Однако иногда, получив подряд несколько отрицательных ответов, Делрой просто смотрел на экран и представлял себе, каково это — быть чьим-то двойником, заключенным внутри компьютера. Оказавшись его копией вплоть до последнего атома, Доп в принципе должен был уметь думать и мечтать не хуже, чем сам Делрой.

Впрочем, закон запрещал создавать разумные копии людей и держать их взаперти для расчета диет и упражнений. Высшие мозговые функции Допа были подавлены — он не думал вообще.

Делроя это несколько смущало. Режим его тренировок основывался на имитациях Допа. Годами он пользовался этими расчетами: они принесли ему золото на последней Олимпиаде, а сейчас, даст Бог, принесут и мировой рекорд, И тем не менее тот факт, что умственные способности Допа были стерты, показывал, насколько малую роль играет во всем этом интеллект.

Делрой был просто машиной, выполняющей программу. Ему следовало лишь тренироваться, есть, пить и бегать. Мозги не требовались.

Может быть, атлеты действительно глупы.

Запрограммированный автомат… Подобная мысль чуть было не убила его любовь к бегу. В молодости он не хотел ничего другого, только бежать, бежать, бежать. После первых побед в соревнованиях с ним стали заниматься новые тренеры, и каждый требовал все более изощренного и сурового режима. Делрой бегал быстрее, постепенно приближаясь к своей личной асимптоте, и вносить дальнейшие улучшения становилось труднее, это требовало все более точных инструкций, пока в конце концов он не стал рабом своей безмозглой копии.

Он мирился, потому что это работало. С результатами не поспоришь. И однако после олимпийской золотой медали и, возможно, установления мирового рекорда… во имя всего святого, что дальше?

— Что дальше? — спросил он Допа на большом экране.

Однако имитация никогда не заглядывала дальше соревнований.

В день перед главным забегом Делрой заново повторил все свои ускорения и старты, в то время как из громкоговорителей неслись тщательно сымитированные одобрительные крики зрителей, давая ему возможность заранее привыкнуть к реву толпы. Все происходило с выверенностью метронома. Делрой чувствовал себя заводной игрушкой, пружину которой закручивают все туже и туже…

Мичито ощущал напряжение своего подопечного, однако, как ни странно, не пытался разрядить его. Если все завершится взрывом, это, возможно, придаст Делрою еще большую скорость, чем когда-либо прежде.

После очередной тренировки Мичито с помощниками поспешили обратно в корпус, чтобы сравнить показанный Делроем результат с Доповой имитацией и вычислить последние мельчайшие поправки к диете и режиму сна на несколько оставшихся часов.

Делрой остался снаружи, чтобы насладиться теплым полуденным воздухом и полюбоваться видом. Завтра он будет слишком сосредоточен на забеге, чтобы замечать окружающее, а после этого возвратится домой в Лос-Анджелес — вернется мировым рекордсменом или же, как и прежде, просто олимпийским чемпионом.

Его окружали величественные горы, возвышающиеся над Мехико. Тонкий слой облаков скрадывал сверкание солнца; маленькие точки на их фоне были, наверное, птицами — а возможно, улучшенными людьми, парящими в небесах. Из всех видов улучшений крылья пользовались наибольшей популярностью, несмотря на радикальное хирургическое вмешательство, которое требовалось для послеродового изменения.

На его глазах одна из точек стала расти. С неба спустилась фигура, скользнула к беговой дорожке. Делрой нахмурился. Охрана Мичито справится с вторжением, так что самому Делрою не имело смысла вмешиваться. Он двинулся к раздевалке; его мышцы были напряжены в ожидании конфликта. Он едва не припустился рысцой, но сдержал себя: его упражнения были рассчитаны вплоть до шага и последней капли пота.

Он ощутил на выбритой голове дуновение воздуха от машущих крыльев. Фигура следовала за ним! Летящий с легкостью мог его обогнать, разве что Делрой пустился бы бегом, поэтому он остановился и уселся на один из блоков, огораживавших дорожку, ожидая, пока преследователь приземлится.

Нарушительница — это оказалась женщина — аккуратно опустилась на асфальт перед ним и сложила крылья. Одета в красную шерстяную тунику, босиком, ступни заканчиваются загорелыми человеческими пальцами, а не птичьими когтями, как предпочитали некоторые из летающих клад. Делрою прежде уже доводилось видеть крылатых людей, но его всегда поражало, насколько они маленькие. Женщина напоминала шестилетнего ребенка, страдающего гидроцефалией: тело должно было быть небольшим, чтобы его удерживали крылья, но уменьшение черепной коробки и мозга привело бы к потере способностей. Непропорционально большая голова торчала на тощем тельце, словно тыква, насаженная на морковку.

Делрой взглянул направо, потом налево, недоумевая, что могло случиться с обещанным отрядом охраны. Не то чтобы женщина представляла угрозу — она была совсем крошечной и, судя по всему, не имела оружия. Однако она нарушила его затворничество перед соревнованиями, которое Мичито полагал столь необходимым.

— Ваших охранников отвлекли, — сказала женщина высоким детским голосом. — Совсем ненадолго. Мне нужны всего лишь несколько минут вашего времени.

— А мне нужно всего лишь без помех подготовиться, — с нажимом ответил Делрой. — Если вы желаете со мной поговорить, почему бы вам не подождать до конца соревнований?

— Потому что я хотела быть первой. После того как вы побьете рекорд, вас засыпят предложениями. Пробиться к вам будет уже гораздо труднее, и даже если это удастся, я буду лишь одним голосом среди многих… Если я пообещаю, что уйду, скажем, через десять минут, вы меня выслушаете?

— Не думаю, что дело того стоит, — сказал Делрой. — Мичито рекомендовал мне избегать любых контактов. Я не разговариваю даже со своей семьей.

Ему живо вспомнился кадр из старого фильма: моряки, зажимающие уши, чтобы не слышать роковых голосов сирен. Здесь не было никого, кто мог бы привязать его к мачте. Куда все подевались?

— Мичито очень бережет вас, я знаю. Его задержали вместе с остальными. Но ему не о чем волноваться: у меня нет намерения снизить ваши шансы на победу. Я сама хочу, чтобы вы побили рекорд, и уверена: вам это удастся.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Делрой, не вполне успокоенный, но благодарный ей за то, что она до сих пор не всадила ему пулю в коленную чашечку, что с легкостью могла бы проделать, имей оружие. Ее дерзость заслуживала награды. Бунтарская жилка в нем приветствовала это отклонение от расписания, незапланированную встречу, которая могла завести куда угодно.

— Благодарю вас, — сказала она. — Я очень ценю то, что вы дали мне эту возможность. Прежде всего позвольте представиться: меня зовут Яра Родригес, — она сделала короткую паузу, — и как я вижу, вы не узнаете это имя, хотя однажды я находилась в ситуации, очень похожей на вашу. Сорок пять лет назад я входила в состав команды, побившей мировой рекорд для женщин в эстафете на четыреста метров. Насколько я знаю, этот рекорд держится до сих пор. — Она ностальгически улыбнулась. — Мы добились некоторого признания, хотя оно было далеко от того, что предстоит вам. Стометровка для мужчин имеет культовый статус среди забегов.

Делрой начал что-то говорить, но посетительница прервала его:

— Я здесь не для того, чтобы жаловаться на каприз истории, из-за которого одна дистанция считается более значительной, чем другая, а одиночные забеги более интересны для прессы, нежели эстафеты. Не важно, почему ваша победа будет считаться самой престижной, просто это так. И именно поэтому ваше решение имеет такое значение.

— Мое решение?

— Насчет того, что вы будете делать потом. Возможно, вы будете продолжать бегать. — Судя по ее тону, она считала это маловероятным. — Однако если вы бросите спорт, то что дальше? Весь мир будет смотреть на вас, ожидая, что вы выберете.

— И насколько я понимаю, вы хотите сделать мне предложение. — Делрой вздохнул, разочарованный, что все оказалось настолько плоским и прозаическим. — Послушайте, все мои дела ведет мой агент. Меня не интересуют разговоры ни о какой коммерции. Я для того и держу агента, чтобы он