был вставлен микрофон для подслушивания.
«Для Ахматовой она сама и я рисовались в виде персонажей всемирно-исторического масштаба, которым судьба определила положить начало космическому конфликту (она прямо так и пишет в одном из стихотворений). Я не мог и подумать, чтобы возразить ей, что она, возможно, несколько переоценивает влияние нашей встречи на судьбы мира, поскольку она бы восприняла мои возражения как оскорбление сложившемуся у нее трагическому образу самой себя как Кассандры».
Писала после встречи осенью 1945-го с Исайей Берлином, не согласованной с властями:
Она была несогласованной, потому что была абсолютно случайной, как встреча с Амандой Хейт. Книга Хейт — это тот же разговор с Исайей Берлиным, только растянувшийся во времени и записанный под диктовку. Оттого там нет ремарок «рыдает». На его беду, он в отличие от Аманды Хейт был мужчиной и младше только на 20 лет. По ее понятиям, должен был жениться.
Эта женщина ничего не знает о 20-м веке.
«ЛЮБОВЬ»
Это не гордая любовь. Поэт «обидел» ее, но она все-таки приходит снова и молит его не «гнать ее». Есть неприятное слово, которое, очевидно, ей приходится часто слышать: «уйди». Ее любил «знаменитый современник», но он ей «приказал»: «довольно, пойди, пойди, убей свою любовь». Она не стесняется в выражениях, когда приходится страдать из-за невнимания мужчин.
Герой одной из самых неуклюжих — и типичных — любовных историй Анны Ахматовой — Владимир Георгиевич Гаршин назвал как-то основными характеристиками ее социального поведения «смесь надменности и беспомощности». Она была двойственна почти во всем и везде — в такой резкой пропорции. В любви она — смесь тщеславия и униженности. При таком сочетании для самой любви нет места.
О Гумилеве:
«На самом деле он был так влюблен, что брал деньги у ростовщика под большие проценты и приезжал в Севастополь, чтобы 10 минут видеть мой надменный профиль».
Так мало в ее жизни влюбленностей в нее, «красивых историй» и пр., что приходится пробавляться лишь тем, что она сама на склоне лет напишет.
«Источником существенных развлечений служит для меня Анна Ахматова, очень способная поэтесса».
Письмо Н. В. Недоброво — Б. В. Анрепу.
Ахматова была замужней дамой и матерью. Роману с Блоком это, как она уверяет, мешало, с г-ном Недоброво — нет.
В 1922 году Ольга Афанасьевна собиралась уезжать за границу и говорила мне, что она очень зовет ехать с собой Анну Андреевну, что как раз сейчас самое время, потому что ее слава поглотительницы мужских сердец, обольстительницы стоит за границей очень высоко. И речь была об Анне Ахматовой не как поэтессе, а как «Клеопатре с берегов Невы».
Вера Знаменская — Борису Анрепу.
О Шилейко:
Нас встретил Тапка, сенбернар. Шилейко сказал, что у него всегда найдется приют для бродячих собак, — «Так было и с Аничкой», — прибавил он. Мы промолчали.
В сравнительно небольшом числе стихотворений, обращенных к Шилейко, слово «палач» употреблено трижды, и это говорит о многом.
«Видел Ахматову. Ахматова превратилась в ужасный скелет, одетый в лохмотья».
Георгий Чулков.
Рабство было прекращено карательными мерами: с помощью Артура Лурье, любовника- комиссара, отвезла в психушку, а потом произошло то, что кто бы изобразил: Чарли? Зощенко?
