«береттами» и, конечно же, ножны с катаной. Всадницы, сопровождавшие Карину, не могли позволить себе бросить такую груду вооружения. Особенное восхищение среди девушек, конечно же, вызвал самурайский меч. Вечером после возвращения они целый час восторженно разглядывали катану, бережно передавая ее из рук в руки. Карина тоже успела по достоинству оценить остроту лезвия и легкость непривычного оружия, но осталась при мнении, что ее сабля ничем не хуже, а может, в чем-то и превосходит оружие рейдера.
Остановившись прямо напротив дома, Карина обнажила свою саблю. С тихим свистом рассекая воздух, лезвие выскочило из ножен. Данил невольно залюбовался начищенным до зеркального блеска клинком девушки и вытащил из ножен катану, правда, со значительно меньшим эффектом.
– Ну что, начали? – В глазах Карины играли озорные огоньки.
Данил кивнул. Движение рейдера послужило девушке сигналом к атаке. Сделав шаг вперед, Амазонка изогнулась в молниеносном выпаде. Данил, сделав полшага в сторону, парировал удар и атаковал сам. Металл зазвенел, наполняя окрестности злой песней сабельной схватки. Люди, высыпавшие на улицу, с изумлением наблюдали за двумя фехтовальщиками.
Значительного перевеса не было ни у одной из сторон. Девушка, более быстрая и агрессивная, атаковала противника, пытаясь пробить его оборону с неистовством дикой кошки. Не имея классической техники и применяя свое искусство в основном против нежити, Карина рубила воздух быстрыми размашистыми движениями. Данил же, наоборот, хоть и был менее опытным фехтовальщиком, учился у настоящего мастера этого дела. И поэтому, несмотря на то, что движения его были более медлительны, он с легкостью отбивал хаотичные атаки Амазонки и даже иногда переходил в контрнаступление, вынуждая Карину использовать свою скорость и гибкость на грани возможности. Амазонка с большим трудом уворачивалась от нечастых и в то же время совершенно неожиданных для нее ударов. Столпившиеся вокруг уже вовсю скандировали, свистели и улюлюкали, подбадривая противников.
Наконец, увернувшись от очередного выпада рейдера, Карина изловчилась и сумела пробить защиту. Острие ее сабли уперлось Данилу в горло чуть выше кадыка. Губы девушки растянулись в довольной улыбке. Она с чувством превосходства глянула в лицо сопернику. Рейдер, приподняв подбородок и отстраняясь от острия сабли, смотрел на нее, не скрывая ответной улыбки. Глаза его были направлены куда-то вниз. Проследив за его взглядом, Карина опустила голову вниз и с удивлением обнаружила, что катана, направленная ей прямо в живот, застыла на расстоянии миллиметра от ее кожаной куртки.
– Ну что, ничья? – спросил Данил.
Карина коротко кивнула. Выяснять, кто из них лучший в фехтовании, ей уже расхотелось.
Разгоряченные жаркой схваткой молодые люди под громкие аплодисменты толпы спрятали оружие в ножны.
– Айда купаться, – предложила Карина.
– На сей раз кто быстрее плавает? – весело парировал Данил.
– Нет, кто быстрее бегает, – и Амазонка, смеясь на ходу, резво понеслась в сторону реки.
Как Данил ни пытался поднажать, догнать девушку ему так и не удалось. Легкий и быстрый ее бег можно было сравнить с грациозными движениями степной лани. Данил же с пыхтением и топотом смотрелся по сравнению с амазонкой неуклюжим.
Добравшись первой до реки, Карина, на ходу сбросив оружие, с ходу бросилась в теплую, неспешно текущую воду, подняв тучу брызг. Девушка, отталкиваясь быстрыми гребками, поплыла в сторону противоположного берега. Данил так же, не раздеваясь, нырнул в реку. С грацией истинного жителя морского побережья рейдер рыбкой вошел в воду и всего за пару десятков размеренных гребков догнал начинающую уже задыхаться с непривычки Карину. Обгонять девушку он не стал, а поплыл рядом с ней, любуясь ее блестящим от воды лицом. Впервые Данил чувствовал себя влюбленным. Те девушки, с которыми он пытался встречаться или просто общался там, в городе, померкли, как старые фотографии. Карина, яркая и живая, казалась рейдеру воплощением девичьей красоты.
Поймав жадный восторженный взгляд Данила, Карина смутилась. Та самая симпатия, которую она испытала на берегу моря, глядя в лицо тогда еще незнакомого парня, крепла с каждой минутой, грозя перейти в первые робкие чувства. Как бы боясь вспугнуть и нарушить намек на устанавливающиеся между ними отношения, молодые люди практически отвернулись друг от друга. Данил ушел в глубокий и долгий нырок, а Карина, перевернувшись на спину, начала дрейфовать в сторону берега.
Из воды они выбирались в неловком молчании. Смутное время лишило их обоих спокойной юности. Проведшие в боях и невзгодах последние пару лет, они тянулись друг к другу и в то же время не знали, с чего начать и как заговорить.
– Карина, а я знаю, что ты делаешь намного лучше меня, – неожиданно с весельем в голосе произнес Данил.
– Что? – Амазонка озорно прищурилась.
– Я совершенно не умею ездить верхом, – признался рейдер, – но готов попробовать, если ты согласишься быть моим учителем.
– А не пожалеешь, что напросился?
Впоследствии, во время обучения, у Данила не раз закрадывались подозрения, что напросился он зря. Карина была строгим учителем. Рейдер, до этого ни разу не сидевший в седле, первую неделю не мог дождаться того счастливого момента, когда можно будет закончить тренировки и рухнуть на кровать. Но благодаря своему врожденному упорству, а также из чувства гордости, не позволявшего ему показаться в глазах Карины слабаком, Данил все же справился. К середине второй недели он уже сносно мог держаться в седле, а к ее окончанию даже рискнул отправиться с отрядом Карины в недалекое патрулирование. И с достоинством сумел преодолеть добрых тридцать километров. Карина, видя, какие успехи делает ее подопечный, искренне радовалась.
Данил с Кариной проводили вместе почти все вечера в течение двухнедельного пребывания рейдера в стойбище. По вечерам они выезжали из поселка на небольшие конные прогулки. И если сначала Карина проводила эти выезды в сугубо учебно-тренировочных целях, то потом они просто вошли в привычку. Чувство взаимной симпатии молодых людей все это время росло и ширилось, но момент открытого проявления этих чувств все не наставал. И все чаще опять возникало между ними то самое неловкое молчание, подобное охватившему их в первый раз у реки.
В тот последний спокойный вечер заминка в разговоре возникла почти в самом начале разговора. Карина рассказывала молодому рейдеру о героической гибели Мергена. Данила понимал, что та теплота, с которой Амазонка рассказывала о боевом товарище, брала свои истоки из воинского братства и личного подвига сотника. Но забывшись, подзуживаемый чувством непонятной и бессмысленной ревности к погибшему воину, Данил, перебив Карину, неожиданно спросил:
– Скажи, он был твоим парнем?
Карина вспыхнула подобно степному пожару. Злость и обида за боевого товарища, а также боль о его утрате комком подступили к горлу.
– Да хоть бы и был, – сквозь зубы процедила Карина.
Осознав свою ошибку, Данил попытался как-то сгладить ситуацию. Рассыпавшись в неуклюжих извинениях, он искренне раскаивался за неосторожно брошенную фразу.
Карина приняла его извинения, но тем не менее продолжала отмалчиваться.
Так они и ехали в полном молчании. Поглощенный внутренними мучениями и проклиная себя за несдержанный язык, Данил вдруг с особой ясностью осознал, насколько дорога стала для него эта смуглая голубоглазая девушка. И осознав это, он испугался возможности вот так просто навсегда ее потерять. Слова, на которые он не мог решиться на протяжении целой недели, сами стали вырываться из его уст.
– Карина, я давно тебе хотел сказать…
Девушка, почувствовав особенные интонации в голосе рейдера, повернула голову и посмотрела прямо ему в глаза.
Утонув в бездне ее небесно-голубых глаз, Данил на секунду сбился.
Карина приоткрыла чуть-чуть губы, замерев в предвкушении продолжения фразы.
В этот момент тягучую тишину жаркого летнего вечера внезапно разорвал призывный звук большого сигнального рога.
