схарчили косого. В животе противно забурчало. Чтобы хоть как-нибудь перебить чувство голода, я подогрел себе кружку воды и размочил в ней несколько грибов из оставшейся нетронутой низанки. Импровизированный супчик притупил голод, хотя я отлично понимал, что наесться им невозможно.

Чтобы не изнурять себя бесцельным времяпрепровождением, я решил посвятить время сну. Но перед тем, как завалиться на боковую, мне пришлось выполнить еще одну неприятную работу. А именно, перетащить оба тела поближе к двери, туда, где тепло печки не ускорило бы процесс разложения. Едва сдерживая рвотные позывы, я кое-как справился с этой задачей. Вчера, когда нервы мои были на пределе и инстинкт самосохранения с избытком снабдил мою кровь адреналином, вид мертвых тел не вызывал такого отвращения. Сегодня же мне не хотелось лишний раз видеть эти две груды мяса и костей, не говоря о том, чтобы к ним притрагиваться.

Истратив последние остатки сил, я рухнул на кровать и погрузился в забытье. На этот раз кошмары меня не мучили.

Проснулся я, когда за окном уже стояла полная темнота. В доме опять было холодно. Прогоревшая печь успела остыть. Полежав немного, я решил, что стоит пока поберечь остатки дров. Я остался лежать на кровати с открытыми глазами, бессмысленно таращась в темноту. Через некоторый отрезок времени мне стало вдруг очень жутко. Поскольку тьма в избушке стояла непроглядная и я не мог видеть, что происходит около двери, там, где лежали тела, воображение стало рисовать мне ужасные картины. Мне казалось, что мертвецы медленно подбираются к кровати и в любой момент могут вцепиться в меня. Чтобы рассеять свои страхи, я решился зажечь керосинку, тем более что терпеть волны накатывающего на меня страха я больше не мог. Поднявшись с кровати, я запалил лампу. Тусклый свет озарил комнату. Против ожидания, большого облегчения мне это не принесло. А тут еще, как назло, за окном послышался долгий тоскливый вой. Хоть он и был сильно похож на волчий, я отчетливо понимал, что издают его мертвецы. Повинуясь непонятному порыву, я подскочил к окну, чтобы убедиться в своих подозрениях. Лучше бы я этого не делал. Через замерзшее оконное стекло на меня в упор смотрела пара водянистых мертвячьих глаз. Я рывком отскочил от окна. Сердце стучало с силой парового молота и буквально вырывалось из груди. Потушив лампу, я забился в угол кровати и с головой спрятался под одеяло. Зажимая уши обеими руками, я пытался заглушить этот проклятый вой. Но он все равно пробивался сквозь стены и, наполняя собой избушку, холодил кровь. Я начал напевать какую-то песню, если быть честным, я просто орал без разбору все, что приходило в голову. Как я дожил до утра и не сошел с ума, я сам не представляю. Вой стих только с первыми проблесками солнца. Опустошенный и доведенный до предела кошмарами этой ужасной ночи, я откинулся на подушку и провалился в сон.

Так продолжалось еще несколько ночей подряд. Мозг мой готов был разорваться от свалившегося на него напряжения. Я понимал, что начинаю постепенно терять связь с реальностью. Положение еще усугублял голод, единственная низанка грибов кончилась уже на третий день. К утру седьмого дня я уже был готов сам выйти на улицу, чтобы покончить наконец со своими мучениями. Приходила и другая мысль, пустить себе пулю в голову, но я все медлил. Мне тогда очень хотелось жить.

Наконец, наступила девятая, решающая ночь. Я с внутренней дрожью сидел на уголке кровати и со всевозрастающим страхом ожидал начала душераздирающего воя. Шли минуты, напряжение внутри меня нарастало, но проклятый звук, так беспощадно терзавший мой разум, все не начинался. Через какое-то время я понял, что сегодня по непонятным причинам мне дана передышка. Я все еще не верил в свое счастье и продолжал сидеть в том же положении. Незаметно для себя я задремал. Может, я бы и просидел так всю ночь, скорчившись в неудобной позе, но мне во сне опять начали являться мои родные. Как и в первый раз, сначала появились мать и отец, за ними пошла длинная череда все тех же знакомых мне людей. И когда я уже со страхом предчувствовал, что следующим посетителем должна будет стать Дашенька, внезапно сценарий изменился. Около меня оказалась бабушка Поля.

Я вскочил и бросился к ней, но она жестом приказала мне остановиться. Я замер, ожидая продолжения. Губы ее едва заметно зашевелились, и я с трудом разобрал ее слова, которые донеслись до меня на пределе порога слышимости.

– Прости, Санька, не дождалась я тебя. Теперь ты совсем один на свете остался.

Я был поражен ее словами, но в то же время меня не оставляли мысли о сестренке.

– Бабушка Полина, а как же Дашенька, она тоже умерла?

– Еще нет. Просто она необычный ребенок и в состоянии при жизни посещать чертоги мертвых. – Бабушка сделала длительную паузу. Весь ее вид выражал печаль и скорбь.

– Скоро она присоединится к нам, и она это знает.

Старушка замолчала и печально опустила глаза, и в тот же миг ее образ стал терять четкость и расплываться. И когда силуэт бабы Поли стал практически прозрачным, я разглядел сквозь нее фигурку моей сестренки. Я хотел броситься к ней, но призрак Дашеньки тут же растаял.

Когда я проснулся, моя голова впервые за несколько дней была совершенно ясной. Мысли не путались, а выстраивались ровными рядами, удивляя меня своей четкостью и логичностью.

Я начал рассуждать сам с собой. Мои сны были очень реалистичными, но в принципе это совершенно ничего не значило. Нагрузка, которую за последние недели перенес мой разум, могла дать и не такие побочные явления. Так что переживать по этому поводу всерьез не стоило. В то же время моя тревога по отношению к сестренке сильно возросла. Я начал опасаться, что идея отдать ее под присмотр Митьки была не самой хорошей.

Чтобы развеять свои опасения, мне необходимо было вернуться в деревню. А значит, мне нужно было любой ценой остаться в живых.

Я понимал, что отчаянно нуждаюсь в еде. Еще день-два, и у меня не останется сил даже для того, чтобы встать с постели. Я задумчиво оглядел избушку. Мой взгляд остановился на двух лежащих около дверей телах, покрытых тонким слоем инея. Решение пришло моментально. Моя душевная составляющая, отвечающая за чувства, отчаянно взвыла, но было уже поздно. Моя вторая ипостась, живущая строго по законам логики и необходимости, уже взяла тело под свой полный контроль.

Я встал с кровати и поднял с пола топор. Движения мои были вялыми вследствие истощения, но в то же время выверенными и уверенными. Оттащив тело увечного мертвяка в сторону, я принялся за второго. Несколькими ударами топора я смог отделить от умертвия обе руки. Сменив топор на нож, я принялся срезать с рук тонкие куски мяса. Нарезав достаточно, я нанизал их на тонкий металлический прут, на котором, казалось, еще таким недавним летом неоднократно жарил грибы. Растопив печку, я закрепил прут с мясом над огнем.

Запах жарящегося мяса, улавливаемый моим обонянием, вызывал в моем мозгу противоречивые чувства. С одной стороны, я буквально корчился от отвращения, с другой наслаждался от предвкушения сытной пищи. Через пятнадцать минут все было готово. Я снял с огня прут и тут же, обжигаясь, принялся рвать зубами еще дымящееся мясо. И в тот момент, когда наконец почти все было съедено и моя логичная и практичная часть посчитала, что ее миссия окончена, я наконец в полной мере осознал, что я только что сделал. От отчаяния и отвращения, захлестнувших меня, я потерял сознание.

Очнулся я через несколько часов. Внутренняя полость живота, казалось, пылала. Было настолько больно, что слезы навернулись мне на глаза. Я попытался залить этот нестерпимый жар водой, но стало только хуже. Жар усилился, но при этом меня не тошнило. Так я промаялся почти час.

Обеими руками обхватив свой живот, я раскачивался из стороны в сторону. Несмотря на боль, чувство голода меня почему-то не оставляло. Забывшись на мгновение, я автоматически потянулся к оставшемуся от трапезы куску мяса. Не задумываясь, я кинул его в рот и механически сжевал. Представьте мое удивление, когда огонь, сжигавший меня изнутри, тут же начал стихать. Не веря в свою удачу, я кинулся готовить следующую порцию мяса. Теперь уже и моя эмоциональная половинка сильно не сопротивлялась; измученная болью, она покорно приняла внутрь пищу, успокаивая себя тем, что делает это сугубо в лечебных целях. Боль пропала совсем.

В эту ночь я в третий раз увидел свой вещий сон. Только теперь все пошло совершенно по новому сценарию. Люди, видевшиеся мне ранее, на этот раз явились не по отдельности, а все сразу. И теперь мне никто больше не улыбался. Я смотрел на их перекошенные гневом и злостью лица, видел, как безмолвно открываются и закрываются их рты, бросая в меня неслышные проклятия, и ничего не мог понять. К моему сожалению, а может быть, и к радости, я не увидел среди них мою Дашеньку.

Скажу наперед, что это был последний раз в моей жизни, когда я видел сновидения. Более того, это