верится, что это патетическое лицо может ничего не отражать».

— Не изображай из себя инженю, это не твое амплуа, — сухо сказала Люси Бельом и добавила: — Ты запишешь время встречи?

Жозетта покорно открыла сумочку и достала записную книжку; Анри заметил кружевной носовой платок и маленькую золотую пудреницу: когда-то внутренность женской сумочки казалась ему полной тайн. На мгновение он удержал в своей ладони длинные пальцы с похожими на леденцы ногтями:

— До вторника.

— До вторника.

— Она вам нравится? — с пошловатым смешком спросила Клоди, когда обе женщины удалились. — Если у вас появится охота, не стесняйтесь: она не слишком строга, бедная девочка.

— Почему бедная?

— У Люси тяжелый характер; видите ли, женщины, которым пришлось претерпеть слишком многое, прежде чем преуспеть, добрыми не бывают.

В другое время Анри с любопытством послушал бы сплетни Клоди, но рядом Воланж с Ламбером оживленно о чем-то беседовали; Воланж разглагольствовал, изящно разводя руками, а Ламбер с улыбкой кивал головой. Анри хотел было вмешаться, но с облегчением, увидел что Венсан отходит от стола.

— Я хотел бы задать один вопрос, один-единственный: что здесь делает такой человек, как вы? — громко крикнул Венсан.

— Как видите, сейчас я разговариваю с Ламбером, — спокойно ответил Луи. — В то время как вы пьете, что не менее очевидно.

— Возможно, вас не предупредили, — продолжал Венсан, — речь идет о благотворительном вечере в пользу детей депортированных. Вам здесь не место.

— Кто знает свое истинное место в этом мире? — сказал Луи. — Если вы полагаете, что знаете свое, то это наверняка потому, что на пьяниц распространяется особая благодать.

— О! Венсан — важная персона! — язвительным тоном заметил Ламбер. — Он все знает, всех судит, причем никогда не ошибается, вам даже нет нужды платить ему, он и без того преподаст вам урок.

Никогда Венсан не был так бледен; казалось, вот-вот из глаз его польется кровь.

— Я умею отличить подлеца... — пробормотал он.

— Думаю, этот молодой человек нуждается в лечении, — сказал Луи. — Удручающий спектакль: в таком возрасте парень весь пропитан алкоголем.

Анри поспешил подойти.

— Ты так отважно готов интегрировать зло, а тут вдруг стал пуританином! Венсан по-своему снисходителен к человеческим слабостям, понимая, что бессилен; почему бы и не напиться?

— Подлец и сын подлеца, — прошептал Венсан с оскорбительной усмешкой, — как тут не поладить, это неизбежно.

— Что ты сказал? Повтори! — не выдержал Ламбер. Голос Венсана окреп:

— Я говорю, что ты, должно быть, порядочный негодяй, если помирился с типом, который выдал Розу. Ты помнишь Розу?

— Спустись во двор вместе со мной, там объяснимся, — сказал Ламбер.

— Незачем спускаться.

Анри удержал Венсана, в то время как Луи положил руку на плечо Ламбера.

— Брось, — сказал Луи.

— Я хочу набить ему морду.

— В другой раз, — сказал Анри. — Ты обещал отвезти меня на мотоцикле, я спешу. А ты оставь нас в покое, — дружески посоветовал он Венсану, издававшему нечленораздельные звуки.

Ламбер позволил увести себя, но, пересекая двор, мрачно произнес:

— Тебе не следовало мешать мне, я задал бы ему хороший урок. Знаешь, я умею драться.

— Я нисколько не сомневаюсь, только драться глупо.

— Вместо того чтобы болтать, я должен был сразу ударить его, — сказал Ламбер. — У меня нет рефлексов. Когда надо бить, я веду разговоры.

— Венсан выпил, и ты прекрасно знаешь, что он немного чокнутый, — ответил Анри. — Не обращай внимания на его слова.

— Это очень удобно! Если бы он действительно был полоумным, ты не был бы его приятелем, — с возмущением сказал Ламбер. Он сел на мотоцикл. — Тебе куда?

— Домой. Я заеду в редакцию чуть позже, — ответил Анри.

Внезапно он представил себе Поль; с застывшим взглядом она неподвижно сидит посреди квартиры: она прочитала. Сцена разрыва — она ее прочитала, фразу за фразой, слово за словом; она знала все, что Анри о ней думает. Ему необходимо было снова увидеть ее, немедленно. Ламбер в ярости мчался по набережным. Когда он остановился у последнего светофора, Анри спросил:

— Выпьем по стаканчику?

Ему необходимо было немедленно снова увидеть Поль, но при мысли очутиться с ней лицом к лицу он смалодушничал.

— Как хочешь, — угрюмо ответил Ламбер.

Они вошли в кафе на углу набережной и заказали у стойки белое вино.

— Неужели ты все-таки станешь дуться на меня за то, что я не дал тебе подраться с Венсаном? — добродушно спросил Анри.

— Не понимаю, как ты можешь выносить этого типа, — запальчиво сказал Ламбер. — Его попойки, грязные рубашки, истории в борделях и вместе с тем этакий надутый вид отчаянного головореза, меня тошнит от этого. В маки ему довелось убивать людей, такое со многими случалось, однако это не причина разгуливать по жизни с истерзанной душой на перевязи. Вот и Надин называет его архангелом под предлогом того, что он наполовину импотент! Нет, я не понимаю, — повторил Ламбер. — Если он чокнутый, пускай ему вкатят хорошую порцию электрошоков, чтобы он перестал приставать к нам.

— Ты очень несправедлив! — возразил Анри.

— Скорее, думаю, ты сам пристрастен.

— Я хорошо отношусь к нему, — немного сухо ответил Анри. И добавил: — Но я не о Венсане хотел поговорить с тобой. Поль сказала мне странную вещь, будто она пригласила тебя вчера, чтобы расспросить о Дюбрее. Я счел это совершенно неуместным; пожалуй, ты попал в затруднительное положение.

— Вовсе нет, — с живостью отозвался Ламбер. — По правде говоря, я не понял, чего она от меня хотела, но вела она себя очень мило.

Анри внимательно посмотрел на Ламбера, вид у него был вполне искренний; возможно, в его присутствии Поль сдержалась.

— В настоящий момент Поль ненавидит Дюбрея, а женщина она очень экспансивная, возможно, ты и сам это понял.

— Да, но так как я тоже не слишком-то люблю Дюбрея, меня это не смутило, — сказал Ламбер.

— Тем лучше! Я боялся, что эта встреча была тебе неприятна.

— Вовсе нет.

— Тем лучше! — повторил Анри. — Пока! Спасибо, что подвез.

Анри медленным шагом двинулся по улочке. Отсрочка уже невозможна: через две минуты он окажется лицом к лицу с Поль, почувствует на себе ее взгляд, и надо будет подыскивать слова. «Я отрекусь. Скажу ей, что у Иветты нет ничего общего с ней, что я позаимствовал у нее слова, жесты, но все переиначил». Он стал подниматься по лестнице. «Она ни за что не поверит мне!» — подумал он. Возможно, она даже не даст ему говорить. Возможно... Он ускорил шаг; горло его сжалось, и последние ступеньки он преодолел бегом. Ни звука, ни лая, ни звонка, ни музыки радио. «Мертвое молчание», — сказал он себе. И с ужасом подумал: «Она покончила с собой!» Он остановился у двери; слышался чей-то шепот.

— Входи.

Поль улыбалась, она была жива; сидевшая на краешке дивана консьержка поднялась:

— Я отняла у вас столько времени своими историями.

— Да нет, — возразила Поль. — Вы очень заинтересовали меня.