будто шепчет ему что-то на ухо. хотя на самом деле не говорил ничего; улыбался, покручивал усики большим и указательным пальцами; играл огромным брелоком, висевшим на цепочке от часов, делал самые соблазнительные жесты и принимал самые изящные