снова, переживая целую сумятицу чувств. Вряд ли бы он сумел их описать, если б его об этом попросили. — Вы — ы… вы найдете оптический прибор справа от себя на столе, — продолжил Глиммунг. Пластинка теперь вращалась с обычной скоростью. — Устройство объемного изображения, созданное впервые здесь, на вашей планете.

Джо поискал прибор… и обнаружил древний стереоскоп, модели, наверное, года тысяча девятисотого, с набором черно — белых карточек.

— Ничего получше у вас нет? — Джо скептически оглядел ветхое приспособление. — Кинопроектора или видео? Ведь эту штуку изобрели еще раньше автомобиля. — Вдруг его осенило. — Так вы все — таки на мели! Смит был прав.

— Клевета! — В голосе Глиммунга прозвучали нотки возмущения. — Я всего лишь скуп. Это наследственная черта моего рода. Вы в своем социалистическом обществе привыкли к огромным затратам. Я же, однако, по — прежнему обеспечиваю себя на собственные средства. Полушка доллар бережет…

— О Боже, — застонал Джо.

— Если хотите, чтобы я замолчал, — ядовито заметил Глиммунг, — просто снимите с пластинки иглодержатель.

— И что будет, если запись кончится? — спросил Джо.

— Этого никогда не произойдет.

— Тогда это не настоящая пластинка.

— Настоящая. Просто звуковая дорожка сведена в кольцо.

— Как вы на самом деле выглядите? — спросил Джо.

— А вы как выглядите на самом деле?

Джо немного опешил от такого вопроса и нервно взмахнул рукой:

— Это, видите ли, зависит от того, признаете ли вы «динг ан зих», вещь в себе Канта, аналогичную монаде Лейбница….

Он замолчал: у фонографа вновь кончился завод, и пластинка остановилась. Снова вращая ручку, Джо думал, что Глиммунг, наверное, не расслышал последней фразы. И, очевидно, намеренно.

— Я услышал ваш философский экскурс, — как бы опровергая мысль Джо, проговорил голос из фонографа.

Джо пришел в себя от нового поворота событий и продолжил:

— Так вот, дело в том, что воспринятое явление измеряется в структурной системе воспринимающего… Многое из того, что вы видите, воспринимая меня, — Джо сделал ударение, — это проекция из вашего собственного разума. В другой воспринимающей системе я возникаю в совершенно ином виде. К примеру, в восприятии жандармов. Точек зрения на мир так же много, как воспринимающих существ.

— Гм — м, — хмыкнул Глиммунг.

— Вы поняли? — спросил Джо.

— Мистер Фернрайт, чего же вы, собственно, хотите? Для вас пришло время выбора, время решительных действий. Время участия — или неучастия — в большом историческом событии. В данный момент, мистер Фернрайт, я нахожусь в тысяче мест, направляю работу множества инженеров и художников… а вы — один ремесленник из многих. Я не могу больше ждать.

— А я жизненно необходим в вашем проекте? — спросил Джо.

— Да. Мастер — керамист необходим. Это можете быть вы или кто — нибудь другой.

— Когда я смогу получить свои тридцать пять тысяч крамб — лов? — спросил Джо. — Авансом?

— То — о — о — о… — начал было Глиммунг, но тут у старой «Вик — тролы» опять кончился завод. Пластинка остановилась.

«Хитрая сволочь», — мрачно подумал Джо, в очередной раз вращая ручку.

— То — о — олько в том случае, если храм будет восстановлен в первозданном виде, как и столетия назад, — продолжил Глиммунг.

«Я так и думал», — усмехнулся про себя Джо.

— Вы полетите на планету Плаумэна? — спросил Глиммунг. Какое — то время Джо размышлял. Он вспомнил свой модуль, тесную рабочую ячейку, утрату монет, жандармов… Он вспоминал все это, пытаясь как — то свести воедино. «Что держит меня здесь? — спрашивал он себя. — Обыденные, серые по сути вещи. На самом деле все сводится к привычке. Привыкнуть можно ко всему, и даже научиться это любить. Прав Павлов со своей теорией условного рефлекса: в клетке меня больше держит привычка, нежели стальные прутья».

— Нельзя ли получить несколько крамблов вперед? — спросил он Глиммунга. — Хочу купить спортивную куртку и новую пару ботинок.

Фонограф вдруг с треском разлетелся на куски. Осколки, взвизгнув шрапнелью, едва не изувечили Джо. А посреди обручей из воды и огня возникла огромная, свирепая, искаженная злобой морда. Смутный девичий образ исчез, а то, что уставилось на Джо, пронизывало его, будто смертоносные лучи. Морда изрыгала проклятия на незнакомом языке. Джо отпрянул, потрясенный гневом Глиммунга. Обычные предметы, через которые Глиммунг только что действовал, рассыпались в прах. И кашемировая шаль, и даже два основных обруча. Стены подвала дрогнули, будто от подземного толчка. Раздался зловещий хруст, словно оседали древние руины. На пол посыпались обломки, а затем и сам пол раскололся, как сухая глина. «Боже милостивый, а Смит еще называл его дряхлым…» Дом рушился, летели кирпич и штукатурка. Кусок трубы крепко припечатал Джо по затылку. Джо явственно услыхал тысячеголосую песню ужаса.

— Я поеду! — заорал он что есть мочи, закрыв глаза и обхватив руками голову. — Простите меня! Я понял, для вас это очень важно!

Выросший из ниоткуда гигантский кулак обхватил Джо вокруг поясницы, сжал и приподнял в воздух, словно намереваясь скомкать человека, как газетный лист. На мгновение Джо увидел злой, пылающий, плавящий глаз — один глаз! — и тогда разбушевавшаяся стихия успокоилась. Давление на поясницу стало слабее… совсем прекратилось. Но Джо этого хватило с лихвой. «Хорошо, если у меня не поломаны ребра, — подумал он. — Неплохо бы пройти медицинское обследование перед отлетом с Земли. Просто для профилактики».

— Я переправлю вас в центральный зал кливлендского кос — мопорта, — сказал Глиммунг. — У вас найдется достаточно денег, чтобы добраться до планеты Плаумэна. Летите текущим рейсом; домой за вещами не возвращайтесь — там вас поджидают бойцы. Возьмите. — Глиммунг сунул Джо что — то в руку. На свету предмет отливал множеством ярких пятен. Затем они помутнели, а после потекли нитевидными потоками, сливаясь в новый орнамент. А потом — в другой. Джо чувствовал себя так, будто ему в лицо плеснули кружку кипятка.

— Фрагмент, — несколько самодовольно пояснил Глиммунг.

— Эт — то к — кусок разбитой в — вазы из храма? — От изумления у Джо с трудом ворочался язык. — Почему же вы мне не показали раньше? «Я бы сразу согласился, — закончил он про себя, — если б… если б хоть немного представлял, о чем идет речь».

— Теперь вы знаете, к чему приложите свой талант. — В голосе Глиммунга смешались насмешка и гордость.

Человек — это ангел, сошедший с ума. Когда — то люди — все люди — были настоящими ангелами, и в те времена у них имелся выбор между добром и злом. А потом что — то случилось. Что — то нарушилось или не состоялось. И они оказались перед необходимостью выбирать меньшее из двух зол. Это свело их с ума, и они превратились в людей.

Ожидая на пластиковой скамье кливлендского космопорта свой рейс, Джо никак не мог унять бивший его озноб. Впереди страшная работа — в том смысле страшная, что предъявляла невиданные требования к его скромным способностям. «Я похож на перекати — поле, — думал Джо. — Болтаюсь на ветру, меня гонит, несет куда — то, словно ком сухой травы».